Никто не решился постучать по кабине, опасаясь навлечь на себя беду. За рулем - однокашник, боящийся сделать лишнее движение, рядом - инспектор, безразличный к подростковым проблемам. Школьники, сидя на жесткой скамье, лишь лупали глазками и глупо улыбались.
Сева вроде потом ходил, пересдавал. Но Сашка точно не знал, никогда не дружил с «ботаниками», чурался. Сам даже не пошевелился. Отец на очередной день рождения пригнал черный седан и права категории «В». Как у большинства «золотой молодежи», - авто в кредит, права в подарок.
Мосальские жили в коттедже со стороны леса. Первый ряд особняков примыкал к грунтовке с многоэтажками, второй, имея общие заборы с первым, к сосновому бору. Родители обеих супругов - предприниматели. Отец Сашки держал рыбацкие лавки, сын, помыкавшись на радио и в металлопрокате, приобщился к семейному бизнесу. Мать Ольги занималась строительством, дочку пристроила в свою фирму на денежную и непыльную работенку. Вся задача заключалась в появлении в офисе раз в месяц и выставлении трех счетов арендаторам коммерческой недвижимости. Старики жаждали понянчить внучат, но дети не спешили продолжить род. Молодые люди решили оторваться по жизни, а под старость усыновить ребенка или потратиться на суррогатную мать. Причем Мосальский настаивал на личном участии в процессе.
Толстяк оставил внедорожник напротив ворот, меж сосен, поднялся на второй этаж. Из открытых окон доносилось карканье ворон. Зной смешался с кухонным запахом котлет. Русая женщина, блюдущая стройность, сидела за компьютером. Ольга всегда держала спину прямо, точно голубых кровей, так «принцессу» приучили с детства.
- Смотри! Есть отличный вариант. - Голос звучал распевно, длинно. Худая ручка указала на экран. На продолговатом лице тонкие губы разошлись в улыбке. Не красотка, но симпатичная.
Муж нагнулся к монитору, мышкой полистал фотки. Он больше обратил внимание на блондинку с нарядными формами. У жены - яблочки, вкусно по первости, но с годами кислит, как антоновка. Парниша - сладенький, бабы таких любят.
Сашка всегда считал - женская покорность лучше мужской настойчивости, но Господь назначил жить в пуританском городе. Единственное спасение - Интернет. В Сети иногда удавалось найти партнеров. Ловили на Олю, женщине всегда легче сняться. Клеились, в основном, холостые мужики, хотя отметка в анкете гласила: «встречаюсь, как пара». Эти двое - двадцатитрехлетние ребятки с голливудскими улыбками - настоящая находка для тридцатилетней пары, прожигающей жизнь в удовольствие. Мосальский начал насвистывать арию «Сердце красавиц».
Ольга пресекала:
- Не свисти, денег не будет.
- Ты с ними уже связалась?
- Да-а. - Она закатила глазки. - Хотела сделать тебе сюрприз. Они не прочь вечерком подъехать.
- Отлично! Пиши. Пусть приезжают.
Пока муж прятал валюту в шкаф и поглощал ужин, жена договорилась. Излучая благодушие «принцесса» подсела к супругу на кухне, пригубила «Бейлис» - любимый напиток.
Коричневый гарнитур с дорогим фасадом бликовал в приглушенной подсветке. Гудела посудомоечная машина. С перерывами шептал белый великан холодильника. От барной стойки разносился аромат котлет и макаронного гарнира. Толстяк расправился с пищей, утер рот салфеткой, небрежно бросил на тарелку.
- Ты прям вся светишься. - Сашка потягивал коньяк из специального бокальчика.
- Конечно. - Супруга изобразила смущение. - Красивый мальчик.
- Мне кажется, он - педик.
Раскрепощенный в сексе Мосальский с удовольствием шутил на тему ЛГБТ, без «Г».
Как-то Оля нашла дешевую парикмахерскую с приличными мастерами, направила туда мужа с наказом записаться на жену для зарабатывания скидок. Толстяк подошел к местечковому бизнес-центру. «Парикмахерская №1», - гласила вывеска. Довольно цивильно: светлая плитка, чистая лестница, стеклянные двери. В холле с угловатой стойкой администратора и двумя потертыми диванами сидело человек пятнадцать посетителей. Уже в фойе ощущался типично парикмахерский запах от влажности муссов, шампуней, гелей. Сашка не успел задать традиционный вопрос: «Кто крайний?», как подлетела маленькая брюнетка с красивым личиком и длинными волосами.
- Вы подстригаться?.. Скажите имя, фамилию и присядьте на минутку.
Мосальский честно выполнил приказ, регистраторша записала данные супруги. Он подсел к остальным на серую кожу дивана.
В яркоосвещенном зале работало больше десятка парикмахеров обеих полов. На каждом зеркале висел номер. Удобно. «Игорь Петров, пройдите к номеру семь. Ваш мастер – Светлана», «Валерий Семенов, пройдите к номеру девять, ваш мастер – Рустам». Люди входили, выходили, расплачивались.
Вызывают Ольгу Мосальскую. Встает толстяк, направляется. Очередь хохочет. Женщины вольготно, мужики сдержанно, - тип незнакомый, можно нарваться.
- А вы не хотите сменить пол? - обратился Сашка к субтильному юноше с одним наушником в ухе. - Я только после операции. Если что, обращайтесь. - Он игриво подмигнул и прошел к означенному номеру.
Мосальский, не стесняясь, предавался свальному греху, но берег задний проход. Над гейскими забавами шутить отучили в подростках. Зарубка на всю оставшуюся.
Вместе с дружками он уже в четырнадцать познал радости секса, - на пятерых сняли проститутку. Завалились на хату к Кабану, когда родоки свалили на дачу. Сорокалетняя пигалица с плоской грудью взяла по двойному тарифу, за массовость. Подходили, как к станку, быстро делали дело, смущенно относили в мусорку использованный презерватив. И потом многократно снимали. Разных, по объявлению, если не удавалось уломать знакомых девах, слабых на передок. Некоторые хранили девственность для мужа, - позволяли только в попку.
Жизнь балбесов богатеньких родителей разнообразна по-взрослому. Алкоголь, в том числе тяжелый. Ежедневные сигареты. Легкая наркота, типа шмали. Школьники с доступом к папиным кредиткам быстро пресытились подобными забавами. Требовался больший адреналин. Повадились воровать в супермаркетах и бутиках одежды. Выигрывал тот, кто принесет самую нелепую вещицу. Наибольшим успехом считались женские трусики. Если юнцов ловили и доставляли в полицию, инциденты кончались одинаково - несколько неприятных часов, приезд папаш, разруливание. Родоки всыпали, но словесно, грозили лишить финансирования и отправить на деревню к бабушке. Хуже нет для модного тинэйджера, чем париться все лето в Богом забытом крае, с вечным запахом навоза, мычанием коров, здоровой, но невкусной пищей. Пацанва решила больше не соваться в магазины с видеокамерами и охраной. Придумали новую развлекуху - отжимать телефоны у детворы. Не для наживы, для баловства. Посмотрят смазанные фотки белочек из местного леска, поиграются в установленные игрушки и выбросят. Это ж не телефоны, а ширпотреб по тысячи за кило. Пяток мальчуган обобрали запросто, а шестой оказался сыном мента.
Накрыли быстро. Только присели в лесочке на бревнышке, раскурились, поржали над детскими фотками, а тут полиция. Даже не услышали подъехавший «УАЗик», не успели разбежаться, заломали, как взрослых. С криком, болью, соплями, мордой в землю. Хныкающих ребят погрузили в «козлик», доставили в отделение.
Привычная кутерьма. Дознание личностей. Звонки родителям. Подростков, один за другим, забирали из «обезьянника» и увозили домой, а Мосальского вывели в коридорчик и отправили в камеру.
- Не имеете права! - возмутился толстяк, когда увидел загаженную парашу, двухэтажные нары, а главное, три быдловатые рожи постояльцев. - Я знаю, отец приехал! Отпустите меня к нему!
Сашка бросился бежать, но полицейский грубо затолкал обратно. Юниор оказался на грязном полу с отчетливым запахом мочи, словно арестанты не успевали добежать до нужника. Дверь громыхнула. Лязгнул засов.
- Это хто у нас такой кругленький? - Сутулый мужичок с большим жировиком на носу потрепал за ухо.
Мосальский отмахнулся, сидя на полу, дрожа от страха и брезгливости.
- Резвый пацанчик, - прохрипел мужик лет пятидесяти в засаленной майке, явно пахан.
На улице жара, в помещении духота. Вся свобода воздуха - плотная решетка высоко под потолком. Зэки сидели, раздевшись до просторных трусов. Здоровенный детина, перекаченный на «зоне» от нечего делать, молчал и лыбился.
- Как он мне мою милку напоминает, - подзуживал нос с жировиком. - Щечки такие же пухленькие.
Он хотел потрепать по щеке, но Мосальский угнулся и зло поглядел из-под насупленных бровей. Толстячок только смешил сокамерников.
- Девственничек еще, наверное, - по-доброму усмехался жировик.
- Ща мы это исправим, - решил пахан.
Сашка рванулся к двери, забарабанил, завопил высокие ноты. Сзади обхватили, зажали рот рукой. Мосальский брыкался, пытался укусить, но зэки лишь ржали на детские потуги. Добычу положили животом на столешницу, смахнули карты, придушили подушкой. Толстячка держали крепко, будто заготовку в тисках.
- Ща расслабит попку, пойдет, как по накатанной, - комментировал жировик.
Сашка задыхался, сопел вместо криков. Захват железный, а силы покидали. Каждый рывок походил на затухание. С новым трепыханием испарялась последняя воля. Жертва почувствовала, как сняли брюки, стащили трусы.
- Ой, какие булочки! - Голос жировика звучал глухо, словно из тумана. - Пахан, ты первый, потом Шварц, а я уж... на самую сладость.
Мосальский сделал последнее усилие вырваться, но смог лишь на миллиметр двинуть шеей, испустить короткий выдох. Тело обмякло, как и предполагали насильники, больше не слушалось. Он сдался. Мускулы стали совсем тряпичными. Лишь слезы смочили глаза.
Лязгнул засов, скрежетнула дверь, точно гудок приближающегося поезда раздалось:
- Прекратить!
Вмиг жертву отпустили. От бессилия толстяк сполз на пол, будто медленно сдутый шарик. Зэки мгновенно рассортировались по койкам. Качок подобрал карты, спрятал под подушку. Пахан сел ровно, прижавшись спиной к стойке нар.
- А мы чо, начальник? Мы - ничо-о, - растянул жировик.
Сашка обессиленно глядел на спасителя, высунув язык, словно собака на солнцепеке. Конвоир посмотрел сочувственно, но жестко скомандовал:
- Одевай трусы и на выход.
Мосальский натянул одежду. Арестанты скалились. Шварц сунул спичку в зубы, весело лыбился, поигрывая бицепсами.
- Эх, сладенький, не успели мы с тобой побаловаться. - Жировик ухмылялся гнилыми зубами. - Заходи еще! Мы из тебя короля сделаем.
- Королеву, - пробурчал пахан.
Зэки заржали, точно кони в стойле. Жировик хлопнул толстячка по мясистой попке. Под грязный гогот юнец выскочил в коридор. Полицейский грубо задержал за плечо, тоном, нетерпящим возражений, призвал соблюдать порядок. Несостоявшуюся жертву сдали отцу.
С тех пор у Сашки дергался глаз, хотя все думали от водки, а любимой заповедью стало: «Не укради». Как не подбивали дружки на новые шалости, Мосальский всегда в отказ, и ни слова о происшествии. Больше в каталажку он ни ногой, лучше прослыть последним трусом и маменькиным сынком. А сам потом прочухал ситуацию - наверняка, папан подговорил ментов напугать непутевого сына, еще и забашлял. Отец на днюхе матери косвенно подтвердил догадку.
Давненько это приключилось, когда папан держал несколько «точек» по Городу. Потом пришли московские сети, пришлось ужаться. Осталась лишь пара ларьков на двух рынках. Бизнес превратился в чемодан без ручки. И нести тяжело, и бросить лень. И ключ потерян. И даже если вскрыть, точно знаешь - денег там не лежит. На хлеб иногда хватает и ладно. А дети уже привыкли к разгульной жизни, клянчили, требовали. Сашка с удовольствием бы просидел на родительской шее до пенсии, но приходилось крутиться, отец настоял. Теперь Мосальский-младший стоял на одном рынке, старший на другом, наемные продавцы - роскошь по кризисным временам, брали лишь временно, в сезон. Молодоженам больше помогали родители Ольги, супруг воспринимал как должное. Главное - залить шары, и жизнь покажется легкой, ровной, с терпким привкусом кориандра.
- Проверим, - ответила «принцесса» на возможность гомосексуальных пристрастий потенциального партнера. - А как тебе девочка?
- Тоже ничего.
- Я думаю, она крашеная. Цвет неестественный.
- Проверим, - процедил сквозь зубы Сашка, сомневаясь в успехе соития.
К воротам подкатил коричневый хэтчбек с шашечками на крыше. С заднего сидения вышли молодые люди, одетые с иголочки. Парень любезно подал ручку подруге с широкой сумочкой. Мосальского подобное обхождение коробило. Надо по-простому, чай не графья. И «наше дело не рожать, сунул, вынул и бежать». Парниша не понравился, - слишком манерный, а деваха - постер с разворота мужского журнала. Плотоядная. Наверняка активная. Не выдержит долгой секс-голодовки. Только бы дала. Дам частенько пугала жирность хозяина, для компенсации отвращения он спаивал намеченных девиц.
Они познакомились, присели на кухне. Жеманный разговор растопила выпивка. Девчонки налегали на «Бейлис», мужики на коньяк. Неспешная атмосфера. Мелодичная баллада от дискотечной радиостанции. Свежесть ночного леса из открытого окна. Мошки, летевшие на свет, разбивались о москитную сетку. Разговоры о погоде.
- Вы давно практикуете... это? - стесняясь, спросил гость.
- Давненько, - ответил хозяин дома. Парниша хотел казаться компанейским парнем, но первое впечатление не исправишь.
- А мы только хотим пристраститься, - будто оправдывался тот. - Год женаты, все перепробовали, хочется разнообразия.
- Сейчас устроим, - игривым голоском обнадежил толстяк, раздевая взглядом чужую супругу. С такой можно и нужно пробовать все, везде и всегда.
Девушки рассмеялись. Блонди украдкой глянула на Сашку, скользнула взглядом к ширинке. Такие взгляды обязательно возбуждают мужчин.
- Я в душ, - обозначил Мосальский.
Срастется. Теперь толстяк уверился, корил себя за непредусмотрительность, мог бы помыться заранее. Главное - правильный настрой. Все в мозгах. Надо сразу договариваться на секс. Если девушка, давай, мол, встретимся, пообщаемся, то интиму не бывать. А если сразу договориться, - на свиданку придет уже готовая, не остановит даже антипатия к партнеру. Если не понравится в постели, будет свидание на один раз, - тоже нормалек, все для пользы тела.
Хозяин почти вбежал в ванну, скинул джинсы, майку, плавки. По перекладине прозвенели кольца занавески. Прыснул душ. Сашка срочно смывал дневную пыль. Шампунь обдал приятным холодком. Грязные волосы упирались, но подчинялись. Он даже взялся за ножницы, слегка подравнял бородку. Мосальский напевал игривый мотивчик, состоящий из многочисленных «на», «ла», «лабуда-буда». Он потрепал свою фитюльку, весь день ежившуюся в тесных трусах. Намечающееся возбуждение увеличило размер, теперь не так стыдно показаться перед новой знакомой.
Шелестнула одернутая занавеска. Шикарная улыбка блондинки. Белые зубки. Обнаженное тело. Волнующая грудь. Изящная стройность, чуть тронутая загаром. Толстяк даже отвернулся от неожиданности, со стеснительной улыбкой, закрыв руками гениталии.
- Можно присоединиться? - Не дожидаясь ответа, она поставила ногу в белизну ванны. Гармоничная ножка, идеальная для такого тела. Не толстая и не тонкая, в самый раз, словно выточенная Микеланджело.
Они ласкали друг друга намыливанием и смыванием. Презервативы остались в комнате, а без она не позволяла. Обернувшись полотенцами, новые знакомые вышли в коридор. Оля уже стонала в спальне. Сегодня особенно громко. Муж удивился. Неужели у этого пацанчика большой или он умеет лучше, чем Сашка? Отогнав смутные мысли, Мосальский направил подружку на мансарду и оторвался по полной. Девочка оказалась раскованной. От одного вида соблазнительного тела грозила наступить преждевременная развязка, хозяин дважды останавливался, затягивая финал. Но всему приходит конец. Они спустились в кухню.
Ольга сидела в обнимку с кавалером, шутили на ушко, смеялись, словно давние любовники. Сашка уже забыл, когда испытывал чувство ревности, а сейчас кольнуло.
- Дорогая, - обратился парниша к блондинке, убрав руку с плеча хозяйки, - ты помнишь, мы обещали заехать к твоей маме? Такси уже ждет.
- Я готова, - прощебетала та, прихорашиваясь в настенное зеркало, вешая дамскую сумочку на плечо.
- Когда сможем повторить? - Теперь парень обращался к хозяину.
- Сейчас мы на пару недель отъедем в Грецию, а потом, хоть каждый день приезжайте! - Мосальский излучал глубокое удовлетворение, истомную радость.
Свингерство - это крутизна, а не свинство, как сокращают завидущие обыватели. А на такую партнершу можно и жену променять.
- Окей! Спишемся тогда или созвонимся. - Парень указал спутнице на выход.
Они нежно попрощались с хозяевами, поцеловались в щечки, степенно вышли. Мосальские сделали ручкой из окна. Такси медленно покатило по ухабистому проселку.
- Ну как тебе? - Сашка спешил расспросить об ощущениях.
- Умелый любовник. Даже побаловал меня там... язычком.
- Тебе б только там, язычком, - передразнил толстяк.
- Да, женщинам это очень нравится. - На Олю часто нападал академический апломб, с чувством юмора у «принцессы» имелись серьезные напряги. - А тебе как?
- Меня тоже побаловали... там... ротиком.
Сашке нравилось гулять и по отдельности, и вместе с женой. Брал-то с умыслом. Тогда, казалось, случайная встреча, на самом деле, все - судьба.
Продолжение - http://www.proza.ru/2017/10/23/1739