1945 год. Берлин.
- Там люди в подвале…
- Приказ поняли, старшина Толобеев? Выполнять.
- Иван Макарыч, там дети, я сам видел-в ночи выходят за водой, слабые.
- Еще хоть слово и пойдете под трибунал по закону военного времени. Нужно расчистить дорогу нашей колонне. Некогда нам тут сопли жевать. Вспомните лейтенанта Леонтьева. Пожалел мальца, а тот по нашим из автомата. Одну мину установить возле выхода из здания, вторую напротив вот того окна. На войне один закон - или мы их или они нас.- Капитан снял фуражку, вытер пот со лба и тихо добавил:–Кузьма, это приказ.
2018 год . Смоленщина.
Это был первый отпуск, который я решил провести в деревне . Когда-то давно, мой дед говорил- « Внук, нет ничего слаще редьки со своего огорода и нет ничего красивей заходящего солнца за макушки яблонь родного сада». Уже давно нет моего деда, да и сам я уже не молод, но эти слова помню всю жизнь. Сколько же лет я тут не был? Двадцать, двадцать пять? Закрутила жизнь, завертела, погоняла по планете, надавала полные закрома взлетов и падений. Но наверное у каждого наступает такой момент, когда хочется полной грудью вдохнуть запах детства, запах спелой малины и парного молока, запах сухих дров и скошенной травы.
Деревня здорово изменилась. Где были заливные луга, по которым неспешно гуляли коровы, жуя сочную траву и отбиваясь хвостами от назойливых мух, появились современные дачи за высокими металлическими заборами. Развалины старой церкви , где деревенская детвора искала клады и мечтала о дальних странствиях, превратились в красивый храм с блестящими на солнце куполами и аккуратной лужайкой возле входа.
Цивилизация добралась и сюда.
И только старое деревенское кладбище жило своей неизменной веками жизнью – тишина и покой , как будто не сменяли друг друга политические строи , как будто не было достижений человечества в изучении космоса , науке, медицине. Люди умирали и погост гостеприимно ждал своих новых жителей. Поклонившись могиле деда и бабули, уже на обратной дороге я заметил необычную могилу . Из гранита была высечена фигура деда – странный памятник для таких мест.
« Толобеев Кузьма Иванович 1910-1990гг. Помним всегда ».
Вечером ко мне нагрянули гости, чему я был несказанно рад. Баба Зина и дядя Захар – соседи. Совсем старые стали. В деревне все по другому, там не нужно специальных приглашений, не нужно нарядов и долгих приветствий. В деревне все проще.
- Какой же ты взрослый то, Антон. Я то тебя помню еще совсем мальцом. Приезжал к деду с бабкой. Все больше с книжкой сидел и схемы какие-то рисовал. А потом пропал. Да, совсем что-то пропал. Даже на похоронах деда не был.
- Я тогда в командировке в Африке был. Как раз окончил военное училище и …ну сами понимаете.
Долго беседовали, вспоминали. Пили вкуснейшую вишневую наливку, закусывали пупырчатыми огурчиками и белым наливом.
- Дед Захар, сегодня видел на кладбище памятник. Странный, почти во весь рост пожилой мужчина.
- А, так это памятник Кузьме-Гниде. Да, вот так вот, жил Гнида и знать ничего о нем не знали, а как помер-так оказывается Человеком был. Ну слушай историю то.
« Вернулся Кузьма в родную деревню в начале пятидесятых. Уж никто и не ждал, думали погиб на войне, ан нет, пришел. Седой весь, угрюмый. Уходил то молодым , а вернулся стариком совсем. Ходили тогда разговоры, что мол Кузьма то предателем был и поэтому сослали его на Колыму. Кто-то говорил, что приказ важный не выполнил, ослушался командиров, а в то время это было ух как. Ну, а кто-то судачил, что в немку влюбился и хотел остаться в немчурии. Семью его еще в первые месяцы войны фашист расстрелял – лютовал немец в наших краях. Мужики, с фронта вернувшиеся, быстры были на расправу, повидали много чего, всему свои имена были. Предателей не любили. Но как говорится - не пойман,значит и не вор. Но прилепилась к Кузьме прозвище «Гнида».
Устроился на работу в рыбхоз, а время то голодное было, но когда дежурил Гнида на пруды ни-ни, можно было не на шутку схлопотать. И стрельнуть мог. Сам правда тоже карпа на рыбхозовских прудах не ловил, все с удочкой на речку ходил. Принципиальный Кузьма был.
Пытались бабы наши его разговорить- много вдов осталось, а он хоть и бирюк, но все-таки с руками и ногами. Только ни на кого Гнида не смотрел. Слова порой от него не услышишь- пройдет мимо сельсовета или колодца, даже голову не повернет в сторону людей. А со временем и здороваться с ним народ прекратил- что толку, в ответ все равно ни словечка. Я то тогда мальцом был и частенько по садам с ребятней бегал- где помидорчиками обживемся, где вишню оборвем. Но к Кузьме залезать побаивались- мог за ухо отрепать и при этом приговаривал - « У вас все свое есть. Другим нужней». Так меня один раз метлой отходил, что задница неделю болела. Боялся я его.
А по утру набирал Гнида корзинки с малиной и какой другой ягодой и в район. Продавать. Яблока у него не выпросишь, все на рынок свозил. Так думали сельчане и не любили крохобора. С бородой всегда ходил, только на 9 мая сбривал, а потом опять отращивал,она у него быстро росла. И все какие-то палки и ветки собирал. Бывало идет по деревне из леса, а на спине связка дров. Прижимистый был, все у него в дело шло.
А на новый год, аккурат 31 числа, уезжал Кузьма из деревни. Выписывал в сельсовете машину, грузил какие-то мешки и в район, а от туда в Смоленск на электричке. Удивлялись мы конечно, но давно все знали-с придурью дед. Первого января всегда возвращался. Долго мы тогда понять не могли куда же он ездит каждый год…
А один раз к нему корреспондент какой-то приезжал, из военного журнала или газеты, так выгнал его взашей Гнида, только пятки и сверкали – чуть фотоаппарат не потерял. Делегация из сельсовета к нему приходила после этого, нотации председатель читал, ругал, совестил, только как сидел Гнида во дворе и лобзиком что-то мастерил, так и головы не повернул, даже усом не повел.
Матрена у нас на окраине деревни жила. Баба склочная была и как не пройдет Кузьма мимо нее, так начинала голосить на всю деревню: - «Ирод, супостат, опять корову мою заколдовал». Он только плюнет под ноги и идет дальше. Бабам Матрена рассказывала, мол ходит Гнида к ней по ночам. Пока спала баба, он к ней под бочок и давай копытами душить. А по утру уходил незаметно, только волосы белые на подушке и находила баба-дура. Она их собирала потом и все заговоры какие-то делала. Верил народ и этому.
Ну, а в канун нового года ( уж и не помню какого) Гнида помер. Дня три никто Кузьму не видел и первый раз за стока лет не поехал никуда дед. Тут народ и понял-преставился. А когда в дом то его зашли, так и диву дались - беднота кругом страшная. Лавка, стол и кровать - вот и все богатство. Видать денюжки припрятал где-то, вона скока лет на рынок ездил…
Через полгода где-то, после майских как раз, приехал в деревню целый автобус людей. И все про Гниду спрашивали. К дому его ходили, с соседями беседовали, тока никто толком рассказать про деда и не мог. Военный моряк, помню, среди них был, женщина с детьми, да много человек и возраста разного. Отвели их на кладбище - могилка тогда не огорожена была, крест покосился...Эх.
Тока тогда и узнали. Оказалось весь свой урожай свозил Кузьма в детский дом в Смоленске. Приезжал, ставил корзины у входа и уходил. Долго потом стоял возле забора и все за детками украдкой наблюдал, а потом на вокзал и до дому.
А на новый год возил мешки с детскими игрушками, которые сам и мастерил из коряг и веток, а потом обряжался в костюм Дед Мороза и детям вручал. Так каждый новый год - поздравит детей и домой. Ночь на вокзале переночует и утром первого января опять в деревню.
Вот такой он Гнида был...Кузьма Толобеев. И памятник ему поставили те детки, которые выросли, но деда своего всегда помнили.
Ну давай по чарочке, за помин души Кузьмы Иваныча.»
****
Уезжая из деревни, я зашел на кладбище. Поклонился своим дедушке и бабуле и заглянул на могилку к Деду Морозу – « Вечная слава, тебе, дед Кузьма ».