Лучи больше не омывали его тела. Раскатистые волны света больше не касались век. Не тонула похоть, вбуриваясь с разбегу в плоть. Начало, как-то разогнавшись, позднее, застряло в асфальтированном трауре. И прочие тирады про безысходность.
На самом деле это история... это история? Одна мысль не идет у меня из головы: кто выбирает, когда начинается история и где существует в это время жизнь, действительная, что пышет и клокочет от невыясненных противоречий? Не похоже, что я говорю на языке повествования, я думаю, что вам нужно просто встать, открыть окно. Проверив погоду собирайтесь и идите, идите на улицы, будь они прокляты. И, пока вы ступаете не зная куда, я покажу вам жизнь. Просто следует чаще смотреть по сторонам, тогда рассказ перестает скучать в своей плоскости.
Вы заметили, что темп джазовый? Приготовиться к ровному движению мысли нельзя. Жизнь себя так не ведет. Но, в это же самое время, если, будучи писателем, взять и перенести сюда, в плоскость пиксельного листа, жизнь, каждый уважающий свое естество человек, должен вычеркнуть имя такого писателя из списка своих интересов.
Витя Витальевич был приятным человеком. Был, потому что умер. Умер, потому что влюбился, не имея на то способности, не имея на то понятия, не структурируя факты о любви воедино. Он почему-то считал, что если женщина выглядит так естественно и легко, то в нее нельзя не влюбиться. Он верил, что внешняя доброта всегда искренняя. Ему не приходило в голову, что человек может быть добрейшим, милейшим, до дрожи в коленях, и врать. Витя Витальевич жрал конфеты, которыми его угощала Софья Прокофьевна и не знал, что становится участником эксперимента, целью которого является вызвать у него условный рефлекс на желаемые реакции. Желаемые для Софьи Прокофьевны, естественно.
Они продавали квартиры. Точнее, им нужно было умолять людей так, чтобы они не догадались, что их умоляют. Их кабинет стенаний находился в опрятном здании, образца 19 века, колонны, пилястры, ниши с фигурной лепкой и прочий шик, но это был пенополистирол. Если взять острое шило, то можно пробить эти арочки и выступы, эти фигурные переходы и наплывы, пробить в них дыру, расковырять, оторвать от фасада и топтать на земле. Такова жизнь. Стоит ли удивляться, что труп человека, который иметь способность к прямохождению, ничем не хуже муляжа под гипс и работу мастера. Даже обидно становится, когда думаешь, будто в здании с лживым фасадом работали живые люди. Все должно быть тождественно.
Комната стенаний пополнялась разговорами, в воздухе порхали обертки конфет, чуть покачивая сизыми крылышками, а Витя Витальевич становился тише, когда Софья Прокофьевна стенала над очередным клиентом своим бодрым, приветливым и сильном голосом, который так красиво умел заискивать и унижаться. Витя В. как раз любил ее за эти качества, он думал, что качества - это все, что нужно любить в человеке прямоходящем. Как случилось, что Витя В. не знал истины? Если любовь приходит к человеку, то она не спрашивает какие у него качества! Это мразь просто ебашит тебя по голове, садиться сверху, пока твоя голова откинута на бок и твои глаза смотрят куда-то к верху и ****. Простите. Но, к счастью, Витя В. понял эту истину позднее.
На верхней площадка здания находился маленький садик, там росли низенькие цветы серого цвета, названия которых Витя В. никак не мог запомнить. Поднимаясь в лифте на 49 этаж Витя В. никак не надеялся их сорвать, но по дороге, пока ехал, взял и передумал. Софья П. в это время сочиняла новый скрипт по работе с возражениями - она была очень творческой. (Любовь идет по лестнице на крышу).
Витя В. курил и смотрел на серые цветы, они рассыпались по земле как пепел. Стал бы Витя В. грустить, если бы знал, что его проблема решается взамхом ножа? Витя В. решил, что не стоит ему больше скрывать своих чувств. Запустив окурок по кривой дуге он поджег цветы и пепел совокупился с пеплом. В этот самый момент любовь бежала на Витю, стуча железными набойками по дну этого мира, по миру, который дно. Витя кратко вскрикнул и повалился на спину - его вылызивала и ласкала любовь. Так его! Так!
Очнувшись среди зеленой травы с серыми вкраплениями, Витя решился. А Софья П. уже засобиралась домой, но Витя В. засобирался следом. Она вышла: и шла, и шла, и шла, а Витя В. делал вид, что не поспевает, разглядывая зад, обтянутый хлопком, словно это был могучий, вздувшийся стул. Они никогда вместе ни шли домой, но Витя решился - свидание все-таки. Нож то был при нем, не переживайте. Неужели вы забыли! Любовь была ни в качествах, ни в ебле, ни в лезвии ножа, она была в человеке, который понимает. Но Витя и Софья просто животные, так что им можно думать всякое.
Софья рассказала Вите, что ее трахает портовый грузчик, тут-то нож и пригодился.
A Perfect Circle – The Doomed