Он был маленький, пузатенький, и заикающийся, отставной капитан, ездивший по городу, на стареньком, ухоженном москвичонке, с ручками торчащими наружу. Все бывшие офицеры Советской армии, очень любили командовать, их хлебом не корми, дай только покомандовать, хоть кем, но только покомандовать. Чаще всего они не понимали, как это люди могут ослушаться их приказов, это же не по уставу. Объяснять им, что уставы не действуют на гражданских людей, было бесполезно.
На этой почве у меня с ним было много разногласий, не от того что я не желал подчиняться его распоряжениям, а от того что он не мог организовать работу ни свою ни мою. Он не мог организовать подъём моего станка на высоту и его протаскивание в узкую дверь. Снятие ржавчины с открытых частей станка, была для него не разрешимой задачей. Где взять индустриальное масло, он не мог себе представить. Не смотря на всё это, он сильно хотел руководить мной. Я всегда считал и до сих пор считаю, если у человека нет обязанностей, или он не может с ними справляться, то у него не может быть прав, особенно прав быть руководителем.
Об этом я сказал хозяевам, и сам организовал, всё то, чего Егорыч организовать не смог, а заодно поставил условие, - он не мой начальник, чей угодно, но не мой. Несмотря на то, что он бывший капитан, а я вечно рядовой, ему пришлось смериться. Так, делал мелкие пакости, да распространял всякие слухи, обо мне, о том, что офицеры на это способные я знал давно. Много прекрасных мужских личных качеств могут проявлять офицеры, но и чисто женские недостатки им не чужды. Я разобрал станок, для того чтобы обслужить его, и не убрал паспорт станка. На другой день он пропал, этот Егорыч решил, что без паспорта я его не соберу. Какая глупость, я мог собрать его с закрытыми глазами. Потом он отдал паспорт, он был ему интересен, но спросить разрешения он не мог.
Дверь, через которую мог проникнуть Егорыч, пришлось заколотить наглухо, мне ещё мелких воришек не хватало. Так и работали, стараясь встречаться как можно реже, мне от него ничего не надо было, всё равно он ничем мне помочь не мог. Если я чем-то мог помочь ему я никогда не отказывал, только ему приходилось ломать шапку передо мной. Это бывшему капитану не нравилось, но так уж сложились отношения между нами, своей вины я в этом не вижу. В конце концов, он понял, что мной руководить не надо, у меня достаточно сил для самоорганизации, я уже давно не ждал ни от кого ничего хорошего, да и плохого не боялся. Если что и случалось, винил во всём самого себя и старался исправить, тоже сам.
Ребята в бригаде Егорыча работали разные, часть из них служила в армии, а часть не служила. Время было такое, людям с высшим образованием приходилось работать руками. Почти все они согласились отмечать день Советской армии, позже переименованный в День защитника отечества. Ко мне заглянул Егорыч, заикаясь, предложил принять участие в посиделках по случаю праздника. Отказываться было неудобно, со многими ребятами из его бригады у меня завязались дружеские отношения. На работу и обратно домой мы иногда ездили вместе, даже самые заносчивые из них, относились ко мне с уважением.
Вот так я и Егорыч оказались за одним столом, радости я особой не испытывал, особенно после того, как все присутствующие выпив по две рюмки, начали играть кто в шахматы, кто в нарды. Народ у нас трудился всё больше не пьющий и работящий, за столом остались только я и Егорыч, у меня появилось желание уйти. Капитан в отставке всё хотел выпить за военнослужащих, но я не стал его поддерживать, сказав, что проходя службу в рядах Советской армии, мало встречал там хороших людей. Возможно, мне не везло, возможно, не там служил.
Оказалось, что я и Егорыч служили в одних родах войск, но после моих слов, он, заикаясь, сказал, что, если бы я попал на службу в его подчинение, то стал бы другим человеком. То, что я не хотел стать другим человеком, его нисколько не волновало. Ответил я ему по существу: «Вот ты сейчас Егорыч, просто заикаешься, а если бы хоть на время стал моим командиром, ты бы ещё подмигивал. Мой-то капитан, стоя на коленях, просил комбата, чтобы тот демобилизовал меня в первую очередь, всё инфаркта боялся или инсульта. Кто вас разберёт капитанов? Я-то отличник боевой и политической подготовки, а ты переделывать меня предлагаешь»