Глава первая
Людей, которым искренне нравится их работа, можно назвать поистине счастливыми. Ведь, занимаясь любимым делом, получаешь не только замечательный результат упорного труда, но и моральное удовлетворение, так сказать, пищу для души.
Тимур Донешвили, к своему сожалению, к этим людям не относился. Закончив Академию МВД, два года он проработал в полиции участковым инспектором. То, что работа не доставляет ни малейшего удовольствия молодому специалисту, было мягко сказано. Каждый его день начинался одинаково: питательный завтрак, облачение в тщательно выутюженную форму, дорога к месту работы, а дальше начиналась тоскливая рутина разборов бесконечных жалоб, бумажной волокиты и обивания порогов неблагополучных квартир.
Полицейская форма очень шла Тимуру, выгодно подчеркивая его выразительную внешность, в которой во всей своей красе проявилась роскошная смесь русской и грузинской крови: смуглая кожа, довольно аккуратный нос с еле заметной горбинкой, хорошо очерченный рот и темно-карие горящие глаза – он унаследовал от родителей самые привлекательные черты.
Работа участковым тоже, со своей стороны, очень подходила Тимуру: без особого труда у него складывались доверительные отношения с жильцами-информаторами, проблемные ситуации разрешались быстро и оперативно, среди местной шпаны и праздно шатающихся алкоголиков он пользовался заслуженным уважением и неоспоримым авторитетом. Но Тимур, по своему собственному убеждению, совсем не подходил для этой работы. Она, подобно росянке, высасывающей все соки из попавшегося в липкий плен несчастного насекомого, постепенно поглощала его жизненную энергию, день за днем, все сильнее и сильнее.
Соседи наговаривали друг на друга, шумели и бранились, не уставая писать бесконечные заявления, неблагополучные семьи продолжали вести аморальный образ жизни, заверяя исправиться при каждом дежурном посещении, агрессивные малолетки после профилактических бесед выгонялись из самых укромных мест глубоких подвалов – в этом бесконечном море человеческих жизней царил вечный штиль, благодаря хорошей работе ответственного участкового.
Обычно, люди со временем привыкают даже к нелюбимой работе, они свыкаются со своим положением, «срастаются» с местом и больше не решаются что-либо менять в своей жизни. Тимур был не из таких. Неудовлетворенность своей работой постепенно накапливалась в душе ядовитой влагой, способной найти внезапный выход подобно водянистому соку ягод переспелого винограда, готовых вот-вот треснуть после затяжного дождя. За два тянущихся нескончаемой серой лентой года Тимуру начало казаться, что он потерял веру в здравомыслие, в людей и вообще в добро.
Казалось, еще чуть-чуть, и он решится на перемену в своей жизни. Но были необходимы последние капли, заставляющие чашу весов постоянного колебания сделать перевес в сторону решительного шага. И этот момент наступил.
Вечером, в половине девятого, в дежурную часть поступил тревожный звонок от бдительных соседей: из «нехорошей» квартиры, известной Тимуру как периодический притон наркоманов, доносился шум и громкие крики. Это был обычный вызов, один из тех, которые случаются раз в неделю и не влекут за собой никаких из ряда вон выходящих последствий, и в компании Олега Михайловича, опытного сотрудника патрульно-постовой службы, крепкого на вид мужчины лет сорока с небольшим, прошедшего одну из горячих точек, Тимур незамедлительно отправился на вызов.
Гневные возгласы, резко выделяющиеся на фоне вечерней тишины, были слышны уже на подходе к подъезду. Окна беспокойной квартиры выходили во двор, и Тимур сразу обратил внимание на то, что свет горит во всех комнатах. Он знал, что в этом подъезде домофон не работает никогда, поэтому смело дернул на себя металлическую дверь.
- Хоть бы закончить побыстрее, - со вздохом проговорил Олег Михайлович. – Зря я рассчитывал сегодня на спокойное дежурство.
- Сейчас разберемся с этим притоном и будет спокойно, - заверил Тимур, поднимаясь по лестнице на второй этаж и, обернувшись к собеседнику, добавил, - наверное.
- Хотелось бы мне верить, - Олег Михайлович потер колючий подбородок, обросший двухдневной щетиной. – Что-то я совсем не в настроении сегодня малолеткам морали читать.
Звонка у квартиры не было, поэтому Тимур громко постучал в дверь сначала костяшками пальцев, а потом принялся барабанить изо всех сил кулаком:
- Откройте, полиция!
Наконец, дверь со щелчком открылась, и на пороге возник четырнадцатилетний подросток с отрешенным выражением лица. Как в замедленной съемке, плавно и неторопливо он расправлял закатанные рукава и одергивал мятую рубашку. Парня звали Вадимом, и его семью по долгу службы Тимур знал достаточно хорошо. Нигде не работающие родители то и дело пропадали где-то у друзей на очередных алкогольных посиделках, предоставляя малолетнему сыну полную свободу и двухкомнатную квартиру, которую Вадим периодически использовал в качестве наркопритона.
- Вадим, на тебя опять соседи жалуются, - начал Тимур, внимательно оглядывая парня с ног до головы.
- Тимур Нузгарович… - произнес парень, растягивая слова, - я что, я ничего…
- Дай пройти, - слегка задев плечом заторможенного подростка, Тимур решительно зашел в квартиру. Олег Михайлович последовал за ним.
В нос резко ударил специфический запах ацетона. Быстрым шагом Тимур преодолел расстояние от коридора до кухни, захламленной банками из-под пива, немытой посудой и какими-то коробками. Его внимание сразу привлек незнакомый светловолосый парень, который поспешно что-то прятал в ящике для столовых приборов. На звук шагов нежданных гостей он обернулся, и его бесцветные остекленевшие глаза на несколько секунд встретились с пронизывающим взглядом молодого участкового.
- Незнакомые все лица, - отметил Тимур. – Сядь!
Парень послушно сел на табурет. Тимур дернул на себя выдвижной ящик: там, вперемешку с грязными вилками и ложками, лежало несколько инсулиновых шприцов, заполненных темной жидкостью, - готовые дозы, заботливо прикрытые пластиковыми колпачками.
- Все понятно, - Тимур повернулся в сторону малолетнего наркомана. – Имя, фамилия!
- Евгений Линь, - безэмоционально ответил парень.
- Вот что, Евгений, с нами поедешь, - Тимур быстро отстегнул от пояса пару наручников.
Их взгляды снова встретились. И, глядя на это рябое, некрасивое лицо, усеянное рытвинами, как после оспы, Тимур почувствовал какое-то отвращение вперемешку с брезгливостью. Линь многозначительно ухмыльнулся, заложил руки за спину и позволил железным браслетам защелкнуться на запястьях.
В это время из комнаты донесся шум. Олег Михайлович тщетно пытался надеть наручники на незнакомого низкорослого пацана, который постоянно вырывался, выкручивался, жутко ругался матом и делал попытки выскочить в окно.
Толкая перед собой несопротивляющегося Линя, Тимур велел занять ему место на диване рядом с хозяином квартиры, спокойно наблюдавшим за разворачивающимся действием. А малолетний наркоман продолжал прыгать и скакать по комнате, резво уворачиваясь от пришедшего в ярость запыхавшегося полицейского. Лицо Олега Михайловича уже покраснело, вены на висках вздулись и бешено пульсировали. А неуемный подросток щучкой выныривал у него из-под рук, делая по комнате невообразимые кульбиты, тем самым вызывая улыбки умиления на лицах своих заторможенных приятелей.
Тимур уже хотел было вмешаться, но Олег Михайлович изловчился, наконец-то поймал пацана за шиворот и даже приподнял его над землей.
- А-а-а! – заорал подросток что было силы. – Уроды! Отпустите! Всех урою! Сволочи!
Тимур приблизился, чтобы помочь товарищу надеть наручники на буйного наркомана. В этот момент парень собрался с мыслями и метко плюнул прямо на ботинок Тимура. Зрители на диване весело захохотали. Тимур сдвинул брови, но промолчал.
Зато хамский поступок окончательно доконал и без того расшатанную нервную систему Олега Михайловича. Он схватил парня за тонкую шею, с силой швырнул его к ногам Тимура, словно нашкодившего котенка, и, удерживая малолетку за шкирку, принялся тыкать его носом в ботинки, тем самым вытирая непотребщину с черной, начищенной до блеска кожи:
- Убирай за собой, дрянь! Убирай!
- Все, все, - Тимур отступил на шаг назад. – Хватит. Он еще ребенок.
- Скотина малолетняя, - сбивающимся голосом проговорил Олег Михайлович, все еще придавливая подростка к полу.
- Ты же его придушишь, - подал голос Линь, поднимаясь с дивана.
- Сидеть! – гневно рявкнул Тимур, переключая внимание на него.
- Беспредел вы творите, граждане начальники, - медленно произнес Вадим сквозь зубы.
- И ты тоже заткнись! – на секунду Олег Михайлович ослабил хватку.
Этого было достаточно для того, чтобы распластавшийся на полу парень вскинул руку и дотянулся до лежащего под креслом пистолета. Малолетний преступник ловко извернулся и направил черное дуло Олегу Михайловичу прямо в лицо. Тимур успел выстрелить первым. Пуля попала в висок, разом выбив жизнь из хрупкого тела малолетнего наркомана.
Грязный зеленый ковер, пропитываясь кровью, становился темно-коричневым. Где-то рядом были слышны гневные ругательства Линя и сдавленное хихиканье хозяина квартиры, растерянные возгласы Олега Михайловича и звуки музыки, доносившейся с улицы – все это для Тимура было только фоном. В его ушах продолжал греметь роковой выстрел. В тот вечер Тимур, исполняя свой долг, защищая товарища и действуя по инструкции, убил ребенка.
Прежде Тимуру не доводилось убивать людей. Конечно, уже поступая в Академию МВД, он должен был быть готов к такой возможности, и ему даже казалось, что это действительно так. После этого случая что-то внутри его судорожно сжалось и спряталось, покрылось непроницаемым слоем отчужденности, он словно по-новому взглянул на все стороны профессии, которую ошибочно выбрал несколько лет назад.
После этого происшествия Тимур подал заявление о переводе в ДПС. При прощании Олег Михайлович поклялся в дружбе до конца своих дней. Впоследствии Тимур узнал, что бывший сослуживец, брошенный женой и уже взрослыми детьми, медленно спивался в деревне, ведя домашнее хозяйство и делая самогон.
Таким образом, сейчас тридцатилетний Тимур Донешвили занимал должность инспектора ДПС в экзаменационном отделе и одновременно, так сказать, на всякий случай, получал дополнительное экономическое образование в одном из городских вузов.
Глава вторая
Тимур заранее договорился с начальством, что прибудет на работу к десяти часам.
Возле железных ворот, отделяющих здание ДПС и автодром от проезжей части, тоскливо переминаясь с ноги на ногу и периодически глядя на часы, тихо шевелилась толпа народу, ожидающая очередную пересдачу на испытательном маршруте.
Тимур со вздохом оглядел предстоящий объем работы. Некоторые лица он уже успел запомнить после многочисленных неудачных попыток «сдать город».
Тимур принимал экзамен добросовестно. Он никому не делал поблажек, ведь дорога не прощает ошибок, каждый день неумолимо отнимая чьи-то жизни. Однако и не провоцировал своих экзаменуемых на совершение оплошности в отличие от своих коллег, периодически требующих остановить автомобиль в неположенном месте, а затем злорадно фиксирующих ошибку.
Оставив свою машину на охраняемой территории, Тимур в прекрасном расположении духа приступил к своим непосредственным обязанностям. Сегодня, на удивление, народ попадался толковый: никто не забывал пристегнуться, все без проблем разворачивались на перекрестках и учтиво пропускали пешеходов. И все шло тихо-смирно и очень даже душевно до тех пор, пока в автомобиль к Тимуру не ввалился высокий неприятный парень со знакомой до дрожи рыбьей фамилией Линь.
Линь грузно плюхнулся на водительское место, окинул Тимура недобрым взглядом и молча протянул ему документы. Их взгляды снова встретились, как и несколько лет назад, вот только при совсем других обстоятельствах.Они сразу узнали друг друга, но ни словом, ни жестом не выдали себя.
Тимур старался ни к кому и никогда не относиться предвзято, но один только вид старого знакомого внушал ему легкое отвращение и некоторую неприязнь.
- Поехали, - дал добро Тимур и перевел взгляд, полный безнадежности, на подвижное лицо приготовившегося к старту парня.
На этот раз из-за излишней суеты Линь забыл включить левый поворот и опустить ручной тормоз, за что сразу же получил штрафные баллы. Вторая попытка тронуться с места обернулась неудачей – автомобиль тоскливо заглох, вызывая у сидящего на водительском месте парня бурю необоснованного негодования.
- Не надо бросать сцепление, - «рабочим» голосом, лишенным всяческих эмоций, произнес Тимур, делая записи в документах незадачливого водителя. – Придете в следующий раз.
Линь громко ударил кулаком по центру руля, заставив ни в чем не повинный автомобиль жалобно посигналить.
- Это ты, чертов хачик, специально на педали давил, чтоб я опять не сдал! – разъяренный парень всем корпусом развернулся к ошеломленному от такого хамского поведения Тимуру.
Тимур часто слышал в свой адрес оскорбления подобного рода. От стандартных ругательных фраз у него мог бы сформироваться стойкий иммунитет невосприимчивости оскорблений, но он не сформировался. И каждое ругательство, затрагивающее его национальность, Тимур воспринимал болезненно, всеми силами разума заставляя себя внешне не реагировать и оставаться, как того требует выбранная им профессия, спокойным и хладнокровным в любой ситуации.
- Выйдите вон, - ледяным тоном, не терпящим возражений, произнес Тимур, не удостаивая обидчика даже мимолетного взгляда. Резким движением он протянул Линю его документы.
В автомобиле наступила тишина. Две девчонки, занимавшие заднее сиденье, с замиранием сердца переводили растерянные взгляды с одного участника немой сцены, длящейся уже около двадцати секунд, на другого.
Наконец, Линь потерял всяческое самообладание, шумно выхватил протянутые документы и процедил сквозь зубы:
- Ты вообще знаешь, кто я теперь такой? Я умею водить… Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю!.. – разъяренный тон сменился на угрожающий.
- Я чего-то еще не видел? – безэмоционально отозвался Тимур и обернулся к дрожащим от страха девчонкам. – Кто из вас следующий?
Еще несколько секунд Линь пристально изучал лицо Тимура в профиль, наконец, видимо приняв какое-то важное решение, он медленно произнес:
- До скорой встречи, ублюдок, - и, до крови закусив нижнюю губу, он покинул автомобиль.
Девчонки переглянулись, словно решая, кто из них должен садиться за руль и попасть под горячую руку оскорбленного инспектора. Видя сложившееся замешательство, Тимур ткнул пальцем в сторону одной из них:
- Ты. Иди, садись.
Девчонка жалобно посмотрела на «боевую подругу» и с обреченным видом заняла водительское место. «О Боже, - подумал Тимур. – Вас всех как будто насильно сюда волокут на эти пересдачи!» - но вслух он сказал лишь привычное: «Поехали», - и машина наконец-то тронулась с места.
Рабочий день близился к своему завершению. Впечатление от проведенного дня омрачала неожиданная встреча с человеком из прошлого, того прошлого, которое Тимур всеми силами пытался забыть. Чтобы выбросить из головы неприятные мысли, он представлял себя уже дома, в кругу любящей его семьи.
Уже год как Тимур был женат. В верные спутницы жизни он выбрал даму, старше его на пять лет с ребенком от первого брака. Родители Тимура были категорически против этого союза, они прочили сыну совсем другую судьбу, но его выбор был необъясним. Он безумно любил свою Леру, усыновил десятилетнего Сашу и души не чаял в спокойной семейной жизни. Никто из его родственников не находил разумного объяснения тому, каким образом красивый и видный мужчина, выглядевший гораздо моложе своих лет, мог выбрать в жены среднестатистическую серую мышь с чужим ребенком в придачу.
Наконец-то Тимур занял место за рулем собственного автомобиля, оставив неприятные эмоции, вызванные рабочей обстановкой, далеко за пределами собственной зоны комфорта. Домой и только домой. Уставшему от тяжелого дня организму требовался отдых, и, слегка потерев глаза и встряхнув головой, Тимур выехал из открытых ворот отделения ДПС.
Путь всех автомобилей, выезжающих из этого места, пролегал через оживленный регулируемый перекресток. Видя издалека моргающий зеленый свет, Тимур не стал торопиться и спокойно, на нейтральной передаче, начал приближаться к стоп-линии, как вдруг внезапно прямо перед ним на проезжую часть выскочил низкорослый паренек и бросился на капот автомобиля. Тимур резко ударил по тормозам, отчего незнакомец немедленно скатился на асфальт. От неожиданности Тимура прошиб холодный пот. Он стремглав выскочил из машины и устремился к пострадавшему.
- Вы живы?! – Тимур опустился на колени рядом с парнем, предпринимающим попытки подняться. – Сейчас я вызову «Скорую»! – он потянулся было за телефоном, но был остановлен резким жестом.
- Не надо «Скорую». Мне нормально. Я сам виноват… - парень медленно поднялся с асфальта, опираясь на плечо Тимура.
Светофор уже сменил запрещающий сигнал на зеленый, но машины, стоящие на перекрестке, не торопились разъезжаться. Их водители не решались покинуть место ДТП, к тому же совершенного возле главного отделения ДПС.
- Чего уставились?! – со злобой крикнул пострадавший, сплюнув на дорогу. – Валите отсюда! Нормально мне!
- Точно нормально? – тревожно осведомился Тимур. – Может вас в больницу отвезти?
- Ну отвези, если тебе легче станет, - выдавил из себя парень с таким усилием, будто он подает милостыню своими последними деньгами.
Понимая, что посторонняя помощь не нужна, случайные свидетели разъехались по своим делам. Тимур довел пострадавшего до автомобиля и помог ему усесться на переднее сиденье, решив отвезти незнакомца в приемное отделение ближайшей больницы. Заводя мотор и лихорадочно соображая, какой дорогой лучше ехать, Тимур вдруг почувствовал холод металла от приставленного к горлу острого предмета.
- Поедешь туда, куда я скажу, - услышал он возле уха до боли знакомый голос, и из зеркала заднего вида на него уставилась опостылевшая физиономия Линя, перекошенная злорадствующей ухмылкой.
Рядом с Линем на заднем сиденье вальяжно развалился здоровенный детина, любуясь шипованным кастетом. Бывший пострадавший звонко расхохотался в предвкушении предстоящего веселья, с азартом хлопнул в ладоши и закинул ноги в грязных ботинках на приборную панель.
Ехать было велено за город. Тимур вел машину «на автомате». Он никак не мог поверить, что весь этот кошмар происходит именно с ним. Каждый незначительный поворот его головы сопровождался легким, но болезненным порезом, нанесенным остротточенным лезвием ножа-бабочки, сжимаемого в руках мстительного преступника.
Линь чувствовал власть, которую возымел над бывшим экзаменатором, он упивался ею, получая неимоверное наслаждение от каждого вздрагивания пораненного тела. Всей своей сущностью он поглощал тот страх, который испытывал Тимур, изо всех своих сил пытавшийся не выдавать своих эмоций.
Машина выехала из города и устремилась на извилистую трассу. Через несколько километров показались верхушки старых сосен, и Тимуру было приказано сворачивать на разбитую дорогу, ведущую прямо в лес.
Это было действительно безлюдное место. В ближайшей округе не находилось ни деревень, ни дачных поселков – Линь знал, что делал. Убедившись в том, что они достаточно углубились в чащу, Линь скомандовал остановить машину. Тимур заглушил мотор и перевел взгляд на зеркало заднего вида.
- Что дальше? – спокойно спросил он.
- Не торопи событие, - многообещающе ответил бывший пострадавший, резко разворачиваясь в его сторону.
Тимур почувствовал сильную боль с одновременным резким сокращением мышц, вызванными действием электрошокера, и потерял сознание.
Когда он снова постепенно начал ориентироваться в пространстве, то осознал, что стоит на коленях на мягкой подстилке из опавшей хвои, крепко удерживаемый с двух сторон подельниками Линя. Все попытки Тимура подняться на ноги сопровождались бурным хохотом и болезненными ударами, заставляющими снова принимать позу унижения.
Вначале Линь ходил из стороны в сторону, демонстративно поигрывая холодным оружием, затем, удостоверившись, что Тимур полностью пришел в себя и взор его прояснился, остановился напротив обездвиженной жертвы. Он хищно навис над Тимуром и с театральной задумчивостью слегка склонил голову на бок.
- Так, так… Кто тут у нас попался? – в его голосе сквозили неподдельные нотки самоуверенности, и Тимур окончательно понял, что у него не осталось никаких шансов на спасение. Линь слегка приподнял его голову за подбородок.
- А ты ничего…наверное бабам очень нравишься, - задумчиво произнес Линь, пристально глядя в горящие дремлющим пламенем темные глаза.
Его товарищи дружно заржали. Их раскатистый хохот гулко разнесся по лесу, и сосны, шумевшие у самого неба своими макушками, испуганно вздрогнули и зашелестели еще сильнее.
- Наверное, - Тимуру было все равно, что отвечать. Его судьба находилась в жестоких руках этого человека, но было совершенно ясно, что тот не упустит своего шанса поквитаться за нанесенную обиду.
- Вот что я решил, - Линь нарочно растягивал слова, чтобы причинить своей жертве как можно больший моральный вред, – ты не видишь очевидного, а, возможно, даже и не хочешь видеть. Ты друга моего убил, за это придется ответить. Вас, хачей, давил и давить буду. Но медленно и ненасовсем, – с этими словами он приблизил острие ножа к лицу Тимура.
Тимур крепко зажмурился, так крепко, чтобы его палач не видел страха в карих глазах. За эти секунды все яркие моменты жизни промелькнули цветными слайдами, моменты, повториться которым уже было не суждено. Прислушиваясь к собственным ощущениям, Тимур вдруг понял, что с ним ничего не происходит, – какая-то гнетущая тишина поглотила все вокруг. Он осторожно приоткрыл глаза, растерянно озираясь по сторонам – ничего не изменилось: Линь стоял напротив, сжимая нож в боевой готовности, его друзья продолжали удерживать Тимура на коленях, и он чувствовал, как их мускулы уже начинают дрожать от напряжения. Его движения словно послужили сигналом к действию. Линь быстро кивнул здоровенному детине, и тот по команде левой рукой схватил Тимура за волосы и слегка оттянул его голову назад.
- А теперь смотри на меня, - Линь приблизил к Тимуру свое безобразное лицо, - смотри и запоминай, как полноценно выглядит мир, - с этими словами он быстрыми движениями зафиксировал раскрытые веки своей жертвы, больше не позволяя им сомкнуться. Тимур еще сильнее распахнул глаза от ужаса, поняв, какую злую пытку приготовил для него озлобленный безумец.
Оскалившись, Линь начал медленно погружать в глазное яблоко жертвы острое лезвие, методично поворачивая его то вправо, то влево, тихо напевая:
- Динь, дон. Мой метроном. Увидишь такт. Вот так.
Дикий крик нарушил лесное спокойствие. С осины испуганно вспорхнула стайка синиц, заставляя дрожать осиротевшие ветви. Линь сделал шаг назад, любуясь своей работой. Здоровяк брезгливо отвернулся, а бывший потерпевший, бросив беглый взгляд на изуродованное лицо Тимура, цинично произнес:
- Ну ты мастер. Недаром в школе на собаках тренировался.
Линь поморщился от одного напоминания о грехах своей юности и вытер нож об одежду Тимура:
- С него хватит. Отпускайте.
По команде парни перестали удерживать Тимура, и тот упал на траву, выгибаясь от дикой боли. Глазная жидкость вязкими прозрачными тяжами стекала по щеке, затем по шее, впитываясь в воротник рубашки. Тимур обеими руками пытался остановить этот ручей ускользающего зрения, но было слишком поздно.
- Извини, что сделал тебя чуть-чуть некрасивее, - насмешливо сказал Линь напоследок, - зато теперь ты будешь лучше видеть жизнь во всех ее проявлениях.
Тимур не понимал, что ему говорят, он не видел, не слышал, не думал… Все место в сознании занимала боль и опустошенность, боль и темнота… Он не видел, как жестокая компания уселась в его машину и уехала. Как в бреду, как в дурном сне Тимур нашел в себе силы, чтобы встать и побрести почти наугад, с трудом придерживаясь лесной дороги, навстречу оживленной трассе.
Глава третья
Глядя правым глазом на белый потолок, Тимур потрогал повязку на втором глазу. Она здесь, она никуда не исчезла. Значит все, что с ним произошло, не было ни сном, ни плодом больного воображения. И теперь он действительно инвалид. Он не может работать на прежнем месте, не сможет нормально зарабатывать, не будет таким привлекательным для супруги – одним словом, о прежней жизни остается только вспоминать. Ему хотелось уйти, но покидать палату было запрещено, хотелось закричать, но нельзя было нарушать тихий час, хотелось заплакать, но врачи не разрешали. Тимур потерял счет времени, хотя, по его ощущениям, он уже провел в больнице около недели.
В палату зашла медсестра и сказала, что к нему пришли посетители. Тимур молча кивнул и принял сидячее положение, откинувшись на подушку. Дверь распахнулась, и в комнату с улыбкой влетел его приемный сын Саша. Он плюхнулся на кровать рядом с Тимуром, ласково обнял его и прошептал:
- Папочка, ты живой, живой…
Следом за сыном вошла Валерия, высокая стройная женщина средних лет, ничем не примечательной наружности. Ее внешность была настолько стандартной, что, потратив в беседе с ней пару часов, собеседник уже на следующий день не смог бы вспомнить ее лица. Замерев на несколько секунд в дверном проеме, Валерия набралась смелости и приблизилась к искалеченному супругу.
Тимур гладил мальчика по голове, пристально глядя на жену одиноким глазом и непроизвольно думая о том, что ничего не чувствует ни к этому ребенку, ни к этой женщине. Это не его ребенок, он чужой, чужая кровь, не родная. Эта женщина совсем не красива, почему он выбрал именно ее?.. Ему показалось, что с потерей глаза пятьдесят процентов эмоций бесследно испарилось.
Валерия обняла Тимура и заплакала. От ее рыданий у него сильно разболелась голова, и Тимур попросил оставить его одного.
На следующий день ему подобрали глазной протез. Изготовленный из пластика, он выглядел совсем как настоящий глаз: и радужка, и зрачок, и даже кровеносные капилляры – с первого взгляда было вовсе не понять, что в глазнице находится высококачественный кусок пластика. Тимуру объяснили, каким образом нужно ухаживать за протезом и глазной полостью, и выписали из больницы.
А потом был суд. Никто из веселой компании и не думал скрываться, напротив, у каждого из них имелись свидетели того, что в тот самый день никто из них не находился в лесу и не издевался над полицейским. Они врали в глаза и смеялись в лицо, накинув личину бедных, ничего не понимающих овечек. Свидетелей происшествия на перекрестке тоже не нашлось. Все было как в плохом фильме: маленький зал заседаний, судья без мантии, беспомощный адвокат.
Преступников оправдали, машину не нашли, зрение не вернули – Тимур не знал, как со всей этой царящей вокруг несправедливостью жить дальше. Потеряв веру в правосудие, он окунулся в глубокую депрессию. Он отказывался выходить из дома, не поддаваясь на уговоры ни жены, ни сына, ни друзей, ни приехавших из другого города родителей. В конце концов, через месяц все оставили его в покое, позволив самому разобраться в сложившейся ситуации.
Теперь любимым занятием Тимура было слушать. Он целыми днями лежал, ходил, сидел, в основном не покидая спальни, и слушал звуки, доносившиеся в его своеобразную келью. Раньше Тимур даже представить себе не мог, насколько, оказывается, разнообразен мир звуков. Получая восемьдесят процентов всей информации от окружающего мира с помощью зрения, мы приглушаем свои способности слышать жизнь вокруг нас. Закрывая здоровый глаз, Тимур четко различал, как бьется муха об оконное стекло, как капает вода на кухне, как мяукает кошка, живущая через этаж.
Валерия начала заметно отдаляться от него. С каждым днем все дальше и дальше, все меньше слов и объятий, все больше напряженного молчания под работающий телевизор. Тимур стал подозрительным и ревнивым. Ему постоянно казалось, что Валерия задерживается на работе, болтает с кем-то посторонним по телефону и ведет себя очень легкомысленно. Ему стоило бы найти какую-нибудь бумажно-кабинетную работенку, но не было сил смириться с полученным увечьем и не хватало духу принять это и жить дальше.
Однажды, когда к Валерии вечером наведалась ее мать, Тимур, по своему обыкновению, подслушивал под дверью их разговор.
- Ты все сделала, как я сказала? – уточнила пожилая женщина.
- Да, да, - раздраженно ответила ей Валерия, - наверное, ты была права.
- Конечно, права, - невозмутимо фыркнула собеседница, - зачем тебе нужен ребенок от инвалида? Он и себя-то обеспечить не может, не то, что еще одного ребенка, пусть даже и своего.
Тимур отпрянул от двери, ставшей в один момент обжигающе горячей. Она убила ЕГО ребенка! Пошла и убила. И его не спросила. И не поставила в известность. Ребенка, которого они так хотели, она пошла и убила.
Мир вокруг окрасился в красный цвет, во все его зловещие оттенки. Тимур снова стал видеть. Теперь у него не только отобрали право полноценно жить, у него отобрали право принимать решения. Ничего не осталось.
Тимур распахнул настежь окно и торопливо влез на пластиковый подоконник, беспокойно оглядываясь с той целью, чтобы предотвратить вмешательство в его волевое решение.
Окно выходило на проспект. Разношерстные автомобили плотным потоком перемещались от светофора к светофору. Там, внизу, текла давно привычная жизнь. За рулем машин сидели их владельцы, они двумя глазами смотрели на дорогу и, кажется, были еще чем-то недовольны. Они не знали, что значит лишиться права управлять железным другом, товарищем, с которым за несколько лет успел породниться и слиться в единое целое, не знали, что значит жизнь без дороги и без управления скоростью – это все равно что лишиться львиной части свободы, свободы передвижения.
Человек, познавший вкус езды на автомобиле, не может с легкостью перестроить свою жизнь так, чтобы машине в ней не оставалось места. Он уже не сможет просто пересесть на автобус и терять минуты своего драгоценного времени на тоскливое ожидание общественного транспорта.
Шум мотора. Тимур закрыл глаза и какое-то время наслаждался звуком работающих двигателей. Это успокаивало, размеренный шум вынуждал хаотичные мысли упорядочиваться, собираться в логические цепочки. Все кругом убивают: людей, зверей, насекомых… И после этого продолжают жить как ни в чем не бывало. И он убил. И Лера убила. Частицу его убила. Если теперь он убьет себя – не останется ничего. Так нельзя.
Тимур открыл глаза, еще раз взглянул на проезжую часть и слез с подоконника. На секунду задумавшись, он решительным шагом направился к стенному шкафу. Впервые за несколько месяцев он решил выйти из дома. Тимур искал свои любимые вещи, в которых чувствовал себя легко и комфортно. Вот они, серые джинсы с имитированными заплатками, простая черная майка и куртка защитного цвета с нашивками: «Анархия – мать порядка», «Нарушитель спокойствия» и различными модификациями черепов. Порывшись в выдвижном ящике, Тимур извлек оттуда пару кожаных браслетов с металлическими заклепками, которые он не надевал со времен своей панковской юности. Достав из письменного стола водительские права, он усмехнулся, слегка шлепнул документом о ладонь, и опустил его во внутренний карман куртки.
Валерия вместе с матерью с удивлением выскочила из кухни, видя, что Тимур обувается в коридоре.
- Ты куда? – она задала очевидный вопрос.
- Гулять, - просто ответил Тимур, заканчивая шнуровать высокие берцы, - и я беру твою машину, - с этими словами он подхватил с тумбочки ключи и видеорегистратор от автомобиля жены и покинул квартиру, оставив женщин в полном недоумении.
***
Тимур начал с того, что, подключив все связи, узнал место проживания своего главного обидчика. На какое-то время он просто превратился в тень это морального урода, преследующую его повсюду. Через две недели Тимур досконально знал, что нигде не работающий парень, на удивление, не состоящий на учете ни в одном из диспансеров, значительную часть времени проводит в жилом частном доме, расположенном в так называемом «цыганском» районе. Молодые люди подозрительного вида были частыми посетителями этого места, и очень скоро Тимур понял, что это один из наркомановских притонов. Вот теперь Линь вместе со своей безумной компанией его клиент! Теперь он сможет поквитаться за все душевные и физические страдания, которые ему пришлось пережить по его вине.
У Тимура был двоюродный брат – Рустам Донешвили – чистокровный грузин, горячая кровь, смелый, ответственный, преданный семье и друзьям профессиональный боец ОМОНа. Он испытывал праведный гнев, проще говоря, рвал и метал, узнав о вынесении несправедливого приговора. И вот теперь, когда Тимур все же решил отомстить, он незамедлительно ответил согласием и готовностью оказать посильную помощь.
В этот темный ненастный вечер, когда косой ливень громко хлестал в окна, а яркая молния раздирала черное небо в рваные клочья, Тимур, занявший привычную наблюдательную позицию за рулем автомобиля, решил, что уже пора. Сегодня в доме, за которым он вел непрерывную слежку, был полный аншлаг: только за час Тимур насчитал двадцать человек посетителей. Линь с подельниками был уже там. Однозначно, этот наркомановский притон, до сих пор не прикрытый по каким-то причинам, процветал и пользовался особой популярностью.
И Тимур позвонил брату:
- Рустам, здесь полна коробочка.
Он откинулся на мягкую спинку сиденья и включил музыку. Теперь оставалось только ждать. Из колонок гремел панк-рок. Безумно любимая Тимуром мелодия «Мертвого анархиста» была слышна только в салоне, заглушаемая снаружи музыкой небесной воды. Тимур размеренно выстукивал ритм песни, словно подбирая гитарный бой, и входил в необходимый для него транс.
К дому подъехал ОМОНовский автобус, из которого поспешно начали выгружаться бойцы в камуфляже. Тимур не слышал криков, выстрелов и возни, его не интересовала лишняя информация – был важен лишь результат. Видимо, агрессивная молодежь оказала сопротивление, потому что в процессии, выведенной в наручниках по дороге к автобусу, насчитывалось только шестнадцать человек.
Водительская дверь с шумом распахнулась, и в салоне показалась голова Рустама в защитном шлеме.
- Принимай! – громко рявкнул он, подняв прозрачный козырек.
Выключив музыку, Тимур высунулся из машины, окидывая взглядом сгорбленного в три погибели Линя с наручниками за спиной.
- А где остальные? – осведомился он, извлекая мощный электрошокер из внутреннего кармана куртки.
- Очень бдительные попались. Открыли огонь. Оба погибли при перестрелке, - торопливо ответил Рустам.
- Легко отделались, - Тимур брезгливо сплюнул в лужу и вылез под проливной дождь.
– Зато с тобой мы поиграем, - он схватил за волосы обезвреженного парня и, не давая времени тому опомниться и узнать свою бывшую жертву, Тимур приставил электрошокер к его шее и позволил разряду отобрать сознание человека на какое-то время.
Рустам затолкал бесчувственное тело на заднее сиденье.
Ливень пошел каскадом, сопротивляясь порывам сильного ветра.
- Ты уверен, что справишься один? – уточнил ОМОНовец.
- Да. Это только мое дело. Спасибо тебе, - Тимур пожал ему руку, одновременно принимая ключ от наручников.
- Удачи, - с этими словами Рустам быстро скрылся за ставшей непроницаемой стеной дождя.
- Ага, - Тимур снова врубил музыку на полную катушку и нажал на газ. Он ехал в деревню к Олегу Михайловичу, все было уже согласовано и его ждали.
Глава четвертая
Когда Линь очнулся, то не понял, где находится и почему не может пошевелиться. Озираясь настолько, насколько это позволяли веревки, связывающие его руки и ноги в единое целое с тяжелым деревянным стулом, сквозь полумрак, царивший в помещении, он сумел различить предметы мебели: широкий стол, стоящий прямо перед ним, еще пару стульев, навесные шкафчики на стенах, газовую плиту и умывальник. В углу раздражающе жужжал старый холодильник.
Где-то за спиной послышались шаги. Дверь резко скрипнула, Линь вздрогнул и зажмурился от яркого света, включенного неизвестным. Когда глаза мало-помалу привыкли к освещению, Линь попытался повернуть голову в попытках увидеть незнакомца.
- Эй! Ты кто? Что тебе нужно?
Ответом послужил тихий смех человека, находящегося у него за спиной.
- Какого черта я здесь делаю! – заорал парень, делая отчаянные попытки освободиться. – Помогите! А-а-а!!!
- Тише, мыши. Кот на крыше, - с этими словами Тимур появился в поле зрения испуганного Линя.
Парень с удивлением узнал того самого полицейского, которого несколько месяцев назад учил видеть очевидное весьма своеобразным способом, и опешил:
- Ты?.. – других слов у него не находилось.
- Я, - Тимур неторопливо подошел к столу и присел на его край, пронзительно глядя своему обидчику прямо в глаза.
От страха Линь сжался настолько, насколько это было вообще возможно, потому что Тимур выглядел действительно устрашающе: серые джинсы в искусственном свете казались почти черными, черная майка и черные браслеты на обнаженных запястьях, черные взлохмаченные волосы – все это дышало опасностью и неприкрытой угрозой. Приняв непринужденную позу, Тимур, играючи, вскинул на плечо тяжелый с виду топор.
- Мстить будешь, - прошипел сквозь зубы Линь, глядя исподлобья на опасное орудие.
- Буду, - подтвердил Тимур. – Видишь ли… Твои необдуманные действия теперь доставляют мне массу хлопот, - он указал на искусственный глаз. – Вот за этим требуется тщательный ежедневный уход, что не доставляет мне ни малейшего удовольствия. Ты и твоя компания охренели от вседозволенности и обнаглели от безнаказанности. Я исправлю это с помощью моего нового друга, - он помахал перед носом у Линя остро наточенным топором. – Линь, приятно познакомиться, «Витязь».
Линь разразился матерной бранью.
- Ну вот… - разочарованно протянул Тимур. – Началось. Погоди, еще рано кричать. Мы сыграем, но правила мои.
- Тебя посадят!!! – что было силы заорал Линь. – Люди!!! Помогите!!!
Тимур отделился от стола и прошелся по кухне в поисках чего-нибудь похожего на кляп. На глаза попалось небольшое грязное полотенце, которое он поспешно скомкал и заткнул им голосящего парня.
- «Я и суд, я и следствие… присужу тебя к смерти я. Тут тебе и капут», - ответил Тимур словами из известной сказки, доставая из кармана колоду карт для игры в покер.
Еще раз пройдя по кухне в поисках недостающего предмета, Тимур взял большую разделочную доску и положил ее на стол рядом с карточной колодой.
- Ты знаешь ноты? – задал он неожиданный вопрос, внимательно глядя на собеседника.
Линь отрицательно завертел головой.
- Я тоже не знаю. Изучим эту грамоту вместе. Я буду играть на фортепиано. Твои пальцы – мои клавиши, мои карты – твои ноты.
Только теперь Линь осознал, что Тимур так просто его не отпустит. В своей жизни Линь признавал только закон силы: кто сильнее, тот и прав. И в данном случае он проигрывал своему противнику.
Тимур не сводил с Линя пронзительного взгляда. За несколько недель он узнал о нем многое: и то, что жил парень в неблагополучной семье, распространял наркотики в соседней школе, то, что Линь вел абсолютно аморальный образ жизни, развращая и ломая все, что поддается его влиянию и встречается на пути.
За два года работы участковым, Тимур повидал много подобных личностей, но так тесно познакомился с одной из них впервые. Тимур иногда жалел о том, что суд Линча вне закона. Ведь очень часто правосудие глухо и слепо к обиженным и оскорбленным. Порой, зло можно наказать только опустившись на один уровень с ним. Главное – потом суметь подняться.
Быстрым движением Тимур вытащил кляп изо рта Линя, тот прерывисто задышал и закашлялся.
- Хочу задать один вопрос и услышать правдивый ответ, - как-то задумчиво произнес Тимур. – Тебе нравилось калечить собак, как рассказывал твой друг?
Линь вперил полный ненависти взгляд в здоровый глаз Тимура и заорал что было силы:
- Нет!!!
За стеной послышалось движение, но на кухню никто не зашел. Лицо Тимура передернулось, и относительно спокойное выражение сменилось гримасой презрения. Он брезгливо затолкал полотенце в лживую глотку и, взяв в руки колоду карт, поспешно перетасовал ее.
- Я бы предложил тебе снять, но ведь ты не сможешь, - Тимур взял верхнюю карту, словно экзаменационный билет, и показал ее Линю.
Двойка бубен. Урок музыки начался. Тимур принялся отвязывать левую руку Линя, никак не реагируя на его сопротивление. Когда ему, наконец, это удалось, быстрым движением он опустил кисть с растопыренными от страха пальцами на разделочную доску и без лишних слов ударил острым топором, одним ударом отсекая мизинец и безымянный палец.
Линь дернулся и издал звук настолько громкий, насколько был способен его искалеченный организм. Вид крови нимало не смутил Тимура, напротив, раззадорил его еще больше. И если раньше убийство человека казалось ему чем-то ужасным и недопустимым, то теперь он думал совсем по-другому. Внутренний голос подсказывал ему не останавливаться и действовать дальше.
Страдая от дикой боли, Линь умудрился выдернуть окровавленную руку из цепкой хватки своего палача. Он рванул с такой силой, что покачнулся на стуле и рухнул вместе с ним на пол.
- Это ты зря, - Тимур не бросился первым делом поднимать свою жертву. Не торопясь, он снял следующую карту. – Десятка пик, - с недовольством произнес он. – Вот незадача. У нас уже клавиш не хватит для хорошей партии, значит соната тоски получится так себе. Ну что ж, давай побыстрее завершим наш маленький концерт, - Тимур вернул Линя в прежнее положение и снова плюхнул кровоточащую руку на разделочную доску.
Злость и ненависть придавали Тимуру силу берсерка, и он уже было замахнулся топором для нанесения решительного удара - но страх смерти сильнее других эмоций, и Линю снова удалось ценой неимоверных усилий вытащить руку из железной хватки. И тут Тимур полностью потерял самообладание. Одним порывистым движением он затолкал кляп глубоко в горло Линю, настолько глубоко, что тот начал задыхаться. Таким образом, воспользовавшись абсолютной беспомощностью жертвы, Тимур довел дело до конца и точным ударом отсек многострадальную кисть. Не обращая ни малейшего внимания на хлынувшую из опасной раны кровь, на поверхностное дыхание и приглушенные стоны Линя, Тимур ухватился за спинку стула и потянул его к двери вместе с привязанным телом.
Ножки стула издавали неприятный скрежет по дощатому полу, кровь рисовала кривую дорожку траектории движения, тихий стон глухо и сдавленно делал тщетные попытки нарушить ночное спокойствие.
Тимур затащил бьющееся в агонии тело в кладовку и запер ее на засов.
***
Это были два дня безудержного пьянства. Олег Михайлович оказался хлебосольным хозяином. Сколько литров самогона было выпито за это время – не считал никто. Тимур ненавидел алкоголь, а еще больше он ненавидел самого себя. Пытаясь отогнать мрачные мысли, от стакана к стакану он еще глубже погружался в них. За два дня ни Тимур, ни Олег Михайлович даже не заглянули в кладовку. Хозяин дома практически забросил своих питомцев: куры, утки и свиньи все это время были не кормлены, они кричали на все голоса, но их никто не слушал.
Вечером третьего дня Тимур беспробудно спал, привалившись к стене и накрыв голову подушкой – ему мерещились мертвецы с искалеченными конечностями, преследовавшие его повсюду.
Олег Михайлович отбросил подушку и принялся тормошить Тимура, пытаясь хоть немного привести его в чувство. Поняв, что таким образом ничего не добиться, хозяин дома, слегка пошатываясь, пошел на кухню и вернулся с ведром, полным холодной воды, которой он незамедлительно окатил спящего товарища. Мгновенно очухавшись, Тимур скатился с кровати. Олег Михайлович схватил его за шиворот и начал трясти:
- Приди в себя! Он умер! Я только что открывал кладовку!
Тимур в недоумении поднял на него размытый взгляд. Левый глаз, не получающий должного ухода в течение нескольких дней, начал гноиться, а правый, затуманенный алкоголем, вообще глядел куда-то в сторону.
-Ты пойдешь смотреть? – Олег Михайлович пытался добиться от него хоть какой-нибудь реакции.
Тимур отрицательно замотал головой не в силах произнести хоть что-нибудь членораздельное. Со вздохом Олег Михайлович отпустил его, и тот снова повалился на кровать, мокрую и холодную от вылитой воды.
Олег Михайлович никогда не забывал о том, что в свое время Тимур спас ему жизнь. Он был человек чести, поэтому посчитал своим долгом помочь товарищу в сложившейся ситуации.
Ночью оклемавшийся Тимур с содроганием слышал глухой стук топора. Этот звук казался ему нескончаемо долгим, он разрывал барабанные перепонки, сотрясал воспаленный мозг, сводил с ума, беспокоя больное воображение.
Тимур совсем продрог. Он стащил с соседней кровати шерстяное одеяло, завернулся в него и забился в самый дальний угол комнаты.
«Кто дал мне право судить? Будучи орудием закона, я сам пересек запретную черту, посчитав недостойным жизни этого человека, и сам ему уподобился. Я спокойно стоял и смотрел, как он истекает кровью, хрипит и задыхается… Потеряв вместе с глазом жалость и сострадание, я потерял веру в справедливость закона и честность суда. Боже, как ужасен и жесток окружающий мир, и я, его порождение, тоже ужасен».
Тимур вдруг осознал, что стук топора утих, и на смену ему раздался резкий визг, сменившийся одобрительным хрюканьем из загона. Свинья – удивительное животное. Ее зубы способны разгрызть даже человеческий череп, с удовольствием уничтожая все доказательства преступления.
***
Тимур не спал всю ночь. Его трясло и знобило, голова раскалывалась на куски, а в ушах неприятно звенело.
Дверь в комнату распахнулась, и на пороге возник Олег Михайлович, серьезный, трезвый как стеклышко, гладко выбритый и одетый во все чистое.
- Пошли пить чай, - позвал он Тимура и направился на кухню.
Тимур послушно поднялся с пола, оставив в углу скомканное одеяло, и медленно побрел, шаркая ногами. Пока Олег Михайлович не спеша заваривал свежий чай, Тимур достал из кухонного ящика небольшой острый нож с длинным тонким лезвием. Когда хозяин дома повернулся в его сторону, держа в руках чашки с дымящейся жидкостью, то непроизвольно разжал пальцы – смесь битого фарфора и кипятка окропила деревянный пол – напротив него стоял Тимур и дрожащей рукой протягивал ему нож вперед рукояткой.
- Возьми, возьми, пожалуйста! Я не хочу видеть! Убери это! Убери! – дергаными движениями Тимур свободной рукой указывал на здоровый глаз.
Олег Михайлович гневно выхватил нож и отбросил его в раковину. Затем, жестом пригласив Тимура сесть на табурет, опустился рядом с ним и произнес:
- Послушай, все уже кончено. Что сделано, то сделано. Тебе нужно продолжать жить, чтобы таких уродов, как этот, становилось меньше. Добро должно быть с кулаками, иначе оно не будет иметь нужную для победы силу. И еще. Даже работая в кабинете с документами, ты будешь приносить пользу в поимке преступников.
Тимур внимательно слушал друга, глядя в сторону открытого окна: сентябрьский ветер порывисто заметал опавшую листву на подоконник, и Тимуру вдруг вспомнилось, что скоро начнется осенняя сессия, а он совсем не подготовился.
***
К обеду Тимур добрался до своей квартиры. Тихо открыв дверь ключом, он пересек коридор в надежде, что никого не застанет дома. У порога в спальню он остановился: Валерия сидела на кровати в каком-то трансе, подперев подбородок обеими руками и безучастно глядя перед собой. Заметив мужа, она засветились радостью и надеждой – она протянула к нему свои руки, и он упал в ее объятия. Тимур опустился рядом, на постель, и положил голову Валерии на колени, а она ласково гладила его по голове, перебирая черные непослушные волосы и, приговаривая, что все будет хорошо, плакала за двоих, потому что Тимур не мог позволить себе эту слабость.