Меня снаряжали, как ходока из деревни в город. Из осени в лето. Из глубины материка к морю.
– Передай морю от меня привет!
– Привези мне ракушку.
– Поплавай там за меня хорошенько.
– Мама, я хочу красивый камешек!
– Везёт тебе! Там лето!
Глаз не отвести от слайдов в иллюминаторе. Сначала облака и кружочек радуги на них (в момент снижения самолёта в центре этого круга оказалась тень нашей летучей машины: маленький крестик в радужном гало); потом облака сменила карта, клетчатая и заплатчатая, как бабушкин плед; а после над морем летели, над Чёрным. Сверху оно синее с белыми бурунчиками волн, с крохотными корабликами. Моя соседка высмотрела Геленджик, пока ещё был виден берег. А когда земля исчезла, самолёт оказался над опрокинутым небом. Бутерброд из двух синих бесконечностей с прослойкой облаков посередине. Дальше Турция, сухая как осенняя листва под ногами. И вот, наконец-то, оно! Средиземное! Мы снижаемся настолько стремительно, словно вот-вот сядем на воду, чудесную, волшебную солёную воду, лазурную у берегов и на отмелях. Она заплещется за недавно покрытым инеем иллюминатором, словно щенок у двери, просящийся на прогулку…
Но вздрогнули шасси, коснувшись аэродрома, и самолёт, ещё очень быстрый, побежал прочь от этого морского великолепия. Хотелось выскочить на ходу, броситься в противоположную сторону, потому что это не встреча – через окошко, даже не обнялись.
Однако пришлось приземлиться и моим мечтам. Мне предстояло ждать в аэропорту прилёта остальных, а потом сквозь неожиданно упругие волны знойного воздуха Ларнаки пробиваться до автобуса, увозящего нас в горы.
Горы – это хорошо. Они похожи на зелёное разволновавшееся море. Это красиво, даже великолепно, но всё же не то… Друзья не понимали, почему я не валяюсь на пляже, как все порядочные туристы? А я отсылала им программу поездки, в которой чёрным по белому очень мелко было написано: "День четвертый. Отдых на море. Ужин и ночлег в Лимассоле."
Вам наверняка приходилось расставаться с любимыми и ожидать встречи? Встречи, как волшебства. Когда от радости не можешь бежать, но сердцем стремительно несёшься навстречу. Когда слов не находится, чтобы сказать о радости, хотя душу переполняют стихи, мелодии, бабочки…
Это случилось вечером третьего дня.
– Ну, здравствуй.
– Здравствуй. Я скучала.
– Устала?
– Без тебя устала. А теперь ты рядом, и всё хорошо.
– Я люблю тебя.
– И я тебя. Очень.
– Завтра придёшь?
– На рассвете. Обязательно. Жди меня, море.
– Я всегда тебя жду…
Было темно, я видела только отблески фонарей в мерно накатывающей на берег воде, огни корабликов вдали и камни на берегу. Но воздух, этот воздух с запахом первой любви, наполнял мою истомившуюся душу, дарил тихое счастье.
Так и повелось со следующего утра: рассвет на море. Солнце желейной капелькой отрывается от оранжевого горизонта, мачты ещё сонных лодок торчат у пирса, солёные голыши ворчат под босыми ногами, крохотные морские звёздочки выброшены ночным прибоем (одна из этих звёздочек сохнет на балконе в гостинице и пахнет таранькой).
Пальмы и фикусы на берегу. Сторожкие крабики, морские ежи в камнях. Тёплые, крепко солёные волны (по-гречески они зовутся "кимата", с ударением на первый слог). Маленькие юркие рыбки у пирса и силуэты рыбаков с длинными удочками, цепляющими за редкие розовые облака. Про море можно писать тысячи слов и не сказать при этом сотой доли желаемого, оно ведь такое разное и необъятное…
Едем в Пафос. По левую руку невообразимой красоты побережье. Не удержавшись, произношу вслух: "Хочу туда!"
– Мы туда и поедем. Вечером, – не оборачиваясь, отзывается гид Саша. В его голосе слышна улыбка.
Пафос обаятельный городок, со своими древностями, суетливыми туристическими улочками, многочисленными кафе, сувенирными лавочками, продавцами морских губок и ракушек, но всё это проходит рядом со мной, почти не задевая. Всё думаю о тех пляжах, которые словно сошли с календарей – бирюзовое море, скалы на берегу, огромные камни, поднимающиеся прямо из воды, чтобы о них сотнями хрустальных брызг разбивались волны…
И вот мы наконец направляемся туда – к пляжу Петро ту Ромиу. В автобусе стоит обычный гул голосов. Кто-то разворачивает фольгу, в которой утомились бутерброды с пряно пахнущей колбасой, кто-то обсуждает прибавки к пенсии, кто-то спит, не думая ни о чём. А из меня выплёскивается восторг предвкушения, принимая форму сбивчивой речи о невозможности думать и говорить о чём-то житейском вблизи такого великолепия, отблеска рая на земле, места, где небо настолько низко, что вечность соприкасается с волнами… Судя по Сашиной спине, он улыбается моим восторгам всё шире и снисходительнее. А потом возражает:
– Это всего лишь творение. Вечность глубже, значительнее. Когда человек находит Бога, ему больше ничего не нужно. Ни красоты морей, ни сладости этого мира.
Он, несомненно прав. Я тоже помню евангельскую притчу о купце и жемчужинах. Всё, что собрал за всю свою жизнь, он продаёт, чтобы купить ту самую, единственную Жемчужину. Это прекрасно и пока трудно достижимо для меня, земной и чувственной.
– Саша, но ведь это святость. До этого дорасти нужно. В том числе и через радость о творении, через любовь к прекрасному.
– Конечно, дорасти нужно, – соглашается мой собеседник.
И мы начинаем дорастать, точнее, продолжаем. Сашины пальцы мерно перебирают узелки чёток. Я же просто любуюсь на красоту, Богом созданную. И пейзаж за окнами охотно прощает мне несовершенство, в том числе и незрелость суждений.
Море открывает все царапинки, щиплет руки и ноги, но я не в обиде на него. Это для исцеления. На берегу камни с белыми чёрточками на чёрном фоне. Кажется, если собрать их в нужном порядке, то прочтёшь что-то очень важное. Мокрые волосы, прыгающие в волнах головы пловцов, водоросли на руках и ногах, солнце убегает за скалы, превращая фигурки людей на берегу в силуэты птиц, готовящихся к полёту…
В темнеющем воздухе над дорогой разлит покой, который бывает лишь в конце очень хорошего дня. Кожу стягивает – в душ мы не успели. Провожу пальцами по лицу и набираю щепотку мелкой горько-солёной пыли. В ней радость обретения и печаль расставания смешались воедино. Кажется, я чуть лучше узнала сегодня себя.
А в памяти отзвуком всплывают слова Христа: "Вы – соль мира."
Я горькая соль, Господи, морская. Но говорят, можно очиститься от этой горечи. Перебираю чётки, купленные в монастыре на одной из горных вершин, где небо касается храмовых крестов. И Вечность, которая всегда рядом, мягкими волнами качает меня на руках…