Нотис бездумно ударял пальцем по полированной лысине китайского болванчика, отчего тот начинал понимающе кивать головой, словно поддакивая его невесёлым мыслям. «Сколько верёвочке не виться… - уныло размышлял Нотис, - и главное, ирония заключается в том, что он, человек способный на раз разрулить любой спорный вопрос, и умеющий удовлетворить взаимные претензии обратившихся к нему клиентов, абсолютно не знает, что делать с проблемой, неожиданно свалившейся ему на голову». Это раздражало, мешая начать думать с присущими ему рациональностью и умением с пользой для себя выкрутиться из любой ситуации.
Нотис оставил болванчика в покое, и поднявшись из кресла, подошёл к столику с разнокалиберными бутылками, взял пузатую ёмкость с коньяком, стакан, и вернулся на место.
«Нотис… Тогда, сделав многоходовку, ему удалось заставить лебедя рака и щуку - начальника порта, капитана греческого сухогруза и начальника таможенного поста «Одесса-порт», двигаться в нужном ему направлении до полного непротивления всех сторон. Золотые были времена!», – Нотис отхлебнул из стакана, и предался воспоминаниям.
В те времена Одесса, и при СССР-то слывшая в некоторых отношениях «вольным» городом, после обретения Украиной «незалежности» стала неким аналогом Тортуги семнадцатого века. Дела в крупнейшем порту страны велись по принципу: «Вообще-то нельзя. Но если очень хочется, то можно». В связи с таковым положением вещей количество прохиндеев, кормящихся от грузооборота и морских перевозок, увеличилось кратно.
Николай Львович Нежин, уже зарекомендовавший себя в определённых кругах, как серьёзный тrouble-shooter, решил отдохнуть после трудов праведных в этом дышащем морем и вольным ветром городе, а заодно прозондировать почву на предмет возможного поля деятельности. Он ещё не успел традиционно для российского туриста до бордового оттенка обгореть на пляже, когда его разыскал один из местных «решал». В порту несколько дней, тормозя работу, пузырилась склока между портовым начальством, таможней и капитаном греческого судна. Заламывая руки, несчастный грек метался между начальником таможенного поста и главой порта, ярко демонстрирующих особенности менталитета граждан новообразованного государства, и наглядно доказывающих верность народной украинской поговорки: «Усруся, а не покорюся». Суть проблемы заключалась в том, что таможня не давала добро на раста-можку груза, а капитан, в отместку за проволочку, отказывался отойти от причала на рейд, срывая план порта по погрузочно-разгрузочным работам. Начальник порта рвал и метал, но опасаясь международного скандала, весь свой гнев обрушил на начальника таможни. Тот, в силу выше обозначенных особенностей национального менталитета, упирался всеми копытами, огрызаясь в лучших традициях Привоза. Портовый люд посмеивался, определяя их противостояние, как: «З дурнем зчепитися - дурнем зробитися».
Сыр-бор разгорелся из-за того, что грек, доставивший груз фиников из Туниса, в Средиземном море попал в шторм, и его старое корыто потекло. К моменту прихода в Одессу две трети коробок с плодами превратились в несъедобное желе из, собственно, фиников, картона и морской воды. Растаможить груз согласно документам в таком виде было крайне сложно, или вообще не представлялось возможным, к тому же докеры, «пышающиеся» своей европейскостью, категорически отказывались спускаться в трюмы, и «валандаться в этой блевоте». Дело, говоря морским языком, встало на мёртвый якорь.
Осторожный Николай Львович, перед тем, как дать согласие на решение проблемы, произвёл предварительную рекогносцировку, дабы определить, стоит игра свеч, или нет. Заручившись рекомендациями местных «решал», Нежин, применив отработанную методику челночной дипломатии, поочерёдно посетил всех участников свары.
Выслушав сумбурные объяснения противников, перемежаемые проклятиями, с пожеланиями «чумы на оба ваших дома», Николай Львович уяснил для себя следующее: начальнику порта было нужно только одно, чтобы чёртов грек встал под погрузку зерном, и убирался поскорее, куда подальше. Сам грек мечтал о том же, плюс, надеялся, что его всё-таки для начала разгрузят. Он даже готов был списать уцелевший груз, как испорченный, так как, отправители не поскупились, и застраховали всё до последней коробки. После осмотра трюмов, из которых по причалу и окрестностям разливался сладковато-приторный гнилостный запах, поймав капитана на слове, Нежин отправился к начальнику таможенного поста. Тут всё оказалось сложнее. Помимо нежелания растаможивать груз, начальник, до глубины души был оскорблён неуважительным к себе отношением «этого жырдюги гусака». Заставить таможенника свернуть с контрпродуктивного пути противостояния могла только серьёзная материальная заинтересованность.
По дороге из порта Николай Львович продумал план по примирению сторон, и сообщил одесским трабл-шутерам, не желавшим влезать в это дело из-за опаски испортить отношения с кем-либо из закусивших удила начальников, о своём решении заняться улаживанием этого вопроса. Местные корифеи и сами подсчитали возможные дивиденды, которые можно было бы извлечь из этого конфликта, кусали локти, но всё же, ради скорейшего восстановления мира и последующих выгод, пошли навстречу пришлому «решале», оказав ему небескорыстную посильную помощь.
Той же ночью колонна грузовиков вывезла не попорченные водой коробки с финиками в неизвестном направлении, а уже с утра вездесущие гастарбайтеры из Средней Азии зачищали трюмы сухогруза от благоухающей суспензии, под шутки острых на язык одесских докеров.
Получив оговоренную сумму за выполненную работу, Нежин продлил своё пребывание в Одессе до момента, когда доверенный человек передал ему дипломат с долей от реализации фиников и наилучшие пожелания от начальника таможенного поста. Из города-жемчужины Николай Львович отбыл в Москву с изрядным кушем и намертво приклеившимся к нему, похожим на имя, или фамилию прозвищем - Нотис. При его упоминании первое, что приходило на ум людям, профессионально связанным с морем, так это извещение о полной готовности судна к погрузке или выгрузке.
Нотис ещё несколько раз успел побывать в Одессе до того, как Украина рухнула в евроассоциацию, а едкий дым горящего Дома профсоюзов вытравил беззаботные улыбки на лицах, казалось, не унывающих ни при каких обстоятельствах одесситов.
Способности к такого рода деятельности открылись у Николая Львовича в чудесные школьные годы. Его отец, инженер-электронщик информационных технологий, часто повторял: «Запомни, Николка, информация в наше время – всё!». Коля осознал важность сказанного отцом, но вот только понял в несколько ином смысле. Обладая феноменальной памятью, позволявшей ему уделять учёбе минимальное количество времени, он прочитал множество познавательных книг, не входящих в школьную программу, что позволило ему значительно обогнать своих сверстников в развитии. Как рачительный хозяин, Коля приумножал и систематизировал свои знания. Преподаватели морщились, как от кислого, переступая порог класса, где он учился. Коля не упускал случая уличить их в поверхностном изложении материала, загонял в тупик сложными вопросами, откровенно упиваясь неловкими попытками учителей не потерять свой авторитет в глазах обучаемых. За редким исключением у него не получалось поставить на уроке всё с ног на голову, когда строгий педагог превращался в растерянного двоечника, едва ли не заискивающего перед своим же учеником. Дошло до того, что некоторые учителя предлагали ему сделку - пятёрка в четверти и возможность не посещать уроки, лишь бы избавиться от роняющих их реноме вопросов. Коля, третируя преподавательский состав не иначе, как из озорства, призадумался: «Какую ещё пользу, кроме отметок и договорного освобождения от занятий, можно извлечь с помощью умственных способностей и полученных вне стен школы знаний?». Николая очень заинтересовала возможность влиять на людей, заставляя их действовать в его интересах. С тех пор он вплотную занялся изучением трудов по психологии, философии и социологии. Не обошёл он вниманием и околонаучные дисциплины – физиогномику и профайлинг. Его настольными книгами стали работы Чезаре Ломброзо, Карла Ясперса, Джона Дугласа и Мики Писториус.
В старших классах способности Николая, подкреплённые впечатляющим са-мообразованием, расцвели, что называется, пышным цветом. Понаблюдав за человеком, он безошибочно мог определить сильные и слабые стороны его характера, и использовать их себе во благо. Незаметно для окружающих, Николай стал незаменимым авторитетом в решении споров между однокашниками. Он всегда находил компромиссное, зачастую, неординарное решение практически любого вопроса. Пользуясь не всегда чистоплотными, с моральной точки зрения способами, Коля решал проблемы обращавшихся к нему сверстников, увеличивая список обязанных ему чем-то людей. Казалось, что помощь этого скромного, в общем-то довольно невзрачного парня совершенно бескорыстна. Никому и в голову не приходило, что в школе чихнуть никто не мог, не принеся ему какой-либо выгоды. Впрочем, некоторые из учеников, склонные к аналитическому мышлению, догадывались о том, что происходит, но помалкивали. В «должниках» у Николая ходили ребята, предпочитающие в спорных вопросах действовать куда как более грубыми, но не менее действенными способами.
Окончание Нежиным школы пришлось на времена ельцинского беспредела, но его семье удалось остаться на плаву. Отец, когда-то правильно обозначив приоритеты современного мира, со временем стал классным программистом, хорошо зарабатывал, и Николаю ничего не мешало продолжить своё образование. Он без особого труда поступил на факультет психологии МГУ, но уже на третьем курсе ему стало невыносимо скучно. Помимо этого его задевало, что однокурсницы интеллекту предпочитали наличие автомобиля, дорогих тряпок и денег у своих ухажёров, многие из которых к психологии имели отношение только как возможные объекты для изучения, по причине непроходимой тупости и застоялого инфантилизма. Стать «серым кардиналом» универа у Николая не получилось. Слишком много студентов, преподавателей, групп по интересам и просто думающих индивидов. Правда, ему удалось сколотить небольшую команду, но размах был уже не тот. Единственно, он скорректировал свои навыки с учётом разнообразия человеческих интересов, мотиваций и явных, или латентных амбиций. Для многих, включая родителей, стал неожиданностью факт, что без каких-либо объяснений лучший студент факультета бросил университет, и с головой окунулся в сомнительной чистоты во;ды нарождающихся рыночных отношений. Один из его однокашников, исполнявший при нём обязанности телохранителя, неплохо утвердился в криминальном мире столицы, и Николай, потешив его самолюбие, пошёл под его начало, став при нём кем-то вроде консильери. Через несколько лет монументальный памятник шефа украсил одно из московских кладбищ, и Нежин, к тому времени заработавший авторитет как в криминальных, так и бизнес кругах, ушёл в свободное плавание. Накопленный опыт позволил ему занять не последнее место среди крупных трабл-шутеров – людей решающих проблемы. Николай обзавёлся солидными связями, занимался вопросами как частных лиц, так и крупных компаний.
Можно было с уверенностью сказать, что его жизнь удалась. К сорока двум годам он имел всё, о чём мечтало освобождённое от идеологических догм и духовных ориентиров население вернувшейся на капиталистический путь развития страны. Семьёй Нежин, ценя свободу, так и не обзавёлся, довольствуясь общением с девушками из службы эскорта. Возил их на зарубежные курорты, или на собственную дачу на побережье Балтийского моря…
Нотис тяжело вздохнул, и плеснул себе ещё порцию коньяка: «И на старуху бывает проруха. Как он, чёрт возьми, умудрился вляпаться в эту историю? Что подвигло его на связь с этой… Кризис среднего возраста? Да он только в теории знает, что это такое! Одиночество? Желание создать семью, завести детей? Да Боже упаси! Он с едва скрываемым презрением смотрел на знакомых, ежеминутно поглядывающих на часы, или заискивающе врущих своим благоверным по телефону, ссылаясь на срочную работу, когда они мужской компанией задерживались в клубе, или ресторане. Некоторые из них имели любовниц, и их враньё увеличивалось, как снежный ком, катящийся с горы. Нет. Такой жизни он себе не желал. Свобода, это единственное, что стоит ценить в этом далёком от совершенства мире. Тогда что? Что заставило его изменить своим принципам, и пустить в свою отлаженную, как швейцарские часы жизнь, эту коварную дрянь?», - Нотис залпом выпил коньяк, и снова наполнил стакан. У него не было ответа на роящиеся в голове вопросы, и его, как человека, знающего о людях больше их самих, это жутко раздражало.
Утром он проснулся с гудящей с похмелья головой и твёрдым намерением не сидеть сиднем, жалея себя любимого, а приступить к решению своей проблемы так, как если бы он работал на VIP-клиента.
Заварив себе крепкого кофе, и не удержавшись, изрядно сдобрив его коньяком, Нотис приступил к разработке плана, который помог бы ему нивелировать последствия своей оплошности.
«Что мы имеем? – размышлял он, устроившись с чашкой кофе в кресле, у панорамного окна своей гостиной, - «девицу Ягужинскую», оказавшуюся несовершеннолетней интриганкой… В то, что девчонка сама додумалась спровоцировать его вступить с ней в уголовно наказуемую связь он не верил. Да. В наше время можно оформиться в законченную стерву к периоду полового созревания, но вот детально продумать схему профессионального охмурения взрослого, не склонного к сомнительным знакомствам мужчины, вряд ли под силу жертве ЕГЭ, если она не обладает уникальными способностями от природы. Она и не обладала. Он, за две недели их общения, «вскрыл» её, как консервную банку, отнеся к интровертному ощущающему психотипу, к тому же отягощённому крайней легкомысленностью и напрочь отсутствующим умением просчитать свои действия хотя бы на пару шагов вперёд. Попросту говоря, дура дурой. Этим, как не странно, она его и привлекла. Такое бывает у собачников. После умного и порой опасного животного, которому необходимо постоянно доказы-вать своё право на доминирование, они заводят маленьких комнатных собачек, нуждающихся разве что во внимании, и уж никак не в крепкой руке и железной воле. Вот и ему захотелось кого-то вроде болонки. Какой же из всего этого следует вывод? Ему, тонко предугадав его настроение, «болонку» и подложили. Вопрос: кто? – Нотис поднялся из кресла, и по укоренившейся привычке стал ходить по комнате, - враги? У него их не было. Тайные недоброжелатели, завистники, конкуренты. Этих, хоть отбавляй! Но враги… Первые могут только изливать желчь и тихо портить воздух. На такой серьёзный шаг у них кишка тонка. Конкуренты? Те способны на любую провокацию, но в определённых рамках. Клиенты! Вот где надо копать».
Нотис принялся мысленно перебирать все свои последние дела. По нолям. Все обратившиеся к нему за помощью, в большей, или меньшей степени остались довольны. Неожиданно, без какой-то видимой связи с его размышлениями, ему припомнился аля-фуршет у одного знакомого крупного коммерсанта, на открытии модного бутика. Нотис тогда почти физически почувствовал, как его спину кто-то прожигает взглядом. Оглянувшись, он заметил не успевшего отвести глаза парня, лет тридцати. Кто же это был? Услужливая память тут же вытолкнула на поверхность дело пятнадцатилетней давности. Интересы нескольких бизнесменов сплелись в тугой узел, не развяжи его, каждый из них оказался бы на грани краха. Тогда, ещё молодой и амбициозный Николай Нежин взялся за решение этой проблемы. Ему удалось выяснить, что причиной, из-за которой разгорелся конфликт, была нечестная игра одного из непосредственных его участников. Нотис обрисовал бизнесменам ситуацию, разложив всё по полочкам, предъявив необходимые доказательства, и получив гонорар за услугу, отбыл восвояси. Позже он узнал, что виновника конфликта стёрли в порошок. Евший его глазами молодой человек был сыном того самого не чистого на руку предпринимателя. Нотис видел его, ещё мальчишкой, с отцом, когда вникал в детали того дела.
«Вот ты мне и попался! Ты, больше некому. Значит, за отца решил поквитаться. Крайнего нашёл, - Нотис недобро усмехнулся, - парень считает, что раз он его отца вычислил, и сдал, значит, он и есть главный виновник. Железная логика. То, что папахен мошенник, пробы ставить негде, и коллеги, что его в бетон закатали, сплошь из бандитов, по понятиям живут, это так, мелочи. «Решала», вот кто за всё ответить должен!».
На Нотиса накатила весёлая злость: «Теперь ему известно «кто». Как обнулить проблему – дело техники, не с ним молокососу тягаться».
Первым делом Нотис связался с хозяином одной из фирм VIP-услуг, в которой считался уважаемым постоянным клиентом:
- Юра? День добрый, - Нотис поудобнее пристроил коробочку телефона у уха, - спасибо, не жалуюсь… У меня к тебе просьба. Пришли мне самого неотразимого мальчика… Боже упаси! Такого, чтобы от одного его вида девчонки в обморок от избытка чувств падали… Подарок кое-кому хочу сделать. Потом сочтёмся. Жду.
Нотис сделал ещё пару звонков. Сдвинув дело с мёртвой точки, он ощутил прежнюю бодрость, ясность ума и знакомый азарт. Недавние пораженческие мысли развеялись, как утренняя дымка. Это был прежний Нотис – горе тому, кто встанет у него на пути. Заварив ещё кофе, он снова потянулся за телефоном.
- Привет… На месте? Собери ка мне всё по сыну Тихомирова… Да, того самого… компромат в первую очередь, носом рой, но добудь хоть что-то, чего можно прокуратуре скормить… Не прикроют, я позабочусь. Костю ко мне пришли. Пока, - Нотис отложил телефон в сторону, и задумался, - толковый сыщик Влад, не один год с ним в тандеме работают, в лепёшку расшибётся, а компромат на парня будет.
Вспомнив, что ещё не завтракал, он отправился на кухню. На полдороге его остановила синтетическая мелодия домофона.
«То, что надо», - Нотис придирчиво осмотрел парнишку:
- Как звать?
- Артём.
- Завтракать будешь?
- Не откажусь, а то патрон меня из постели вытащил, говорит, бегом давай, дело срочное.
- Это верно. У меня будет к тебе маленькое, но очень ответственное поручение, - с интонацией товарища Саахова пообещал Нотис, подталкивая мальчишку в сторону кухни.
Они позавтракали яичницей с беконом и бутербродами. За кофе Нотис объяснил, что от парня требуется.
- Провалишь дело, на Камчатку, Родине служить поедешь, слово даю, - мотивировал он внештатного сотрудника службы эскорта, - ключи от квартиры для свиданий тебе позже передадут. Не смею задерживать.
«Ну, голуба моя, надолго меня запомнишь!», - занял место у окна Нотис, после того, как проводил до двери бьющего от рвения копытом мальчишку.
До вечера он отвечал на звонки, встречал и провожал посетителей. Около семи часов, созвонившись с приятелями, он поехал ужинать.
«Итак. Вызов принят, люди работают. Остаётся только ждать. Прав был Григорий Мелехов, хуже нет, чем ждать и догонять», - размышлял он по дороге в ресторан.
Первые результаты реализующегося плана, который Нотис обозначил, как «Не рой другому яму», появились в лице Костика, технического сотрудника детективного агентства Влада.
- Вот, я на диск переписал, можно? – Костя вставил диск в видеоплейер, и включил телевизор, - пять звёздочек! Во пацан даёт!
- Девчонка тоже хороша, - покивал Нотис головой, - видно, что от души старается. Ладно, выключай эту порнуху. Поезжай в агентство, передай диск Владиславу, пусть лично на родителей нимфетки выходит. За ними наверняка приглядывают… В общем, разберётся. Главное, чтобы они заявление из полиции забрали, если не хотят, чтобы дочурка звездой ютуба стала. Да. И пусть с Тихомировым не затягивает.
«Первый тайм мы уже отыграли…», - фальшиво пропел Нотис, закрыв за Костей дверь. В том, что видео произведёт на родителей должное впечатление, он не сомневался. - Чем бы Тихомиров их не купил, дочь дороже, а нет, пусть в суде постельной хореографией своего чада полюбуются. Но этот вариант на крайний случай, скорее всего всё пойдёт по плану. Тихомирову-то скоро не до них будет…
Тем же вечером с докладом явился Влад, рассказал о встрече. Родители о похождениях мерзавки знать ничего не знали. Отцу скорую пришлось вызывать. Малолетка написала письменное признание, что намеренно ввела Нежина Николая Львовича в заблуждение относительно своего возраста, с целью последующего шантажа. На это её подбил бывший одноклассник её преподавателя в колледже, некто Валерий. Фамилии она не знает, но опознать согласилась. По описанию, сынок Тихомирова, собственной персоной. Заявление из полиции она завтра заберёт. По Ти-хомирову тоже кое-что вырисовывается. Оказывается он давно под него, Нотиса, копает, просто не получалось ничего раньше.
- С этим всё ясно. Отличная работа, Владислав, - поблагодарил Нотис, - что с ком-проматом?
- Для прокуратуры одна мелочёвка, даже мараться не будут… Но! – заметил Влад недовольное выражение, появившееся на лице Нотиса, - он бандюков втихаря подставил, яблоко от яблони… Те пока не в курсе, кто их развёл…
- Это даже лучше, - перебил его Нотис, - сделай так, чтобы гадёныш узнал, что о его проделках вот-вот узнают, не хочу кровь на себя брать, пусть за кордон подаётся. Будет время подумать над своим поведением.
- Так передавать браткам компромат?
- Разумеется. Как только Тихомиров в бега кинется, не раньше. Всё должно быть предельно натурально. Здесь его я больше видеть не хочу.
- А если не побежит? – предположил Владислав.
- Побежит. Или я ничего не понимаю в людях. Такие всегда бегут.
- Всё сделаю, - засобирался детектив.
- Позвонишь, - протянул ему руку Нотис.
Оставшись в одиночестве, он подошёл к панорамному окну, и стал смотреть на зажигающиеся в соседних домах окна.
«Самый длинный путь оказывается самым коротким, это относится не только к дорогам. Об этом стоит помнить всегда», - почему-то вспомнились ему строки из книги Юдзана Дайдодзи «Будосёсинсю».