Предзакатный июльский юрмальский пляж был хорош в покое, тишине и безмятежности.
Рыжее солнце придавало природе мягкие и уютные, красивые и весёлые – особенные – краски. Оранжево-апельсиновый диск медленно сползал в оранжево-рыжую воду по мандариновому небосклону в окружении редких отдающих сиреневым цветом облаков и оставлял на воде огненный след.
Морская гладь оправдывала своё название и была абсолютно неподвижной, затаившейся, успокоенной и умиротворённой.
Всё словно замерло, не хотело колыхаться и шевелиться, наслаждаясь отрешённостью и безмолвием.
Ещё полчаса – и солнце-апельсин беззвучно и плавно подкатится к границе моря и неба, начнёт тонуть, тихонько погрузится и окончательно бесшумно нырнёт в воду где-то за горизонтом. Облака на западе ещё некоторое время будут приветливо отсвечивать прощальными его отблесками. И вскоре мир погрузится в сумрак, а потом – в темноту.
Вода напоминала фольгу, зеркально отражая небо.
Людей на пляже почти не было. Немногочисленные любители вечерних приморских прогулок и редкие купальщики виднелись вдалеке.
В такой сказочной обстановке из прибрежных сосен появилась парочка. Молодой человек и девушка спустились по деревянному дощатому настилу-дорожке почти к середине пляжа и стали частью этой природной пасторали. Они были веселы, в руках каждый держал свою пару обуви.
Ставший к вечеру слегка прохладным песок мягко и обволакивающе принял в себя их босые ноги.
Молодые люди быстро и целенаправленно шли к морю, а песчинки слегка посвистывали под их скользящими ступнями.
Подойдя почти к кромке воды, они разделись, сложили вещи в одну аккуратную стопочку и, держась за руки, отправились в воду.
– Парное молоко! – засмеялась девушка, довольно стандартно передавая свои ощущения.
– А ты его хоть когда-нибудь пробовала, Лен? – спросил молодой человек.
– Не-а, – легкомысленно ответила она.
– И я тоже, – засмеялся её спутник.
Купальщики, почувствовав общность и солидарность, одушевлённо и напористо двигались дальше по мелководью. Как известно, чтобы искупаться в Рижском заливе, заходить в воду надо довольно долго, расстояние исчисляется десятками метров.
– Как хорошо-то, Саш! – сказала девушка.
– Ага! – ответил ей Саша. – Здорово!
А что ещё можно говорить в то время, когда медленно идёшь по тёплой спокойной воде в предвкушении полного погружения?
Саша, несмотря на свой достаточно молодой возраст, был начальником детского лагеря отдыха, а девушка – воспитателем. В прежние времена её назвали бы пионервожатой.
Не так давно Лена уложила своих детей из первого, самого младшего, отряда спать и по сложившейся почти за полторы отработанных смены привычке встретилась со своим непосредственным начальником, поджидавшим её на площадке у лагерного флагштока и клумбы с розами.
После большого и шумного, душного и жаркого, наполненного событиями, проблемами и детьми дня они ходили купаться на море, наслаждаться тишиной, покоем и друг другом.
Вскоре молодые люди зашли по пояс, с удовольствием легли на воду и неспешно поплыли. Двигались они молча, им было хорошо и без слов.
Спокойная вода удивительно приятно и ласково обволакивала, поддерживала, очищала, смывала впечатления и давала силы.
Короче, плылось им легко. И они, общаясь с природой, купались со вселенской гармонии. И это ощущение было прекрасным, всеобъемлющим и захватывающим.
С этим дивным осознанием прикосновения и причастности к первозданному миру они плыли и плыли, и плыли.
Им казалось, что они бесконечно долго могут так с наслаждением и без труда слегка разводить руками, а вода сама будет помогать им, подталкивая и нежась вместе с ними.
– Ну что, в Швецию? – пошутил Саша, подумав о том, что они уж слишком увлеклись.
– Ага! – ответила девушка, готовая уплыть вместе с любимым хоть на край света и чувствуя себя то ли рыбой, то ли русалкой.
А молодой человек плавал не так хорошо, как она, но марку держал и процесс любил.
Однако же и ситуацию он оценивал очень трезво: уплыли они далеко, солнце уже село, сумерки тихо и быстро перетекали в ночь, да и в лагере остались подопечные, пора было возвращаться.
Он знал, что девушка способна увлекаться и безответственно пускаться на разного рода авантюры.
Поэтому её пыл и азарт приходилось иногда придерживать.
– Давай, Лен, назад, – сказал он ей, – поворачиваем.
– Ну ещё чуть-чуть, Саш, – обернула они к нему голову, – сейчас мель будет, отдохнём заодно и назад поплывём.
Молодому человеку ничего не оставалось, как согласиться и плыть до мели.
Вскоре Лена коснулась ногой дна и остановилась.
Встал рядом с ней и Саша. Они были одного роста, и вода доходила обоим до подбородков.
– Здорово! – сказала девушка.
И молодой человек тоже кожей ощутил, как всё замечательно и прекрасно, великолепно и восхитительно, непередаваемо и чудесно вокруг. (О, Вольтер с его «лучшим из миров»!)
От полноты чувств, чтобы выплеснуть эту переполнявшую его радость, он обнял девушку и поцеловал. Потом ещё раз, потом ещё.
Словом, поцелуи затянулись.
И когда молодые люди изрядно нацеловались и оторвались друг от друга, то увидели, что вокруг была уже тёмная ночь.
– А покружи меня! – попросила Лена и легла на спину.
И молодой человек подставил руки и принялся кружить её.
Они смеялись и чувствовали себя единственными в мире, в море, на этом пляже, на всём белом свете.
Вокруг была только вода, а над ними – только небо.
– Ой, какие звёзды! – воскликнула лежавшая на Сашиных руках и смотревшая вверх Лена.
Саша взглянул на светящиеся точки наверху, и ему тоже понравилось зрелище.
– Ничего себе! – сказал он.
– Спе-е-ейс! (1) – для чего-то по-английски выразила переполнявший её восторг Лена. – А вон Большая Медведица!
Саша поставил девушку на дно, прижал к себе и принялся искать на небе Ковш. Надо сказать, что видел он не очень хорошо.
Потом они с задранными вверх головами, торчавшими из воды, долго рассуждали о том, что ничего, кроме Большой Медведицы, на небе найти не могут.
– И почему её назвали Медведицей? Ничего общего, – сказала Лена.
– Ковш ковшом, – подхватил Саша.
Затем они вспомнили про Малую Медведицу и про Полярную звезду. Пытались что-то разглядеть, рассчитать, найти и запутались окончательно.
Потом им стало холодно.
– Ну ладно, Лен, давай обратно, – решил Саша.
– Давай, – с готовностью откликнулась Лена.
И уже молодые люди собрались лечь на воду и поплыть, как оба с ужасом осознали, что не знают, где берег.
Эта мысль одновременно пронзила обоих, её даже не потребовалось озвучивать.
Кругом были тёмная вода и безмолвная ночь, в одну минуту ставшая неприветливой и кромешно-мрачной.
Над ними чернело огромное великолепное небо с россыпью мерцающих звёзд. Оно, как гигантской бездонной крышкой, накрывало море.
Берега не было видно нигде, как ни крутились и ни вглядывались во все стороны молодые люди.
Они так накружились и так увлеклись друг другом и космосом, что напрочь потеряли ориентацию, словно растворились в небе и в море.
К тому же оба не отличались остротой зрения.
Саша приподнял девушку, посадил себе на плечи и приказал смотреть по сторонам в поисках прибрежных сосен или огней, но Лена не видела ничего, кроме чёрной пугающей воды вокруг.
Мысль о том, что берег тоже чёрный и пустой, а огней на нём нет, пришла им обоим в голову одновременно и не на шутку испугала. И ещё они знали, что людей на берегу тоже не должно быть в этот час.
И не дрожал в море ни один огонёк ни одного корабля. И небо тоже пугало своей пустотой и бесконечностью.
– Хоть бы самолёт, что ли, пролетел, – сказал Саша, вспомнив, что самолёты часто летают над заливом, чертя схему захода в рижский аэропорт.
Но сейчас в небе мерцали только далёкие бесстрастные звёзды. И единственное знакомое созвездие Большой Медведицы. И ещё бесконечный Млечный Путь, светившийся неисчислимыми точками-звёздами, перечёркивал небо пополам.
– А где Полярная звезда? – спросила Лена. – От Большой Медведицы надо до неё что-то отмерить и посчитать. И там будет север. Можно ведь по звёздам сориентироваться!
Но что, сколько и куда надо отсчитывать, ни один из парочки не знал. И никаких ярких звёзд в окружении Большой Медведицы они найти не могли.
Страх уплыть не туда начал парализовать их. Оба вдруг страшно замёрзли, потому что уже долго толком не двигались, а только крутились на одном месте, отчаянно, но безуспешно вглядываясь в ночь.
– Ой, – тоненько сказала и почти заплакала Лена. – Что делать?
– Плыть, – попытался собраться Саша.
– Куда? – всхлипнула она. – Мы так в море уплывём. В Швецию. А где берег?
– Не плачь. Давай думать, – пытался успокоить её Саша, изображая спокойствие и уверенность в себе, хотя в душе у него тоже поёживалась противная холодная свербящая паника.
И тут его осенило:
– Надо плыть по мели – она же вдоль берега тянется. Может быть, что-то на берегу увидим или услышим. Ты направо смотри, а я – налево. И слушай внимательно. Не помнишь, когда последняя электричка?
– А сколько сейчас? – спросила она.
Но оба могли ответить на этот вопрос весьма приблизительно, потому что совсем закружились и потерялись в пространстве и времени.
Они вспомнили, что ритмичный быстрый перестук колёс электрички обычно чётко, отчётливо и резко слышался на берегу, особенно в вечерней тишине. Но последняя электричка уже вполне могла уйти.
Решено было плыть медленно, не разговаривать, часто оступаться и проверять дно, вглядываться и вслушиваться.
Они поплыли, беспрестанно касаясь ногами дна, почти пошли, по мели, иногда теряя её и вновь находя.
Море перестало приветливо и дружелюбно обнимать их и уже казалось страшным, враждебным и холодным.
Двигались они долго, отчаянно боясь уйти не туда.
Обоим было страшно, но страха никто не показывал.
Пока они видели только одну цель – не замёрзнуть и как-то сориентироваться.
– Са-аш, – в какой-то момент безысходно спросила Лена, – а вдруг мель кончится? Или дальше в море уйдёт? Она точно вдоль всего берега тянется?
– Конечно, – уверенно ответил ей Саша, чтобы успокоить.
На самом деле он тоже боялся этого. Получилось так, что Лена просто прочитала и озвучила его мысли.
При этом молодой человек понимал, что вся ответственность лежит на нём, а командир должен быть бескомпромиссным и твёрдым.
Для себя он решил, что если мель закончится, то они повернут назад и поплывут обратно.
К тому же должно ведь хоть что-то произойти.
Может быть, пролетит самолёт. И тогда картина как-то прояснится. Они смогут понять, на посадку он идёт или вылетает из аэропорта. Может быть…
Да и рассвет должен в конце-то концов наступить. И тогда они увидят берег. Должны увидеть! Ведь станет светло. Не настолько же далеко они уплыли! А с мели этой вроде бы берег всегда был виден. Или нет? Точно Саша не помнил.
– Ой, самолёт! – вдруг вскрикнула Лена.
Саша обрадовался, поднял голову вверх и сразу разочаровался.
Самолёт летел очень высоко, в рижском аэропорту садиться не собирался и не вылетал из него тоже. Это было очевидно. Он просто летел себе мимо.
Молодые люди остановились и с тоской смотрели на три мигающие лампочки в чёрном бездонном небе – красную на левом крыле, зелёную на правом и белую на «брюшке».
Они пытались что-то сообразить и как-то сориентироваться. Но ничего у них не получалось.
Оба только замёрзли ещё больше, провожая самолёт беспомощными взглядами.
– О-о-ой, – опять заплакала чуть было притихшая Лена.
– Перестань. Скоро рассветёт, – сказал Саша. – Там определимся.
– Ещё не скоро, – в отчаянии сказала девушка.
Но Саша заставил её двигаться. Оба уже изрядно устали. Плыть, бесконечно оступаясь, стало тяжело и невыносимо. Казалось, что пытка никогда не закончится.
– Так, – приказал Саша, – давай отдохнём.
Они легли на спины и принялись смотреть в небо. Обоим было жутко от осознания этой бездны, бесконечности и бездонности сверху и вокруг – стоит только поплыть не в том направлении.
– Мы так окоченеем совсем, – сказала Лена, стуча зубами и переходя на взвизгивания.
Они поплыли дальше – по мели.
И тут над водой слева от них раздались грохот и треск. И в небо вырвались и засияли разноцветные брызги-всплески салюта.
Большой белый цветок взметнулся вверх и стал осыпаться вниз тонкими стрелами-лепестками с синими точками на кончиках.
И с берега сразу послышались далёкие крики и музыка.
Саша и Лена, не веря своему счастью, остановились и замерли.
– Ура, – тихонько выдохнула девушка.
– Что так тихо? – сразу начал шутить Саша. – Радоваться надо! Громко кричать!
И оба заорали, что было сил:
– Ура!
Никогда так не радовались молодые люди салюту, как в тот момент.
Всё сразу встало на свои места.
И главное, на своё место встал берег!
Оба сразу повернули и поплыли на разноцветные необузданные всполохи, которые сверкали совсем близко. Им даже не верилось, что берег почти рядом. И, несмотря на усталость и отказывавшиеся двигаться мышцы, они плыли и плыли к ярким огням – к берегу, к спасению.
Молодым людям хотелось поскорее вырваться из навязчивых холодных морских объятий, ощутить под ногами сухой песок, оказаться на желанном берегу.
Когда можно было наконец встать из воды и просто идти к берегу, Лена уже в голос зарыдала.
– Да ладно тебе! – пытался заглушить этот всплеск отчаяния Саша. – Всё же хорошо! Ты бы там лучше плакала, а здесь что? Сейчас домой придём. У тебя кофе есть?
Девушка охотно отвлеклась на постороннюю тему и ответила, что да, есть у неё кофе. И даже печенье есть, овсяное, свежее и очень вкусное, с изюмом. Они с наслаждением вспомнили о простых радостях. И так приятно было говорить об обыденных вещах и представлять себе комнату, кровати с подушками и одеялами, лампу на столе, горячий электрический чайник, оранжевые чашки с блюдцами в незатейливый белый горох, овсяное печенье. И не думать о том, что надо искать путь к спасению.
В этих разговорах молодые люди шли на салют, как будто приветствовавший их чудесное возвращение разноцветными хлопьями света, искр, звёзд и причудливых фигур.
– День рождения, наверное, у кого-то! – только и мог сказать Саша.
– А представляешь, если это наши? Из старшего отряда? – вернулась в реальность Лена. – Убежали на берег и развлекаются! Наказывать надо. Будешь?
– Нет, спасибо скажу, – ответил начальник лагеря.
Молодые люди вышли из моря, а весёлая великовозрастная компания, устроившая фейерверк, с удивлением смотрела на странных ночных купальщиков.
– «Люди из моря выходят!» – громко пошутил кто-то над двумя появившимися среди ночи невесть откуда чудаками.
Компания даже начала хохотать.
Но Саша и Лена вышли на берег, развернулись и пошли в том направлении, где должны были сиротливо лежать их вещи. Теперь-то они хорошо ориентировались.
– Пушкин на все случаи жизни, – нашла в себе силы сострить девушка.
А через какое-то время молодые люди нашли-таки вожделенную кучу – Ленин белый сарафан и Сашины футболку с шортами, натянули на себя холодную, но такую свою, родную, обретённую, как и спасение, одежду и с удовольствием обулись, не желая больше касаться замёрзшими ногами казавшегося им холодным и неприютным песка.
Гармония перестала быть гармонией, показав свою страшную чёрную пасть.
И только Большая Медведица смотрела ни них сверху добрыми всепонимающими глазами.
Больше они не купались по ночам.
И вообще, долго не купались.
1. Космос.
("Гуманитарная миссия". Рига, 2017)