ГЛАВА 10.
УДАРЫ И ОТКРЫТИЯ…
– …Спокойно. Лицо держи, – рядом в ту же минуту оказался Валя. – Дыши. Сядь, я принёс твой любимый коктейль, – говорил тихо и ровно, словно гипнотизёр, вводя её в транс. – Глубокий вдох и такой же выдох… Теперь возьми стакан и мелкими глотками пей…
Видел, как сильно побледнела, как дрожали руки и тело, как стиснула посиневшие губы. Чертыхнулся, но мысль не пустил в голову, боясь, что девочка «расслышит».
– Умница. Пей. Пару выдохов и вздохов. Ещё питьё… Лёд держи на нёбе… Дыши…
Помогло.
Закрыла глаза, на впалых щёчках показался блёклый румянец, губы обрели цвет и пухлость. Когда выпила чудесный коктейль, пришла в себя, дрожащей рукой промокнула салфеткой ледяную испарину со лба, выдохнула протяжно.
– Спасибо… – голос сиплый, чужой, мёртвый. – Отпустило.
– Эта встреча стоила твоего здоровья?
Хотел заорать, схватить за тонкие плечики и потрясти, как грушу… И этого нельзя было. Осталось убеждать.
– Ужель ради этого приехала? Рвать душу?..
– Да.
Опешил, застыл на полуслове, откинулся на спинку помпезного вычурного стула – дешёвая стилизация под псевдостарину. Отчего-то желание выговаривать и корить пропало напрочь.
После встречи с Веселовым в Нике что-то сломалось – нервный срыв не замедлил отомстить.
Опять возле кровати появился очередной проплаченный врач с мягкими руками и манерами, спасибо, профессионализм вполне соответствовал той уйме денег, что была выложена.
На пятые сутки истерики и бессонница девушку отпустили, позволив, в конце концов, поесть и отоспаться. Вес упал до показателей, присущими истощению, что очень беспокоило специалиста – предложил месячный курс реабилитации в санатории.
Мужчины, не сговариваясь, подняли руки, только сама больная покачала головой.
– У меня месяц срока в арсенале. Хватит гостить. Август заканчивается – время вышло.
Вздохнув в едином порыве, вытрясли из врача схему приёма препаратов, наличие, рекомендации и пр.
Взоров не спускали и ночью. Теперь вместо одного цербера получила четверых.
Взбесилась, едва удержала эмоции, опасно затихнув, что сразу насторожило парней.
– Ни шагу в сторону. Круглосуточное наблюдение в усиленном режиме. Понадобится – вызову подкрепление.
В полночь на планёрке Семён навис над столом, хмуро осматривая усталых и нервных до дрожи подопечных.
– Кому требуется ротация? Жду честности и объективности. Ну?
Выпрямились, расправили плечи, с лёгким вызовом посмотрели в лицо.
– Индюки. Напыжились они… – фыркнул, зло зыркнул в глаза каждому. – Малейший левак, отступ, даже взгляд – «солью», – недобро воззрился на Валентина. – Санкция аннулируется. Шаг в её сторону – окажешься на базе.
Вэл вскинул голову, распахнул страдающие глаза – влюбился безоглядно, едва раскрыл рот…
– Молчать! – рявкнул тихо, но так, что парни инстинктивно дёрнулись. – Смотрю за десятерых. Секундомер тикает…
Через сутки сорвалась в Рыбинск, намереваясь потом на теплоходе проплыть до Мышкина, Углича, Кашина…
Рыбинск понравился.
Задержалась на три дня, с упоением зарисовывая красивый и уютный, какой-то купеческий город, что последние годы пытался отряхнуться от оков провинциальности, обрастая стильными набережными, забавными памятниками, мостами, развязками добротных дорог, скверами. Вот и бродила-ездила, таская за собой этюдник, а то и мольберт, меняя точки пленэра, выспрашивая у коллег адреса интересных объектов.
Однажды, запечатлев центр и помпезные здания на Волжской набережной, забралась в самый её уголок, на стрелку, в точку слияния Волги и местной Черёмухи. Сначала писала церковку Казанской иконы Божьей Матери, что была недавно отреставрирована, потом, по совету бывалого рыбака, переправилась на лодке на противоположную сторону и, выбрав место на травянистом лугу, работала несколько часов, оттуда восхищаясь новой перспективе и виду города.
Только к четырём дня вернулась обратно на набережную, перешла ближе к круглому пятачку, где всегда гуляли люди.
– Свободен, – через плечо бросила холодно Лео. – Достал! Не выдам. Иди в кафе, горячего поешь спокойно, чего-нибудь холодного и вкусного выпей. Я здесь буду работать. Люди вокруг. Брысь! Я приказываю!
Подошёл, молчаливо заглянул в глаза, требуя беззвучной клятвы, что не уйдёт, позвонит…
Утвердительно закрыла глаза.
Тревожно окинул взглядом, уж в который раз, площадку, набережную, близлежащие дома. Ничто не насторожило – семейные пары, влюблённые, мечтательные девушки. Вздохнув, ушёл скорым шагом.
Проводила сердитым взором: «Как мне все надоели…»
– Ух ты… Ты рисуешь, да?
Детский голосок отвлёк Нику, заставил обернуться: девочка лет шести.
Следом быстро подошла мать.
– Простите, пожалуйста, нашу Любу – слишком любопытна и неосторожна.
– Это лучше, чем замкнутость и озлобление, – улыбнулась паре. – Не бойтесь познавать мир.
– И так еле сдерживаем – всюду лезет! – рассмеялась миловидная брюнетка, поглаживая тёмные волосики дочери.
– Рисует? Отдайте в школу с художественным уклоном.
– Она охотнее пойдёт в мотоклуб, – появился и отец семейства, парень лет тридцати. – Правда?
– Нет, батюшка сказал, что это грешно. Девочка я… – надула губки, вытащила из-за выреза платьица новенький крестик. – Теперь мне нельзя грешить – Боженька накажет…
– Если совсем немного, то можно. Только с пользой, например, в секцию гимнастики пойти или заняться борьбой самбо, научиться отлично плавать – сила появится и гордость, что преодолела свои страх и лень, – Ника посмеивалась с родителями.
– За секции нужно платить, а мы машину купили в кредит, – погрустнела мамаша. – Хорошо, ей только через год в школу – не такая нагрузка на бюджет.
– Эх… – мечтательно закатила карие глазки девочка, – подарил бы кто-нибудь кошелёчек с денежкой… Маленький! А что? Не прошу же я миллион! – оправдалась на смех родителей.
– Что с работой? – Ника вскинула глаза на парня. – Я в курсе, что здесь трудно найти место с приличной оплатой.
– Муж попал под сокращение, – жена опередила смутившегося супруга. – Нарвался на шарашкину контору… А моя зарплата…
– …кот наплакал, – договорила сообразительная девчушка.
– Да, кошелёк бы не помешал, – Ника по-доброму усмехнулась крохе, достала из кармана купюру. – Покорми-ка маму, пока мы с твоим папой поговорим. Что-то она грустная, порадуй…
Девочка с уважением развернула бумажку, взвизгнула, схватила ошалевшую мать за руку и маленьким беспощадным тягачом потащила куда-то наверх набережной, к домам.
– Эээ… – парень от напора незнакомки потерял дар речи.
– Где ваша машина? – ошарашила вопросом.
Автоматически кивнул за спину, в сторону верхней улицы.
– Отлично. Быстро: это в сумку, мольберт оставьте стоять здесь. Живо! Мне нужно уйти с этого места. Объясню всё в машине, – командовала жёстко.
Когда спешно поднялись к улице, сели в салон машины, выдохнула, протянула руку.
– Ника. Прибалтика. Я под наблюдением. Устала от этого, – глубоко посмотрела в изумлённые мужские глаза. – Уезжайте! Куда семья пошла? Пока туда, но лучше подальше. Позвоните жене и назначьте встречу в другом месте, чтобы на набережную не вернулась.
– Понял. Сделаю, – пришёл в себя. – Я Матвей Орлов. Жена – Евгения. Местные.
Через десять минут припарковал седан в соседнем микрорайоне, возле сквера, что был в глубине дворов домов. Достал телефон, набрал номер.
– Вы в кафе «У причала»? … Слушай внимательно: выйдешь и иди сразу налево по этой же стороне улицы. … Да. Пройдёшь мимо «Таблетки» и мебельного до остановки, перейдёшь по пешеходному переходу к «Денте», войдёшь во внутренний двор. … Да. Там встречу. Отвлеки её, придумай что-нибудь. … Скажи, что хочешь расписание клиники посмотреть. Буду ждать звонка.
Убрал телефон, повернулся, затих.
Поняла. Приступила к делу.
– В каком состоянии ваша машина?
– Новая. На гарантии и страховке.
– Сможете тотчас исчезнуть из города?
– На сколько?
– Дня три минимум.
– Куда?
– Километров пятьсот намотаем.
– Конкретное место?
– Да. Духовные дела. Богомолье.
– Условия?
– Бензин, проживание, личные нужны плюс десять тысяч.
Думал долго, скорее всего, считал затраты. Выгода перевесила.
– Последнее на руки сейчас жене.
– Согласна. Продиктуйте ваш номер счёта. Мне в банкомате появляться нельзя, в банке тоже. Дайте ваш смартфон, от своего мне придётся избавиться…
– Зачем? Жена на ресепшн отдаст, скажет, что нашла на набережной, – оказался умницей.
– Отлично. Есть пластиковый пакет?
Когда подал, быстро произвела перенос средств на счёт его смартфона и карточки, свой телефон отключила, положила с визиткой отеля в пакет, бросила туда же носовой платок, смятую бумажку с номером комнаты и солнцезащитные очки.
– Так будет выглядеть убедительно.
– Как теперь быть?
– Можете тюкнуть меня по голове и сбежать – средства на вашем счёте, – криво улыбнулась.
Не сразу понял, затем укорил серым взором и покраснел.
Смутилась, умерила ёрничанье.
– Оплачивайте топливо, гостиницы, еду. Жена может снять с карточки свободно – всё переведено и законно. Можете оплачивать через терминал, не беря купюры в руки.
– Понял. Спасибо большое, Ника.
– Не говори гоп… Может, проклянёте меня позже…
Через полчаса Ника с Женей вошли в «Галерею».
Гостья купила несколько вещей и предметов личной гигиены – не в отель же за ними бежать, пополнила запасы красок, кистей и всякой мелочи.
Спустя час, она уже видела перед собой стрелу Бульварной улицы и круговую развязку перед Волжским мостом. В багажнике машины покоились сумки с её вещами и парня.
Побег начался.
– Куда?
– Пошехонье.
– Забейте в навигатор.
Пока следил за потоком, она справилась с его подсказками. Как только машины притормозили, поднял глаза, проследил, куда сворачивать с моста.
– Ясно. Череповец?
– Пока не решила. Время есть. Спасибо, что согласились на авантюру, Матвей.
– Работа. Извоз. Знакомо. Рыбинск пережил трудные времена…
– Кризис и Европу скрутил, Мэтью. Поверьте, здесь порой свободнее и спокойнее, чем там.
Смолкла и занялась делами: посмотреть, доработать, дополнить заметки к картинам, что писала последние сутки, рассовать записки по пакетам и пронумеровать, используя скотч – степлер в номере остался.
Закончила с неотложным заботами, достала перекус, стала пить кофе, отщипывать выпечку с творогом. Есть не хотелось абсолютно, но без еды просто не выжить.
Убирая пакет, нетерпеливо покосилась на холщовую сумку. Там было то, что и спровоцировало побег. Помедлив, достала, развернула пару местных газет, среди них шекснинская «Звезда». Номера были старые, попались случайно – в отеле среди журналов затерялись. Вздохнув, перечитала заметку, не замечая, что читает вслух:
– «29 июня 2013 года, 11:26. “Колокольня счастья” из последнего фильма Балабанова рухнула после его смерти.
На сороковой день после смерти режиссёра Алексея Балабанова в поселке Шексна Вологодской области обрушилась колокольня Запогостской церкви, которую режиссёр использовал при съёмках своего последнего фильма “Я тоже хочу” в образе “Колокольни счастья”, сообщили в департаменте культуры и охраны объектов культурного наследия Вологодской области.
Церковь и колокольня находились в полуразрушенном состоянии. Здание не является объектом культурного наследия. Возможность восстановления колокольни пока не обсуждалась.
Напомним, режиссёр Алексей Балабанов скончался 18 мая на 55-м году жизни в санатории “Дюны” Ленинградской области, где работал над новым сценарием. Причиной смерти стала острая сердечная недостаточность.
В фильме Балабанова “Я тоже хочу” рассказывается о том, как музыкант, бандит, алкоголик и проститутка едут на поиски колокольни счастья, которая по слухам расположена между Петербургом и Угличем, рядом с неработающей атомной станцией. Картина стала четырнадцатой и последней работой режиссёра.
Первые упоминания про деревянную Запогостскую церковь у места впадения речки Чуровки в реку Шексна датируются XV веком. Её каменное здание было построено в 1802 году. В 1930-х годах храм был закрыт и разорён, после строительства Шекснинского водохранилища в 1964 году село Запогостье и храм попали в зону затопления. На момент съёмок фильма Балабанова “Я тоже хочу” храм оставался полуразрушен».
– Смотрел. Фильм на любителя. Я «Брата» уважаю, – раздался сбоку голос Матвея.
Удивилась, услышав живой отклик, сообразила, что забылась и прочла вслух – привычка плюс трудности в чтении на русском языке.
– Читали? – покосилась влево.
– Да. Нашумевшая история. Уже забыл. Три месяца прошло, – вскинул глаза, повернув голову. – Так мы в Запогостье едем?
– Это что-то меняет?
– Нет.
– Благодарю, Мэт.
Немного помолчала, сдалась, решила немного объяснить:
– Я живу в плену образов и постоянных видений. Вот и после прочтения этого материала что-то всколыхнулось в душе, позвало туда неведомым и будто знакомым голосом…
– Возможно, Вы были монашенкой в прошлой жизни. Не там ли? Не память ли места проснулась?
– Наверное. Возможно, – улыбнулась, повернулась, протянула руку. – На «ты»?
Погодя полтора часа были в Пошехонье.
Древний городок покорил Нику!
Задержались на час, поездили по разморённому жарой предместью и центру, попили колодезной воды в старой слободе, отведали козий сыр у милой старушки, что зазвала туристов в свой древний тенистый сад.
Девушка постоянно фотографировала, делала пометки в блокноте, там же зарисовывала, а мужчина держал над её головой большой зонт, что пришлось купить в местном магазине, благо там принимали оплату карточкой.
Проголодавшись, нашли на берегу забавный ресторанчик-дебаркадер и поужинали одними из первых – было рановато. Ели отличную мясную запеканку и смотрели на поразительную картину за перилами судна – бескрайняя Согожа-Шехонка.
С сожалением покидали милый захолустный городок, где время потерялось и так и замерло где-то в девятнадцатом веке: не хватало булыжной мостовой, извозчиков, дам в пышных платьях, дородных нянек с младенцами, лотошников и усатых городовых.
Потом были бескрайние воды водохранилища, затопленные сёла и церкви, мелькающие над водой покосившимися крестами.
Эти невесёлые картины вызывали у Ники тоскливый вздох. Так и грустила, пока не доехали до развилки в Починске.
Изучив карты, решили ехать в Шексну через Сурково-Юрочкино-Марьино-Покровское.
Вырвавшись на трассу А-114, с радостью устремились в Шексну.
Едва въехали, свернули и через Лютчик проехали на улицу Починковскую. Здесь находился маленький отель класса «Постель-завтрак».
Орлов оформил лучший номер на себя, запретив спутницу вписывать в журнал регистрации категорически. Решил проблему просто – дал взятку.
Портье ухмыльнулась, но даже глаз не оторвала от монитора компьютера, когда жиличка в больших чёрных очках прошла в номер.
Вышли через полчаса, спросили о кафе.
– Рядом. Это и кафе, и ночной клуб. На Водников, «Ёлки-палки» называется, – ответила чётко, глаз не подняла.
Нашли быстро, сели в дальний уголок и под грохот музыки и шум голосов спокойно ужинали, поглядывая на ночной городок.
Утром парень открыл глаза, привстал на локтях и замер.
Ника стояла в пижаме у окна и писала картину – вид на остатки Запогостской церкви, что виднелись недалеко через залив.
Тихо лёг и некоторое время наблюдал за красавицей. Только теперь, пожалуй, увидел её новым взглядом: миниатюрная, тоненькая, с отросшим каре на волнистых чёрных крашенных волосах – вчера заметил едва отросшие рыжие корни. Вздохнул тайком: «Как райская птица! Колибри, да и только. И такая же экзотически чудесная и загадочная…»
– Доброе утро, сосед по кровати, – поприветствовала спокойно и буднично, не оборачиваясь и не отрываясь от работы. – Как спина и попа? Не отвалились? На месте?
– Доброе утро, соседка, – улыбнулся, отвёл вспыхнувший взгляд. – Порядок. После завтрака и заправки можем ехать дальше.
– Поторопимся. Нас через час ждут в «Токати» – суши-бар. Заказ готов, завтрак тоже. Соберут корзину в путь.
На пороге кафе, что находилось за железнодорожной станцией, их встречала хозяйка лично.
– Здравствуйте, господа, – сложив руки по-восточному, поклонилась изящно, уважительно. – Мой бар ждёт вас. Меня зовут Галина Лю. Кореянка, россиянка во втором поколении.
Распахнула двери, проводила к накрытому столу возле дальнего окна.
– Мы сделали всё, что возможно: рыба свежая, овощи только что с рынка, рис ещё тёплый, зелень с моего огорода, свежее не бывает.
Осмотрев стол, Ника села, дождалась, когда Матвей успокоится и возьмёт себя в руки – смущался сильно.
– Вино уберите, слейте в бутылку и положите в корзину. Туда же пару разных соусов. Скатерть и комплект посуды купили? – гостья была спокойна и требовательна.
Галина кивнула, слушая внимательно, приняла ситуацию правильно.
– Туда же. Складной столик и два кресла? Палатка с мешками?
– Всё в упаковках и с чеками.
– Уложите в багажник, – протянула руку, парень подал ключи без звука. – Корзину в салон.
Лю исчезла быстро и неслышно, появилась через минут пять, вернула ключи.
– Готово.
– Спасибо большое, Галина. Хотела спросить: «Токати» – лишь название бара или Вы его тут готовите? Из настоящего копчёного угря? С кунжутом?
– Да, госпожа. Этим занимаюсь лично я, предмет гордости. И оно готово. Спасибо.
Польщённо покраснев плоским лицом, поклонилась и, пожелав приятного аппетита, ушла за барную стойку: готовить коктейли, упаковывать в закрытые стаканы, укладывать их в особый контейнер – для милой иностранки с такими удивительными глазами.
– Вау… – прошептал, смутился парень, опустил серые глаза.
– Ешь. Главное, чтобы это «вау» потом с нами не случилось, – прыснула смешком.
Больше не отвлекаясь, принялась за любимые суши – соскучилась.
По прошествии двух часов, подъезжали к Чуровскому.
Оживление народа говорило о том, что в селе происходят важные события.
Проследовав за людьми, оказались возле старенького храма.
– Что это за церковь? – Мэт спросил по знаку Ники.
– Это храм Рождества Пречистой Богородицы. Постройки 1760-го году, о как, – старик, ответив, поманил рукой внутрь строения, которое начали реставрировать изнутри. – Зайдите-ка, молодь…
Внутри царили порядок, новизна и лёгкая аура, стройные голоса священников и приподнятое праздничное настроение прихожан в нарядных одеждах.
Уловив возмущённые взгляды в свою сторону, Ника услышала, что сегодня большой церковный праздник – Успение Пресвятой Богородицы! Ахнула, извинилась и… ринулась обратно.
Орлов вышел следом. Открыл багажник машины.
Достала из сумки скромную тёмную блузочку и юбку, здесь же переоделась, отвернувшись, убрала хлопковый пёстрый комбинезон, накинула лёгкий платок на голову.
Вернулись в храм.
Перекрестилась, шагнула к кануннику, протянула руку, чтобы поставить свечу за упокой рабы Вероники…
В тот же миг столик с грохотом упал, будто отброшенный невидимой дланью!
Люди ахнули, замерли, смолки в ужасе.
Без слов подошёл священник и служка: служка стал наводить порядок, а батюшка, заглянув в помертвевшие глаза прихожанки, что стояла со свечой в дрожащей руке, обнял за плечи и повёл в уголок, поклонился коллеге: «Принимай службу, брат».
Подведя к ликам в углу, вынул из женских рук свечку, поставил ближайшей иконе, перекрестился, склонил голову.
– Слушаю тебя, раба божия…
Матвей с тревогой сначала следил за девушкой, но, поймав осуждающий милосердный взгляд второго батюшки, устыдился, погрузился в молитву. Было о чём просить прощения у Богородицы…
В уголке стояли двое: высокий, зрелый, степенный священник в праздничном облачении и подавленная юная девочка полутора метров роста.
Разговор был трудным, но очень важным, что и подтверждали кивки головы батюшки, смиренное лицо, шёпот.
Люди ненароком подглядывали, заскучав на долгой службе, и сменщик по ремеслу укоротил молебен, дабы не отвратить паству от веры и храма. Вскоре вывел всех на улицу и с помощью трёх служек и нескольких местных верующих стал обходить с иконами и хоругвями вокруг постройки, ладно и звонко поя кондак Богородице.
– …Я выслушал тебя, дочь моя неразумная… Не тот день, не те мысли, не то место… Но у Господа Бога нашего нет особого храма – каждая церковь в Его славу и по вере Его. Веруешь и ты, иначе не привёл бы Он тебя в этот важный праздник сюда, под сии своды обновлённые… Обновись душою и верою и ты. Молись, как умеешь. Он всё слышит. А просьбу твою я исполню – то мой крест будет отныне, не сомневайся: каждый день поминать буду их… Жаль, имени раба божия не знаешь… И не узнать никак… Буду поминать, как безымянного воина, павшего за отечество и веру нашу православную. А могилку-то в том приходе не оставят теперь без молитвы – передам собратьям моим, а вырву время – сам съезжу в Хотьково, свершу обряд упокоения душ неприкаянных, злою судьбою обделённых, лиходеями до срока погубленных, безвинно убиенных, – перекрестил лоб Веронике, позволил приложиться к кресту и рукам своим. – Благословляю и отпускаю тебя с миром и в мир. Ступай с Богом, дитя. С перерождением тебя…
Когда народ вернулся в церковь для заключительного слова батюшки, Ника осталась в углу, поражённо смотря на икону: святая Виринея Едесская.
Выдохнула: «Вероника! Мой день… – только сейчас словно прозрела. – День рождения забыла в угаре и побеге от себя! – нервно хохотнула, покачала головой. – Приехали… Ещё пара таких срывов – в психушке окажешься с амнезией. С днём рождения, безумица…»
Октябрь 2017 г. Продолжение следует.
http://www.proza.ru/2017/10/26/1369