по следам кинофильма Стивена Содерберга, основанного
на жизни и творчестве Франца Кафки.
Сначала был кинофильм с блистательным Джереми Айронс в роли Кафки, потом было всё, написанное Францем Кафкой: "Замок" и "Процесс", потом вообще всё, что попадалось под руку из его короткой прозы и новелл.
Потом была Прага. Я ходила по тем самым улицам, по которым бродил мой субтильный, мучимый всевозможными комплексами и страхами, Франц. Здесь, в этом доме, стоящем на границе еврейского гетто, нынче самого фешенебельного района столицы, он родился в семье рядового торговца бижутерией. А здесь, на знаменитой центральной площади старой Праги, на Староместской, жила семья уже разбогатевшего Отца с тремя сёстрами и маленьким "маменькиным" сынком. Вот здесь, в этом университете он учился.
Брожу по улицам с частным гидом - пражским художником и историком, слушаю, впитываю, пытаюсь понять этот город, который стал монстром для моего милого Франца. Вот здесь, на этой улице, он любил бродить, шёл к берегу Влтавы, долго-долго глядел в воду стального цвета, думал о самоубийстве... Вот сюда любил приходить и воображать себя Големом на крыше Старой синагоги.
Всего этого в фильме нет - но я-то знаю. Я-то чувствую, как город обвивался кольцом и медленно сжимал тщедушную шею. Всю свою недлинную жизнь Кафка боролся с фантомом города, который был сильнее его - и всю жизнь проигрывал. Город был его навязчивой идеей, его Хозяином, его Отцом, который не отпускал ни на шаг.
- Ну, где там мои Африки с бананами и пальмами? - Худенький клерк страхового общества рабочих профсоюзов Праги и сильный Город, вместе с Отцом.
Дон-Кихот - Кафка и ветряные мельницы высшей силы - Праги...
Смотрю отрывки из фильма в музее Кафки, его рукописи, фотографии четырёх любимых им женщин. И опять иду к памятнику у Мавританской синагоги. Огромный костюм из меди (без головы), на плечах костюма (Отца) - маленький клерк Франц - сидит, свесив тоненькие ножки и понурив печальную голову в котелке.
Очень много жёлтых цветов - прямо сумасшествие какое-то с этими пышными цветущими кустами в жёлтом!
Плачу почти навзрыд.