(документальная повесть)
Разгребая мифы…
Ходынка, "Кровавый" царь, Ленин и бревно
У лжи широкая дорога,
У правды - узкая тропа...
Ложь по ушам нам ездит много,
А правда на слова скупа.
(Нина Куландина)
Александр Третий умер 20 октября 1894года в Крыму, в Ливадийском дворце. Спустя полтора часа россияне присягали новому государю - Николаю Второму.
В своем первом манифесте молодой царь заявил, что принимает » «священный обет перед Лицом Всевышнего всегда иметь единою целью мирное преуспеяние, могущество, славу дорогой матушки-России и устроение счастья всех Его верноподданных». Через три недели 14 ноября - в день рождения императрицы Марии Фёдоровны, когда позволено было отойти от траура, в храме Аничкова дворца состоялось браковенчание Николая Второго и принцессы Алисы Гессенской, в православии Александры Федоровны. В тот день, в её дневнике появилась запись:
«Наконец мы вместе, связанные на всю жизнь. А когда эта жизнь кончится, мы встретимся опять, но в другом мире, и останемся вместе в Вечности ».
Народных гуляний не было. Одежда, кареты новобрачных имели знаки траура, и сплетницы шептались, что это «очень плохая примета»…
« Их медовый месяц протекал в атмосфере панихид и траурных визитов. Самая нарочитая драматизация не могла бы изобрести более подходящего пролога для исторической трагедии последнего русского царя»- вспоминал великий князь Александр Михайлович – супруг сестры Николая Второго - великой княгини Ксении Александровны.
Через год - 14 ноября 1895 года состоялись крестины новорожденной царской дочери - Ольги. Весной 1896 императрица вновь ждала ребёнка…
Траур по отцу закончился, и на май была назначена коронация молодого Государя.
Приготовления к праздничной двухнедельной церемонии – приемы, балы, концерты, банкеты – продолжались почти целый год!
Согласно традиции, обряд коронования всегда проходил в Москве. Съезжались именитые гости, титулованная знать, официальные представители стран Европы и Азии. Из Сибири, Дальнего Востока, Средней Азии – со всех уголков огромной российской империи прибывали делегации, журналисты, фотографы, репортеры.
Гостиницы были заполнены полностью. Чтобы перейти Тверскую, пешеходам приходилось ждать несколько часов, пока не проедут бесконечные вереницы экипажей, карет, ландо. Повсюду висели флаги, гирлянды, тысячи лампочек вспыхивали по вечерам, освящая древние стены Кремля праздничной ЭЛЕКТРИЧЕСКОЙ иллюминацией! Удивительно, нам в школах внушали: до революции российская империя жила в полной темноте, и при лучине! « Лампочка Ильича», «ленинский план ГОЭЛРО» - гениальный прорыв в светлое будущее из « тьмы» царской России…..
А ещё более удивительно то, что электрическая иллюминация Москвы была и во время коронации Александра Третьего в 1883 году! Может быть, не такой мощной, как спустя 13 лет, но была! А первая электрическая железная дорога была представлена в Москве на художественно-промышленной выставке в 1882 году при Александре Втором!
Полюбоваться на иллюминацию народ собирался заранее, до сумерек. Вот что пишет генерал Джунковский в своих мемуарах:
"..Вечером ВЕСЬ ГОРОД был иллюминирован, также и Кремль. Это было действительно волшебное зрелище. Кремлёвская иллюминация зажглась в один миг, в тот самый миг, когда государыня взяла в руки поднесенный ей букет с электрическими цветами. Засветился букет, и в тот же момент засветился разноцветными электрическими огнями весь Кремль, точно огненной кистью нарисованный на потемневшем небе. Иначе как огненной живописью нельзя назвать вчерашнюю иллюминацию Кремля. Его кресты, куполы, крыши, зубцы, окна, карнизы, все его разнообразные архитектурные линии вырисовывались тысячами разноцветных огней, бирюзовых, пурпурных, золотистых или сверкающих, как бриллианты. Каждая башня, каждый купол, каждая арка ворот или амбразура окна были чудом красоты и искусства. Описать эти чудеса невозможно, нужно было их видеть, как видел московский народ, сотнями тысяч запрудивший все улицы. Что творилось на Красной площади и набережной Москвы-реки, между Москворецким и Каменным мостами, и представить себе невозможно. Несметные волны народа, одна за другой, так и неслись к Кремлю из окраин и предместий, останавливая движение экипажей и приводя в смущение полицию…»
Весна была жаркой. 14 мая толпы нарядных горожан, стройные ряды войск вдоль дорог от Петровского Дворца до самого Кремля встречали своего Правителя.
На паперти Успенского собора, где проходила церемония коронования («венчания на царство» главы православного государства, как наместника Бога на земле), царя благословлял митрополит московский Сергий:
- « Чрез помазание видимое да подастся тебе невидимая сила, свыше действующая, озаряющая твою самодержавную деятельность ко благу и счастью твоих верных подданных»!
Царь, по учению святителя Филарета - есть носитель власти Божией на земле, отражение власти Божий Небесной, Царство же земное - есть преддверие Царства Небесного. Благословенно лишь то земное общество, во главе которого стоит помазанник Божий - Царь, « содержащий в себе семя одухотворяющей и освящающей благодати Божией».
«Венчания на царство» символизирует сошествие Святого Духа на правителя, после которого, он подлежал только божескому суду – не человеческому.
"Не прикасайтесь к помазанным Моим и пророкам Моим не делайте зла", – предупреждал Господь.
«Всё, что происходило в соборе, — сообщала хроника, — точно толчки сердца, разносилось по всей этой необозримой толпе и, как, бьющийся пульс, отражалось в самых отдалённых её рядах. Вот Государь коленопреклоненный молится, произнося святые, великие, исполненные столь глубокого значения слова установленной молитвы. Все в соборе стоят, один Государь на коленях. Стоит и толпа на площадях, но как все разом притихли, какая благоговейная тишина кругом, какое молитвенное выражение лиц! Но вот Государь встал. На колени опускается и митрополит, за ним всё духовенство, вся церковь, а за церковью весь народ, покрывающий кремлевские площади и даже стоящий за Кремлем. Теперь и те странники с котомками опустились, и все на коленях. Только один Царь стоит перед своим троном, во всем величии своего сана, среди горячо молящегося за Него народа».
Это было великое мгновение – единение Помазанника Божьего со своим православным народом!
«Да будет неразрывен союз сих двух заповедей, прекрасный и благотворный. Народ, благоугождающий Богу, достоин иметь благословенного Богом Царя, народ, чтущий Царя, благоугождает через сие Богу, потому что Царь есть устроение Божие, – писал святитель Филарет, - Бог по образу Своего небесного единоначалия устроил на земле Царя, по образу Своего вседержительства - Царя самодержавного, по образу Своего царства непреходящего, продолжающегося от века и до века - Царя наследственного».
В храме было нестерпимо душно, и Николаю Александровичу стало дурно. Вот как объясняет происходившие после события игумен Серафим (Кузнецов),
«После длинной и утомительной коронационной службы, в момент восхождения императора на церковный помост, изнемогая под тяжестью царского одеяния и короны, он споткнулся и на время лишился чувств. Что же случилось после того, как Государь при короновании изнемог?
- Кровавая катастрофа, народ давил и душил друг друга. Не то же ли случилось, как царь изнемог под тяжестью креста, насильно снятого с него частью народа?»
Кровавая давка Ходынки, ставшая следствием всеобщего безумия, временно померкшего коллективного сознания, при которой погибло более тысячи человек, случилась 18 мая, через четыре дня после коронации…
Кровавая катастрофа гражданской войны, красный террор стали следствием предательства народом своего Помазанника Божия, его жестокого убийства вместе с Семьей и верными слугами, при молчаливом всеобщем попустительстве…
18 мая должны были состояться народные гуляния, раздача праздничных подарков на Ходынском поле, бывшим со времен Екатерины Второй традиционным местом проведения увеселительных мероприятий. Народный праздник в честь коронации был уже третьим после «венчания на царство» Александра Второго и Александра Третьего. Не было ранее ни одного несчастного случая, ни одного погибшего, ни одного раненного! На Ходынском поле проходили концерты, цирковые представления, работали аттракционы, стояли закусочные, и сто пятьдесят павильонов, расставленные в форме круга, быстро, без очередей, раздали нескольких сот тысяч узелков с царскими сувенирами!
За год до коронации Александра Третьего, в 1882 году на Ходынском поле открылась XV Всероссийская промышленно-художественная выставка - громадная экспозиция в 80 павильонах на 30 гектарах земли – практически, город в городе. Специальная ветка железной дороги подвозила посетителей прямо к выставочным павильонам.
С тех времен до наших дней в Москве сохранилось единственное здание – бывший Царский павильон, сейчас - ресторан Паризьен.
Остальные к 1896 году были почти полностью разобраны, и на месте гуляний оставались фрагменты фундаментов - ямы и рвы.
В ходе подготовки к коронации, в результате интриг министра Императорского Двора графа Воронцова-Дашкова, генерал- губернатор Москвы Великий Князь Сергей Александрович был полностью отстранен от подготовки народных гуляний - ею занималось Министерство Императорского Двора.
В этом же 1896 году, в июне должна была состояться Всероссийская промышленно-художественная в Нижнем Новгороде, и на Ходынском поле, по распоряжению графа Витте, демонтировали главную выставочную площадку Москвы - павильон «Звезда», занимавший площадь в шесть гектар. На предыдущих коронационных гуляньях этот огромный павильон рассекал толпу, не давая создаваться толчее.
Витте посчитал, что демонтировать, и перевезти в Новгород старый павильон дешевле, чем строить новый, хотя, в конечном итоге, оказалось намного дороже. Вероятно, часть средств, выделенных на строительство павильонов, осели в карманах Витте, не раз до этого замеченного в коррупционных делах.
Но самое главное, ямы от фундамента убраны не были, их просто присыпали песком, прикрыли досками. А прямо перед киосками, где планировалась раздача подарков, в результате строительных работ, образовался огромный, глубокий ров, выше человеческого роста.
В этот раз павильоны были расставлены не кругом, а слева в один ряд, в тридцати метрах ото рва. Большинство буфетов – 120 из 150(!) расположили со стороны Москвы, вдоль глубокого рва, изрытого ямами, колодцами.
«Ров … тянется на протяжении более полуверсты, - писал очевидец, - как раз вдоль буфетов, и перед буфетами имеет во все свое протяжение площадку, шириной от 20 до 30 шагов. На ней-то и предполагалось, по-видимому, остановить народ для вручения ему узелков и пропуска вовнутрь поля».
Сюда то и стекались толпы народа со всей Москвы и прилегающих деревень, в надежде получить царский подарок. По палаткам были распределены 400000 узелков с гостинцами и сувениром! В юбилейном платке с портретами царственной четы завернуты сайка, полфунта колбасы, пряник, конфеты, орешки, леденцы, и железная эмалевая, как тогда называли - «вечная» кружка с царскими вензелями. По городу ползли слухи - кружки будут наполнены серебряными и золотыми монетами! А ещё - царь лично подарит каждому корову или лошадь!
Раздача намечалась в 10 утра, а с полудня до темноты планировались цирковые программы и театрализованные представления – сцены из »Руслана и Людмилы», »Конька Горбунка», «Ермака Тимофеевича». На высоких, гладко обструганных столбах висели сапоги, гармошки, шапки, самовары, ожидая тех ловкачей, кто сумеет до них добраться. В 14 часов на балконе императорского павильона должны были показаться народу Государь с Государыней! Увидеть Царскую чету мечтали многие.
«Не только со всей Москвы и Московской губернии, но и соседних, ближайших губерний шёл народ густыми толпами, - вспоминал генерал Джунковский, - некоторые ехали целыми семьями на телегах, и всё это шло и шло на Ходынку, чтобы увидеть Царя, чтобы получить от него подарок. За несколько дней до праздника можно было уже видеть на этом поле биваки крестьян и фабричных, расположившихся то тут, то там; многие пришли издалека. Весь день 16 и 17 числа, со всех направлений, во все заставы, шёл непрерывно народ, направляясь к месту гуляний»
В праздничном настроении, большими компаниями сидели люди вокруг костров, пели песни, плясали под гармошки.
«Говорили, что на завтрашние представления привели ученых слонов и привезли птиц; что устраивают бездонные фонтаны пива-вина, завтра они будут беспрестанно бить из земли для угощения всех желающих, только успевай подставлять кружку, - вспоминал очевидец крестьянин Василий Филиппович Краснов, - говорили, что пригнали стада лошадей и коров для раздачи выигравшим в лотерею. И много другого говорили кругом... Это будоражило нас и подстегивало идти скорей всё дальше и дальше вперед.
И мы быстро шли. Впереди нас — полное радостных звуков, яркого пляшущего света костров и причудливых, прыгающих теней, дрожало и пело, необъятное, казавшееся впотьмах бескрайним — Ходынское поле...
Поле шумело и волновалось, как море. И мгла ночная придавала ему глубину и безбрежность. И что-то отдаленное, давно забытое людьми чудилось и вставало из глубины прошедшего при взгляде на эту картину: свободное кочевье на неведомой равнине, великий пир мира, единой и родственной человеческой семьи...»
Народ прибывал, становилось тесно. К середине ночи во рву уже можно было только стоять, прижавшись друг к другу. Ни руку поднять, ни голову опустить . От нехватки воздуха люди начали задыхаться, терять сознание, но даже упасть на землю не могли – мертвые, так и стояли, прижавшись к живым.
В. А. Гиляровский, единственный из журналистов, побывавший в ту ночь на Ходынке, вспоминал: «Над миллионной толпой начал подниматься пар, похожий на болотный туман… Давка была страшная. Со многими делалось дурно, некоторые теряли сознание, не имея возможности выбраться или даже упасть: лишенные чувств, с закрытыми глазами, сжатые, как в тисках, они колыхались вместе с массой. Стоявший возле меня, через одного, высокий благообразный старик уже давно не дышал: он задохся молча, умер без звука, и похолодевший труп его колыхался с нами. Рядом со мною кого-то рвало. Он не мог опустить даже головы…».
«К 5 часам (утра) сборище народа достигло крайнего предела, перед одними буфетами стояло более полумиллиона народа, - вспоминает генерал Джунковский, - Жара была и духота нестерпимые. Ни малейшего ветерка. Все страдали от жажды, а между тем масса сковалась, нельзя было двинуться. Со многими делалось дурно, они теряли сознание, но выбраться не могли, т.к. были сжаты, как в тисках. Так продолжалось около часа…
Около 6 часов утра раздались крики о помощи. Толпа заволновалась и стала требовать раздачи угощений. В 2-3 буфетах начали раздавать. Раздались крики: "Раздают", и это было как бы сигналом к началу несчастья. Море голов заколыхалось. Раздирающие стоны и вопли огласили воздух. Толпа сзади напёрла на стоявших во рву, некоторые взбирались на плечи и по головам шли вперёд, происходило что-то невообразимое, артельщики растерялись, стали бросать кружки и узелки в толпу. Не прошло и 10 минут, как буфеты были снесены, и вся эта масса, как бы пришедшая в себя, отхлынула назад, с ужасом увидала ров, наполненный и мёртвыми, и изуродованными».
1800 полицейских не справились с полумиллионной, внезапно озверевшей толпой.
Вспоминает крестьянин Краснов: - » Всё пространство от меня до будок было усеяно павшими, мертвыми или не очнувшимися от обморока…. Вдали у бочек с пивом и медом копошилось много народу. Бочки трещали и разламывались, бочки скидывались, огромные пирамиды их распадались. Тут же на лугу разбивали им дно, чтобы черпать и пить скорее кружкой…. Пили картузами…. Ломали перила у сараев, чтобы было чем разбить дно бочек…»»
Люди страдали от жажды. Около разбитых бочек образовались огромные лужи пива. Его черпали руками, картузами, сапогами, а некоторые «лакали» пиво прямо из лужи, опустив туда головы.
7 июня того же года в Постановлении о Ходынской катастрофе было названо число убитых - 1389 человек, раненых - 1300.
Причиной гибели большинства жертв, по свидетельству врачей, было удушение - «компрессионная асфиксия».
Вспоминает ординатор 2-й московской городской больницы Алексей Михайлович Остроухов: «Страшная, однако, картина. Травы уже не видно; вся выбита, серо и пыльно. Здесь топтались сотни тысяч ног. Одни нетерпеливо стремились к гостинцам, другие топтались, будучи зажаты в тиски со всех сторон, бились от бессилия, ужаса и боли. В иных местах порой так тискали, что рвалась одежда. И вот результат – груды тел по сто, по полтораста, груд меньше 50–60 трупов я не видел. На первых порах глаз не различал подробностей, а видел только ноги, руки, лица, подобие лиц, но все в таком положении, что нельзя было сразу ориентироваться, чьи эта или эти руки, чьи то ноги. Первое впечатление, что это все «хитровцы» (бродяги с Хитрова рынка) все в пыли, в клочьях. Вот черное платье, но серо-грязного цвета. Вот видно заголенное грязное бедро женщины, на другой ноге белье; но странно, хорошие высокие ботинки – роскошь, недоступная «хитровцам»… Раскинулся худенький господин – лицо в пыли, борода набита песком, на жилетке золотая цепочка. Оказалось, что в дикой давке рвалось все; падавшие хватались за брюки стоявших, обрывали их, и в окоченевших руках несчастных оставался один какой-нибудь клок. Упавшего втаптывали в землю. Вот почему многие трупы приняли вид оборванцев. Но почему же из груды трупов образовались отдельные кучи?.. Оказалось, что обезумевший народ, когда давка прекратилась, стал собирать трупы и сваливать их в кучи. При этом многие погибли, так как оживший, будучи сдавленный другими трупами, должен был задохнуться. А что многие были в обмороке, это видно из того, что я с тремя пожарными привел в чувство из этой груды 28 человек; были слухи, что оживали покойники в полицейских мертвецких…».
О трагедии доложили генерал-губернатору Москвы Великому Князю Сергею Александровичу:
«Суббота, - писал он в своем дневнике, - Утром ко мне Воронцов с известием, что на Ходынском поле народ прорвался на празднике и много подавленных…Я в отчаянии от всего случившегося – одна тысяча убитых и 400 раненых! Увы! Всё падёт на одного полицмейстера, хотя распоряжалась исключительно коронационная комиссия с Бером».
Николай Александрович узнал о трагедии только в полдень. Тотчас поехал на Ходынку. Навстречу тянулись обозы с погибшими. Поле было уже убрано, играл оркестр, в палатках было ещё много неразобранных подарочных узелков…
Государь был потрясён случившимся, но ему приходилось участвовать в продолжающихся коронационных торжествах – в Москву съехались представители правящих семейств со всего мира. В Париже, Берлине, Софии проходили приветственные демонстрации и парады в честь российского императора.
«Государь был бледен, – писал Джунковский, - Императрица сосредоточенна, видно было, что они переживали, как им трудно было брать на себя и делать вид, как будто ничего не произошло».
В день трагедии, у французского посла в России маркиза де Монтебелло был назначен дипломатический прием, на который возлагались большие надежды - налаживание взаимовыгодных отношений между государствами. После приема, по традиции, должен был состояться бал.
Ещё при Александре Третьем Россия и Франция вступили в союз. Франция нуждалась в огромном российском рынке сбыта, российской военной мощи против крепнущей Германии, в свою очередь российская империя интересовалась финансовыми кредитами, необходимыми для индустриализации страны.
День коронации Николая Второго во Франции был объявлен государственным праздником. Состоялось торжественное богослужение в Свято-Александро-Невском кафедральном соборе в Париже, на котором вместе с членами правительства присутствовал президент Франции Феликс Фор. День был нерабочим, и по празднично украшенному Парижу проходили демонстрации.
— Я знаю наверняка, что ни один из них (Николай Александрович и Александра Федоровна) не хотел идти к маркизу, - вспоминала родная сестра Николая Второго Великая княгиня Ольга Александровна, - сделано это было лишь под мощным нажимом со стороны его советников. Дело в том, что французское правительство истратило огромные средства на прием, и приложило много трудов. Из Версаля и Фонтенебло привезли для украшения бала бесценные гобелены и серебряную посуду. С юга Франции доставили сто тысяч роз. Министры Ники настаивали на том, чтобы Императорская чета отправилась на прием, чтобы выразить свои дружественные чувства по отношению к Франции.»
«Французский посол умолял в виду страшных расходов согласиться хотя бы просто на раут, - писала фрейлина Государыни В. Клейнмихель, - Государя, не без большого труда, умолили появиться с Императрицей, хотя бы ненадолго на рауте… На Государе, что называется, лица не было. Он весь осунулся, был бледен как полотно. В молчании они прошли по залам, кланяясь собравшимся. Затем прошли в гостиную маркизы Монтебелло и очень скоро отбыли во дворец. Французы были в отчаянии, но, кажется, и они поняли, что требовать большего … было невозможно».
Отменить прием в данной ситуации было нельзя – любое недоразумение в межгосударственных отношениях могло быть использовано враждебными силами, мечтавшими расторгнуть возникший союз. Николай Александрович посетил прием, подтвердил заинтересованность в развитии русско-французских отношений, после чего, покинул посольство.
Дипломатический прием для руководителя государства – работа, не развлечение. Но »прогрессивная общественность» тотчас обвинила Государя в бесчувствии по отношению к жертвам Ходынки – «Как можно было веселиться во время трагедии, плясать на костях?» И вот уже более ста лет продолжаются обвинения российского императора в бессердечности….
Но, следуя «логике» обвинителей, подобные претензии можно предъявить любому главе государства.
Артур Уильям Патрик, герцог Коннаутский (третий сын королевы Виктории) во время приема обронил по поводу ходынской катастрофы интересную фразу: «Подумаешь... У мамы было ещё больше жертв».
И действительно, за девять лет до Ходынки, на «золотом юбилее» коронации королевы Виктории, случилась давка, в результате которой погибло около 4-х тысяч человек! Подробности этой трагедии засекречены, и никому в голову не приходило называть королеву Викторию »Кровавой», как, впрочем, и Сталина, на похоронах которого, в 1953 году произошла аналогичная трагедия, когда тысячи москвичей,
три дня и три ночи шли к Колонному залу, чтобы увидеть вождя в последний раз… дошли не все....
«Я носил в себе все эти годы воспоминание о том, что я был там, внутри этой толпы, этой чудовищной давки, - рассказывал поэт Евгений Евтушенко,- Эта толпа – гигантская, многоликая… У нее было в итоге одно общее лицо – лицо монстра. Это и сейчас можно видеть, – когда тысячи собравшихся вместе людей, быть может, симпатичных каждый в отдельности, становятся монстром, неуправляемым, жестоким, когда у людей перекашиваются лица… Я помню это, и это было зрелище апокалипсическое…
Ведь что тогда произошло? Комендатура города и Министерство государственной безопасности распорядились оградить Трубную площадь военными грузовиками, и со Сретенки, со спуска, хлынула человеческая Ниагара, люди были вынуждены давить друг друга, лезть через дома, квартиры, они гибли, были случаи, когда гибли дети. Это было похоже на то, когда толпа прет на футбол или бокс... Здесь же все превратилось в борьбу за выживание, в борьбу за жизнь. Люди гибли, втиснутые в этот искусственный квадрат из грузовиков. Оцеплению кричали: «Уберите грузовики!» Я помню одного офицера, он плакал, и, плача, спасая детей, он говорил только: «Не могу, указаний нет…»
Вряд ли мы когда-нибудь узнаем точное число погибших – количество жертв засекречено, но, скорее всего, их было намного больше, чем в ходынскую катастрофу - по разным данным, от 1,5 до 2 тысяч. Пострадавшие семьи не получили ни копейки от советского правительства.
На следующий день после трагедии, Государь с Государыней, вдовствующая императрица Мария Федоровна, Великая княгиня Елизавета Федоровна с мужем - генерал-губернатором Москвы великим князем Сергеем Александровичем посещали больницы, где были размещены пострадавшие в Ходынской давке. Раненные обвиняли в происшествии только себя, просили прощения за то, что испортили торжества.
«Я была очень расстроена, увидев всех этих несчастных раненых, наполовину раздавленных, в госпитале, и почти каждый из них потерял кого-нибудь из своих близких, -писала вдовствующая императрица Мария Федоровна, - Это было душераздирающе. Но в то же время они были такие значимые и возвышенные в своей простоте, что они просто вызывали желание встать перед ними на колени. Они были такими трогательными, не обвиняя никого, кроме их самих. Они говорили, что виноваты сами и очень сожалеют, что расстроили этим царя! Они как всегда были возвышенными, и можно было гордиться от сознания, что ты принадлежишь к такому великому и прекрасному народу. Другие классы должны бы были брать с них пример, а не пожирать друг друга, и главным образом, своей жестокостью возбуждать умы до такого состояния, которого я еще никогда не видела за 30 лет моего пребывания в России»
«Кровавый» Николай Второй из собственных средств оплатил все расходы, связанные с похоронами; детей, оставшихся сиротами, распорядился определить в приют;
каждой пострадавшей семье выделить 1000 рублей единовременно, а также установить ежемесячное пожизненное пособие, которое выплачивалось регулярно до февраля 1917 года, и прекратилось с приходом к власти Временного правительства.
1 000 царских рублей образца 1896 года по разным оценкам соответствуют от 100 000 до 250 000 нынешних долларов.
Можно ли вспомнить хоть одну современную катастрофу, произошедшую по вине государства, при которой оно бы так царски расщедрилось?
»Много ли людей знает или желает знать, что Ники потратил многие тысячи рублей в качестве пособий семьям убитых и пострадавших в Ходынской катастрофе? - вспоминает родня сестра Николая Второго – Великая княгиня Ольга Александровна, - позднее я узнала от него, что сделать это было в то время нелегко: он не желал обременять Государственное казначейство, и оплатил все расходы по проведению коронационных торжеств из собственных средств. Сделал он это так ненавязчиво, незаметно, что никто из нас — за исключением, разумеется, Алики — не знал об этом».
Добавим, что на собственные деньги российского императора содержались все приюты для сирот, богадельни для слепых и престарелых, многие больницы.
И, тем не менее, пресса Николая Второго по-прежнему назвала «кровавым», утверждая - так «назвал его русский народ»!
Очевидно, некие силы с самого начала царствования нового русского царя при помощи лжи и клеветы стремились опорочить сакральный образ русской монархии, противопоставить Помазанника Божьего народу, разорвав между ними вековую духовную связь. То, что Ходынская трагедия произошла неслучайно, наводят на мысль следующие факты.
На предприятия к рабочим приходили неизвестные, от имени царя приглашали на торжества, усиленно распространяли небылицы о невероятных дарах, коими будут осыпаны все пришедшие, а также намекали, что подарков на всех может и не хватить. К тем, кто приехал на Ходынку заранее, подъезжали экипажи с молодыми людьми, бросавшими листовки в толпу с призывами к беспорядкам. Даже похороны погибших студенты цинично пытались превратить в протестную демонстрацию: звучали призывы к свержению самодержавия, делались попытки спровоцировать столкновение с полицией.
И ещё… эти странные, словно специально приготовленные ловушки - не засыпанные глубокие колодцы, заложенные бревнами, присыпанные сверху песком. Бревна проламывались под тяжестью, и сотни людей падали в эти ямы – трупы потом поднимали на поверхность в течение трех недель, работа шла медленно из-за тяжелого трупного запаха и осыпающихся стен…
«Несмотря на то, что именно Министерство Двора, а отнюдь не канцелярия Московского Генерал-Губернатора, сочло своей служебной обязанностью сообщить о трагедии на Ходынке, на этот многозначительный факт подавляющее большинство не обратило внимания,- писал историк Б. Галенин, -
Когда произошла трагедия, граф Воронцов-Дашков попытался уйти от ответственности, свалив вину на великого князя, инспирировав, глубоко тенденциозный доклад статс-секретаря графа Палена…. «прогрессивная общественность» немедленно сочла ответственным за происшедшее именно Генерал-Губернатора Москвы Великого Князя Сергея Александровича, закрепив за ним прозвание «князь Ходынский». Что касается самого Государя Императора, то к Его имени та же общественность с этих пор стала усердно прилагать эпитет «кровавый».
С ним и вошел в страдающую столетней либерально-революционной шизофренией отечественную историческую память самый добрый из русских императоров».
О Воронцове-Дашкове, ответственным за организацию народных гуляний, истинном виновнике трагедии - журналисты никогда не упоминали, быть может, потому, что он придерживался либеральных взглядов?
Как же не вспомнить здесь и гадкое стихотворение К. Бальмонта:
Наш царь – Мукден, наш царь – Цусима,
Наш царь – кровавое пятно
Зловонье пороха и дыма,
В котором разуму — темно.
Наш царь — убожество слепое,
Тюрьма и кнут, подсуд, расстрел,
Царь — висельник, тем низкий вдвое,
Что обещал, но дать не смел.
Он трус, он чувствует с запинкой,
Но будет, час расплаты ждет.
Кто начал царствовать — Ходынкой,
Тот кончит — встав на эшафот.
Приверженцы марксизма превозносят Бальмонта, как провидца, и пророка… на самом же деле, Бальмонт был членом масонского общества «Братство аргонавтов», где возможной исход самодержавия обсуждался давно. На собраниях «аргонавтов» бывал и А. Блок, и философ, богослов С.Булгаков…
«Мы были свидетелями, когда самые выдающиеся представители нашей интеллигенции, пресловутый мозг страны, устраивали мистерии с музыкой, песнями, плясками, причащались кровью… и посвящали восторженные стихи дьяволу», — писал об этих сборищах историк Василий Иванов.
Обличительной ярости Бальмонта нет предела:
«А, низкий деспот! Ты навек
В крови, в крови теперь.
Ты был ничтожный человек,
Теперь ты грязный зверь».
Ты осквернил себя, свою страну, все страны,
Что стонут под твоей уродливой пятой,
Ты карлик, ты Кощей, ты грязью, кровью пьяный,
Ты должен быть убит, ты стал для всех бедой…
Гуляй же, Зверь самодержавья,
Являй всю мерзостность для глаз.
Навек окончилось бесправье.
Ты осужден. Твой пробил час,
В 1905 году Бальмонт, по его собственным словам, «принимал некоторое участие в вооружённом восстании Москвы, больше — стихами». Супруга Е. Андреева-Бальмонт вспоминала: в 1905 году поэт «страстно увлёкся революционным движением», «все дни проводил на улице, строил баррикады, произносил речи, влезая на тумбы», носил с собой заряженный револьвер, считал себя отъявленным революционером, но, в 1906 году, вдруг испугавшись ареста, срочно бежал в Париж.
И сразу, «несчастный беженец» пустился в кругосветное путешествие. Посетил Австралию, Канарские острова, Новую Зеландию, Полинезию, Цейлон, Индию, Балеарские острова и даже Самоа. Неплохо, видимо, заработал он на своём «пророчестве» и обличительстве «кровавого царя»…
»Отъявленный революционер» после революции бежал позорно из России. Эмигранты ему не подавали руки, плевали вслед. В статье, опубликованной в чешском литературном еженедельнике «Кмен", о нем писали с презрением:
""Хамелеонство Бальмонта поразительно. Перед революцией он - любимец салонов, потерявший последние крохи художественного бунтарства, - читал лекции барышням о женской психологии, о любви и поцелуях всех времен и народов. Неудивительно, что революция, когда она началась, мало ему нравилась: он злословил о "большевистских" погромах, писал, что Россию уж больше не любит. Но когда советская власть укрепилась, он весьма неожиданно переменил свои взгляды, сознался в своих ошибках, приветствовал новую "звездную эпоху", наступившую в России. В то же время он всеми силами старался получить заграничный паспорт, предложил Луначарскому, что будет во Франции и Италии собирать "революционный фольклор", получил на это от комиссариата народного просвещения 200.000 царских рублей, говорил о своих горячих симпатиях к советской власти, пока не попал, наконец, в Париж. Писал также стихи с неопределенными намеками, Луначарскому послал письмо, опубликованное в "Известиях", что все московские слухи о его противобольшевистских выступлениях выдуманы. Однако слухи эти были лишь преждевременны. Достаточно было нескольких сообщений о предполагаемом кризисе советской власти, и Бальмонт быстро отбросил маску, ликовал и кричал: "Долой!.."
«Коммунизм я ненавижу, коммунистов считаю врагами всего человеческого, всего честного, всего достойного», – писал он в эмиграции и проклинал большевиков:
АКТЕРЫ САТАНЫ
Растоптавшие Христа,
Умножающие гной,
Люди лающего рта,
Люди совести двойной.
Лгут, что им желанен труд,
Пулей всем велят: «Молчи».
Как разбойники берут
И живут как палачи.
Сотни тысяч строят в ряд
Лишь затем, чтоб их убить,
Песьим лаем говорят,
Тянут дьявольскую нить.
Паутина Сатаны,
Волчьи ямы на пути,
Годы долгие должны
Будут этот сор мести.
И разгневалась Земля,
Распалился лютый зной,
Потому что из Кремля
В целый мир струится гной.
И разгневалась Судьба,
Потому что громоздить
Бесконечные гроба
Это дьявольская нить.
Это праздник Сатаны,
Коготь зверского ума,
Для растерзанной страны
Голод, казни, и чума.
Край, что был для стольких стран
Пышной житницей зерна,
В извержении вулкан,
Сквозь жерло не видно дна.
А незрячий мир кругом
Не поймет еще никак,
Что предельный грянул гром
И для всех ниспослан знак.
Апокалипсис раскрыл
Ту страницу, где в огне
Саранча со звоном крыл,
Бледный всадник на коне.
И великая страна,
Что узнала Божий бич,
Есть угрозный вопль со дна,
Есть последний к миру клич.
Несмотря на то, что 200000 рублей, взятых у советской власти на экспедицию за »революционным фольклором», Бальмонт, естественно, не вернул, умирать ему, презираемому всеми, пришлось в приюте для нищих.
Заслужил он и проклятие современников:
Как бешено ты иго проклинал!
Как яростно ты жаждал царской крови!
Как пафосно ты бурю призывал!
Как истово ты ждал вольготной нови!
А в результате проклял ты - страну:
Помог ей кровью собственной умыться,
Помог пойти Империи ко дну
И даже не подумал повиниться.
В уютную Европу ты сбежал
От ужасов, накарканных тобою.
Народ твою, да, кашу расхлебал,
Но - ведь какой чудовищной ценою...
Вновь бесы в пропасть нынче нас влекут.
Стишок поганый твой им пригодился.
Чтоб каждый стон всех мучеников смут
Осиновым колом в твой гроб вонзился!!!
Евгений Шнуровский
И все же вернемся к ходынской трагедии.
В июне 1896 года Владимир Гиляровский, чудом избежавший гибели во рву Ходынки, побывал на всероссийской промышленно-художественной выставке в Нижнем Новгороде. Сидя в кафе с одним из чиновников графа Витте, он высказал мысль – если бы с Ходынки не убрали павильон »Звезда», трагедии можно было бы избежать… Удивительно, но уже утром, его буквально, «выперли с выставки с генеральскими почестями» - отправив в срочную командировку по стране, с хорошим жалованием.
Побаивался, видимо, министр публичного оглашения версии журналиста… уж очень подозрительной личностью был этот граф Витте – «масон достаточно высокого градуса», начавший карьеру продажей железнодорожных билетов в Одессе…
По окончании расследования причин трагедии, московский обер-полицмейстер Власовский и его заместитель были уволены с должностей.
Министр двора граф И. И. Воронцов-Дашков также лишился своей должности…
Императорская чета потеряла ребёнка – на почве переживаний у Александры Федоровны случился выкидыш…
Вокруг же великого князя Сергея Александровича развернулась вакханалия лжи и наветов.
Оппозиция требовала его отставки, да и сам он, тяжело переживавший трагедию, мечтал о том же, но Государь не только не отпустил Сергея Александровича с должности, но в том же 1896 году сделал командующим войсками Московского военного округа. Ибо видел в нем одного из главных сторонников своей внутренней политики, направленной на благосостояние народа.
Великий князь считал либерализм причиной упадка нравственности, и спасение страны от нравственной катастрофы видел в возрождении исторических, духовных традиций, верности Православию и самодержавию. Консервативными взглядами нажил себе врагов в либеральном, »передовом» российском обществе, охваченном революционными настроениями. Главным оружием против московского генерал-губернатора политические противники избрали ложь и сплетни о его, якобы, « порочности», «ненормальности» и «аморальной распущенности». Упрекали за надменный вид, холодность, замкнутость характера.
На самом деле, «слишком гордый вид» ему придавал корсет, поддерживавший его больной позвоночник. Свой страшный недуг - костный туберкулёз, вызывающий дисфункцию всех суставов, Сергей Александрович скрывал от всех, и только Елизавета Федоровна знала, какую боль ему постоянно приходилось терпеть!
«Сергей очень страдает. Ему снова нездоровится. Очень нужны соли, горячие ванны, без них он не может обходиться», — писала она сестре - Александре Федоровне.
«Вместо того чтобы отправиться на прием, великий князь принимал ванну», — в то же самое время издевательски комментировала газета «Московские ведомости».
Сергей Александрович, безумно страдавший от психологической травли, полностью отдавал себя работе.
В те майские дни 1896 году, Государь с Государыней провели длительное время в губернаторском имении - Ильинском. Сергей Александрович и Елизавета Федоровна были бездетными, но дом - наполнен детскими голосами. Супруги воспитывал приемных детей брата Павла – Дмитрия и Марию - их мать, греческая принцесса Александра Георгиевна, умерла при родах. Убитый горем отец, после трагической гибели супруги, был не в состоянии ухаживать за детьми. Дмитрий родился недоношенным, и Сергей Александрович собственноручно обкладывал его ватой, следил за температурой грелок; когда же опасность миновала, трогательно записывал в дневнике все важные события из жизни мальчика - первый зуб, шаг, слово… Митя - великий князь Дмитрий Павлович станет одним из убийц Григория Распутина…
Бывали в губернаторском дворце и крестные дочки, сыновья - дети местных крестьян, для которых великий князь построил в Ильинском родильный дом. Здесь часто совершались крещения новорожденных детей, и Сергей Александрович с Елизаветой Федоровной становились их восприемниками. Скольким крестным детям они помогли вырасти в православной вере!
«Чем только не обязаны им в Ильинском крестьяне: и школами, и больницами, и щедрой помощью в случаях пожара, падежа скота и всякой другой беды и нужды ... Нужно было видеть Августейших помещиков в селе Ильинском в день престольного праздника, в Ильин день, среди крестьян после обедни на ярмарке. Почти все привозимое (« необходимое для домашнего хозяйства: куски льняного полотна и яркого ситца, изделия из дерева - деревянные шкатулки, миски, ложки и кружки") скупается ими и здесь же раздаривается крестьянам и крестьянкам от мала до велика.
Крестьяне сел Ильинское, Усова и других, как дети, сердечно сроднились с Их Высочествами".
Все вопросы, связанные с проблемами детства (особенности детей-сирот) становятся прерогативой деятельности Сергея Александровича на посту Московского генерал-губернатора. Вместе с супругой он создает Елизаветинское общество попечения о детях, и 220 комитетов общества работают во всех районах Москвы - возникают приюты, детские сады, ясли. Самых бедных супруги берут под свое особое, личное покровительство, выплачивают именные стипендии.
Сергей Александрович из личных средств постоянно финансировал все Московские просветительские и благотворительные организации;
был почетным председателем и попечителем Московского общества призрения, воспитания и обучения слепых детей; Комитета для оказания пособий вдовам и сиротам, пострадавшим на войне; Московского общества покровительства беспризорных и освобожденных из мест заключения несовершеннолетних; Московского Совета детских приютов, Иверской общины сестер милосердия….
Москва при Сергее Александровиче, как бы сказали сейчас, «стала образцовым городом». Чистая, благодаря идеальной работе коммунальных служб, с отличными, выложенными аккуратной брусчаткой улицами, электрическим освещением (в декабре 1888 года была построена центральная городская электростанция), и первыми трамваями. Даже городовых умудрились расставить так, чтобы они могли на большом расстоянии видеть друг друга.
В городе наблюдается строительный бум - растет число театров, музеев, общежитий для студентов, многоэтажных домов для рабочих, возводится ГУМ и новое здание Консерватории, начинается строительство музея изобразительных искусств им. Пушкина.
«Великий Князь особенно чтил Москву как скрижаль нашей отечественной истории, - писал архимандрит Анастасий (Грибановский), - поникшее было в прежнее время, под воздействием чуждых нам влияний, значение святынь Москвы, исторических достопамятностей, самого уклада жизни московской при Великом Князе поднялось, возвысилось и стало виднее во всех концах России, сами Государи стали чаще посещать Москву. Царь Александр III, в правление Москвой Великим Князем, в одном из своих пребываний здесь, сказал достопамятные слова: "Москва – это храм России, а Кремль – ее алтарь"».
Будучи всесторонне образованным человеком, Сергей Александрович увлекается археологией и историей христианства.
В 1881 г. после посещения Палестины, основывает Императорское Православное Палестинское Общество. Его главной задачей является поддержка православных храмов и монастырей Палестины, паломников во время их путешествия в Святую землю, чтобы простые люди, желавшие поклониться Гробу Господню, не испытывали бытовых трудностей.
Сейчас Палестинское общество - крупнейший научный центр, занимающийся исследованием вопросов истории, востоковедения, географии, медицины…
Благодаря организованным Сергеем Александровичем археологическим раскопкам, была найдена часть древней стены Иерусалима, уточнено местоположение Голгофы. Палестинским Обществом в ряде стран Ближнего Востока созданы учительские семинарии, школы и другие просветительные и благотворительные учреждения.
Московский генерал-губернатор стремился раз и навсегда решить рабочий вопрос - для улучшения жизни рабочих даже подключил московскую полицию: если притесняли работодатели, не выполняли законные требования, рабочие всегда могли пожаловаться властям. Под руководством С.В.Зубатова – помощника генерал-губернатора, полиция вмешивалась в конфликты, предписывая удовлетворить требования рабочих. Несогласным фабрикантам иностранного подданства попросту предлагали покинуть Россию в течение 48 часов. Так было с Юлием Гужоном, владельцем «завода Гужон» - будущего завода»Серп и молот».
Для повышения уровня развития, грамотности и культуры рабочих, в Москве, при поддержке Сергея Александровича, создаются «общеобразовательные чтения»- настоящие рабочие университеты, возраст слушателей которых колеблется от 9 до 60 лет…. Здесь бесплатно знакомят не только с основами математики, физики, химии, естествознания, но и прикладным, изобразительным искусством, музыкой.
Московские рабочие любили и уважали Сергея Александровича. Когда в феврале 1902 года он решил отметить годовщину отмены крепостного права, 50 тысяч рабочих вышли на демонстрацию, прошли по улицам Москвы, чтобы возложить цветы к памятнику царя Освободителя - Александра Второго. Никакого административного давления на рабочих не было - почитание царя было абсолютно искренним.
Деятельность губернатора подрывала позиции революционеров. Оказалось, что власть вполне может удовлетворить нужды простого народа без революционных потрясений и насилия.
Сергей Александрович, заботясь о благополучии граждан, постоянно боролся разрушительными революционными силами, сеявшими в обществе вражду и ненависть,
"Революционные круги считали его главою партии сопротивления. Великий Князь действительно был человеком твердых консервативных воззрений, способный в тоже время и на смелую инициативу". [Ольденбург С.С.)
Почти каждый день он получал записки с угрозами, и, никому не показывая, рвал их. Предчувствуя, что рано или поздно станет жертвой террористов, великий князь ездил по городу без адъютанта, да и полицейское сопровождение просил держаться подальше, не желая подвергать людей опасности.
4 февраля 1905 года, недалеко от Никольской башни Кремля Сергей Александрович погиб от взрыва бомбы, брошенной в карету террористом Иваном Каляевым. Вместе с Великим князем погиб и его кучер, человек абсолютно непричастный политике. Тело Сергея Александровича буквально разорвало на куски.
Елизавета Федоровна своими руками собирала разметанные по земле останки мужа… Потом, в высшем обществе некто с «прогрессивными взглядами» скажет мерзкую, циничную фразу, подхваченную либеральными кругами: " Единственный день, когда дядя Серёжа раскинул мозгами» ...
Но за каждое, сказанное в земной жизни слово, приходится платить… Вспоминали ли эти «остряки» свои шутки спустя 12 лет, »раскидывая собственными мозгами» в подвалах ЧК, у расстрельных стен?
В течение пяти дней после убийства, пока останки великого князя Сергея Александровича находились в Алексеевском храме Чудова монастыря, в Кремль через Спасские ворота допускались желающие проститься. Вереница людей тянулась от Спасских ворот до монастыря, многие простаивали в очереди по 5-6 часов. Служащие войсковых частей, ученики военно-учебных заведений, женских институтов и гимназий пропускались вне очереди в специально отведенные часы. В два часа дня и в восемь часов вечера ежедневно совершались официальные панихиды, на которых присутствовали представители городской власти и различные депутации.
А в это время «передовая» интеллигенция ликовала! И даже делала безнравственные попытки оправдать убийцу Ивана Каляева! Дескать, плохим был убитый - «в Ходынке виноват», и вообще… зазнался, так ему и надо! Делая намеки на «правомерность убийства», либеральная пресса многие десятилетия в качестве доказательства приводила воспоминания великого князя Александра Михайловича - главы масонской ложи розенкрейцеров:
«Великий Князь Сергей Александрович сыграл роковую роль в падении Империи и был отчасти ответствен за катастрофу во время празднования коронации Николая II на Ходынском поле, в 1896 году. При всём желании отыскать хотя бы одну положительную черту в его характере, я не могу её найти... Упрямый, дерзкий, неприятный, он бравировал своими недостатками, точно бросая в лицо всем вызов и давая, таким образом, врагам богатую пищу для клеветы и злословия. Император Николай II не должен был допускать, чтобы Великий Князь Сергей сохранил бы свой пост генерал-губернатора после катастрофы на Ходынском поле. Как бы для того, чтобы ещё более подчеркнуть свою неприятную личность, он женился на старшей сестре Государыни Великой Княгине Елисавете Фёдоровне. Трудно было придумать больший контраст, чем между этими, двумя супругами!»
Убивать ни в чем неповинного человека только за то, что тебе не нравится его внешность или манера общения? Поистине – раз Бога нет, то все дозволено…
Свои воспоминания Александр Михайлович писал не сам - будучи в эмиграции, наговаривал их своему статс-секретарю А. В. Руманову( наст. имя Абрам-Исаак Бениаминович.), когда-то известному петербургскому журналисту, лоббировавшему в прессе интересы Витте…
Будучи секретарем Августейшего масона, Руманов инициировал продажу Ключей от Гроба Господня - ценнейшей православной реликвии императору Абиссинии. Ранее этот раритет принадлежал Николаю Второму, и, странным образом, после его убийства оказался у Александра Михайловича.
После 1917 года много православных святынь были обесценены, осквернены, поруганы и распроданы.
Вершиной же кощунства по отношению к православной культуре была так называемая «Апельсиновая сделка» 1964 года, по которой 22 объекта недвижимости на Святой Земле, принадлежавших Императорскому Православному Палестинскому Обществу ( детищу великого князя Сергея Александровича), и Русской Духовной Миссии были переданы Израилю за текстиль и две баржи яффских апельсинов, в большинстве своем, сгнивших в дороге…
На месте гибели Великого Князя в 1908 году по эскизам В. Васнецова был поставлен памятный крест с рельефными изображениями распятого Спасителя, херувимов и Скорбящей Богоматери. «Отче, отпусти им, не ведают бо, что творят» …
« 1 мая 1918 г. члены ВЦИК, сотрудники ВЦИК и Совнаркома собрались в 9.30 утра в Кремле, - вспоминал Бонч-Бруевич, - перед зданием Судебных Установлений, (место, где стоял высокий бронзовый крест, исполненный в эмали по рисункам художника Васнецова). Вышел Владимир Ильич (Ленин-Ульянов). Он был весел, шутил, смеялся... - Хорошо, батенька, все хорошо, а вот это безобразие так и не убрали. Это уже нехорошо, - и указал на памятник (Крест с Христом и Скорбящей Божьей Матерью)... - Я мигом... принес веревки. Владимир Ильич (Ленин-Ульянов) ловко сделал петлю и накинул на памятник (на шею Христу Спасителю)... Ленин, Свердлов, Аванесов, Смидович, Крупская, Дзержинский, Шиваров, Агранов, Эльберт, Маяковский, сестра Ленина (Мария Ульянова) и почти все члены ВЦИК и Совнаркома, сколько хватило веревок, впряглись в веревки. Налегли, дернули, и памятник Христу Спасителю и Его Скорбящей Матери Марии рухнул на булыжники. Долой ЕГО с глаз, на свалку! - продолжал распоряжаться Ленин В.И.”
Любопытную версию известного мифа о Ленине с бревном высказал нынешний Председатель Императорского Православного Палестинского общества Сергей Степашин:
"Есть легенда (непроверенная, правда), что Ленин со Свердловым на субботнике выносили часть разрушенного в Кремле креста"
Напомню, по известной легенде, вдохновившей деятелей искусств, и создателей анекдотов, Ленин, участвуя в субботнике в Кремле 1 мая 1920 года, носил вместе с рабочими бревна. Памятный крест Сергею Александровичу был снесен 1 мая 1918, а в августе 1918 на Владимира Ильича было совершено покушение.
В официальном бюллетене №130 августа 1918 года, 11 часов вечера говорится: "Констатировано 2 слепых огнестрельных ранения: одна пуля, войдя над левой лопаткой, проникла в грудную полость, повредила верхнюю долю легкого, вызвав кровоизлияние в плевру, и застряла в правой стороне шеи выше правой ключицы; другая пуля проникла в левое плечо, раздробила кость и застряла под кожей левой плечевой области». И ещё « Известно, что после ранения потерпевший Ульянов упал на землю, и именно по этой причине, вследствие неловкого падения и произошел перелом кости в плечевой области. Конкретно о переломе (но не ранении) и говорится в статье «Правды» от 18 сентября 1918 года «. Вопрос: - Разве мог человек, с переломанными, и пробитыми пулями плечами (пули не удалялись до 1922 года!) таскать тяжелейшие бревна через два года после ранения? Весьма сомнительно…
В 1918 году Ленин побывал в бывшем имении московского генерал-губернатора. После его визита Ильинское обрело новое название – Ильичево и превратилось в дом отдыха для высокопоставленных чиновников столицы...
«Отче, отпусти им, не ведают бо, что творят»
(продолжение следует)