Отец, понизив голос, говорит:
- Вовик, спускайся за мной, только транспаранты не урони, - через минуту, - товарищи, это Владимир сын мой.
- Ильич, присаживайся, - приглашает мужчина в испачканном разноцветными красками сером халате, сидящий на фоне перевёрнутой карты мира. Третий товарищ в рубахе с расстёгнутым воротником и ослабленным галстуком кивает одобрительно, отец спрашивает его, улыбаясь:
- Товарищ поэт, что там у тебя ещё есть?
Тот, глянув на меня, листает блокнот, затем задумчиво произносит:
- Весенние грёзы...
И читает стих не похожий на те, что я слышал раньше! В память врезаются рифмы и эмоции. Морозы, грёзы и мне холодно. Морозы, слёзы и у меня комок к горлу. Морозы, берёзы и я чувствую свежесть листвы. Поэт в последний момент химическим карандашом исправляет некоторые слова.
- Да ты не художник, ты маляр! - Восклицает отец, подпрыгнув и хлопнув при этом откидным сиденьем деревянного кресла. - Ты мне какой галстук нарисовал? У меня совершенно другой!
- Ты сегодня не побрился, - обижается создатель шаржа и рисует щетину, - вот тебе!
- Я побрился!
- С похмелья торопился!
Художник размазывает пальцем нарисованную щетину, отец на рисунке превращается из жизнерадостного человека в угрюмого.
- Прополощем горло, - прерывает их поэт.
- Одобряю! Растворим наши печали, - говорит художник и достаёт ещё одну кружку, глянув на отца, наливает мне компот из сухофруктов. Чокаемся. Друзья, смеясь, запрокидывают кружки, выпивая прозрачную жидкость, налитую из бутылки без этикетки.
- Ильич, если хочешь, приходи в любое время, я научу тебя рисовать, а сейчас расскажи что-нибудь, - обращается ко мне художник.
- Сначала объясните, почему карта вверх тормашками.
- Так мы же в подземелье...
- Был у нас на лодке случай. После выступления командующего Тихоокеанским флотом, по заданию командира боевой части, матрос Щукин оформил Боевой листок это та же Стенгазета. Его на следующий день вызвал к себе особист, и, как Щукин мне позже рассказал, за неточную информацию и некачественный рисунок, особист чуть ли не пытал его.
- Это они могут, - говорит художник, вставая со стула и потирая руками спину.
- С-суки, - добавляет поэт, держась за трость и поглаживая колени. Помолчав, все пьём не чокаясь.