Мне ещё интересно, зачем я пришёл в этот мир,
мне ещё непонятно, /а если бы, мол, да кабы? /;
наша жизнь грандиозна в уютных застенках квартир,
где крушенье империи мельче крушенья судьбы.
Разбегаются волны, чтоб с ходу зарыться в пески,
им под стать исчезают бегущие бодро года,
затяжная метель занесла снегопадом виски,
им уже не оттаять от этих снегов никогда.
Я рюкзак подхвачу, я пойду побродить по яйле,
и меня заморочит своим разнотравьем яйла,
мне ещё интересно на этой огромной земле,
хоть из космоса видно, как эта землица мала.
А внизу двухпортовый мой город у моря лежит;
сколько дури в мозгах, а послушать, так каждый – Сократ:
мой сосед, атеист, усмехается: – Бог-то ваш – жид! –
хоть и сам на еврейке, и счастливо очень, женат.
Я вернусь по тропе Таракташской в родимый бедлам,
мы по крови родня, да разнимся по части судеб,
я бомжующей парочке трёшку на пиво подам,
я-то вижу, что маются, знаю, что им – не на хлеб.
Мне ещё интересно, зачем в этот мир я пришел,
мне ещё не понятно, куда нас вожди приведут,
надоело терпеть мне политиков, их произвол,
тех послушаешь – правы, других – вроде тоже не лгут.
Будут звёзды, что сливы, мерцать до рассвета всю ночь,
будет месяц средь туч хорониться, как в зарослях линь,
никакими деньгами уже никому не помочь,
в ком угас интерес к этой жизни летящей. Аминь.