Чтобы как-то поправить навалившиеся финансовые проблемы, решил я взять ставку дворника, дополнительно, на своём же предприятии. В отделе кадров мне пошли навстречу, и я начал подрабатывать. Пришлось приходить на работу чуть раньше, но это всё пустяки, по сравнению со всем прочим. А что? Выйти пораньше, вздохнуть полной грудью свежий воздух и … приступить в уборочным работам.
Помните, как это говорил у Сент-Экзюпери его любимый герой – Маленький Принц? «Встал пораньше – прибери свою планету». А ведь всё это очень логично и – главное – просто в исполнении. А ещё вспоминается фильм по книжке шведской писательницы Астрид Линдгрен «Расмус- бродяга», где главный герой, в исполнении замечательного актёра Альберта Филозова убирает городские улицы, под звуки хорошей музыки и в сопровождении группы крайне симпатичных девушек. «Мне бы такую жизнь», – думалось мне в детстве, глядя с чувством лёгкой зависти за жизненными перипетиями главного героя фильма.
И вот я сам стал таким. Нет, пока ещё не бродягой, но творческим человеком с метлой в руке. Может кто-то и смотрел мне вслед (я лично не замечал), что вот, мол, идёт лузер, и всё такое прочее, но ведь, если мне не изменяет память, в дворниках служил и Иосиф Александрович Бродский, ставший много позднее (в 1987-м году) лауреатом Нобелевской премии по литературе. А ещё вспоминалась фотография, где Лев Николаевич Толстой, в лаптях и мешковатой блузе пахал землю с помощью плуга и лошади. И это не считалось чем-то зазорным. Не считалось писателем и мыслителем с мировым именем. Когда я, будучи младшим школьником, разглядывал эту фотографию, я искренне был уверен, что писатель и в самом деле постоянно этим занимался, а в свободное от тяжёлой работы время писал толстым умные книги. А то, что он был ещё и графом, думал я, это можно только посочувствовать, и скорей всего Лев Николаевич об этом никому не рассказывал, чтобы его не осуждали.
То было давно и вспоминается ныне с юмором и лёгким чувством ностальгии, по детству, беззаботной поре. А сейчас я – дворник на подработке. То есть именно от меня зависит, насколько будет чисто на месте моей работы. И ещё (я подхожу к сути данной истории), я начал задумываться о природе субботников. Это я говорю о об одной из староверческих общин, отколовшихся от молокан, чтобы строить своё представление об идеальном устройстве своего мира. Нет, это совершенно другое. Во времена военного коммунизма, начавшегося после Великой Октябрьской революции, или большевистского переворота, уж в каком политическом ракурсе это видеть, появилось понятие праздника свободного труда, когда люди выходили в выходной день (в субботу) и работали, бесплатно, на общественную пользу. Это я всё рассказываю для представителей молодого поколения, которое уже не знает о многих особенностях жизни нашего общества во времена социализма. В основном в субботники убирали территории от мусора.
Получается, рассуждал я, что субботник, есть признак недобросовестной работы дворника. Или дворников. То есть они работают, но работают недобросовестно, и остаётся так много мусора, что приходится выходить всему коллективу, и эти недоработки ликвидировать.
Интересно, подумалось мне, а сам я – добросовестный работник? Хотя в качестве дворника. У самого себя спрашивать как-то нелогично, а у других – стрёмно. Я выбрал путь компромисса – встал у зеркала и спросил у того, кто был напротив меня, мол, добросовестный ли ты человек? И мой собеседник ответил, что – да. И глаза у него были честные- пречестные. Значит – не лукавит. И тогда я задумался дальше – не убрать ли мне ту территорию, которая (по умолчанию) предназначалась именно для субботника. Надо признаться – идти туда не очень-то и хотелось. Но я ведь сам затеял всю эту канитель. Вот ведь слово какое интересное, означающее в своём первоначальном значении тонкую золотую или серебряную нить, а также обвивку вокруг басовых струн музыкальных инструментов, а в переносном значении это есть длительная и занудная работа, вроде зачищения той территории, которую тебя делать не заставляют.
Но – назвался груздем, полезай в кузов, как мы говорили нашему коллеге Николаю Груздеву, когда решалось, кому ехать в удобной кабине, а кому в трясучем кузове. Повздыхав, я взял в руки метлу и – решительно – вышел на новые рубежи работы. И начал сгребать прошлогодние листья в большие кучи. Сначала было как-то непривычно и даже зазорно, но потом это чувство прошло, и я в работу втянулся. К тому времени, когда субботник должен был начаться, я эту часть работы уже заканчивал. Оставалось взять мешки для мусора и заполнить их этими самыми листьями.
Я раньше этого как-то не замечал, что народ на субботник выходит как-то неохотно и медленно. К тому же это происходит не в выходной день, а в период рабочего времени. Просто, условно говоря, часть рабочего времени считается субботником. Не вместо обеда, а как-то вместо перекура. «Эй, ухнем, - пел Фёдор Шаляпин «Дубинушку», ту песню. Какую пели бурлаки, тащившие на бечеве гружёные баркасы и баржи. Это в смысле петь как работать, или работать как петь.
Эх, сам запутался в своих же определениях. Да, вспомнил, музыку ставили в субботники, потому как это считалось праздником свободного труда. Генсек Брежнев говорил: « Будет хлеб, будет и песня». Видите, даже политическую цитату привёл. Это я вспомнил времена развитого социализма и себя в нём – молодого, задорного, оптимистичного. Я и сейчас такой. Или – почти такой.
Короче говоря, к тому времени, когда народ вышел для субботника, я уже всё и закончил. Это дело увидел профорг и заявил, что имеет место провокация. Праздник свободного труда сорван, не успев толком начаться. Остальные мои товарищи на меня осуждающе глядели, но усиленно подавали знаки (так, чтобы их не заметили), что мои начинания поддерживают и одобряют. Кое-кто вышел из строя и поправил те мешки, которые я выставил в ряд.
Между тем профорг шумно грозился мне всеми карами небесными, среди которых фигурировал строгий выговор, а также увеличение территории ежедневной уборки, раз я считаю, что мне её недостаточно. К слову сказать, строгого мне пока ещё не дали (ещё не вечер), а что касается дополнительных территорий …
Впрочем, лучше я пока помолчу, ибо язык мой – враг мой …