Я увидел, как Рона отчётливо побледнела и натянула узду так, что пони попятился.
- Господи! Что это? - спросила она шёпотом.
Смех как-то странно забулькал и оборвался - я не успел точно локализовать его и теперь бесцельно вертел головой, вглядываясь в сплетения ветвей. Рона, видимо, обладала лучшим слухом, потому что вытянула руку уверенно:
- Это - оттуда.
- Остаётся решить, полезем мы чёрту в зубы и решимся посмотреть, что это, или же, как благоразумные люди, поворотим коней в другую сторону, - с сомнением проговорил я.
- Мы поедем вперёд, но будем осторожны. Если ничего не увидим, нарочно искать не будем, - предложила компромиссный вариант моя спутница. - Нам ведь нужно ехать по своим делам - так как же мы поворотим? А вы держите оружие наготове.
Немного помедлив, мы снова тронули коней, придерживаясь всё той же тропинки.
- Смотрите, а мы здесь не первые! - указала на землю Рона.
У края тропинки, где земля была влажной, мы увидели отчётливые следы лошадиных копыт, притом конь не был подкован.
- И сколько им, интересно, времени? - спросил я, приглядываясь к следам.
- И пяти минут нет, - убеждённо сказала Рона. - Смотрите, даже край ещё не осыпался, а это быстро происходит в сыром-то месте.
- Господи боже! Так нас и впрямь кто-то преследует?
- Не хотелось бы, чтобы это были ваши знакомцы, - заметила Рона. - Уж лучше Магон.
- Как тут поймёшь, что лучше! А вы обратили внимание, что лошадь не подкована? Странно, не правда ли?
- Странно, - согласилась она, - А судя по тому, что мы ничего не видели и не слышали, она вообще приучена ходить на цыпочках и дышать вполсилы.
- Да и нам не мешает, - зябко поёжился я. У меня всё ещё стоял в ушах странный зловещий смех, и я, по-прежнему, чувствовал кожей чей-то взгляд.
Отпечатков конских копыт мы больше не увидели. А, продвинувшись чуть вперёд, оказались над пологим склоном небольшого светлого оврага, поросшего редкой россыпью осин. На дне его бил ключ, и вода журчала по аккуратно кем-то выложенным камням. Мне хотелось пить, поэтому я спешился и начал спускаться в овраг, желая попробовать родниковой воды на вкус.
- Смотрите, братец, как бы вас не постигла участь братца из сказки, - шутливо предостерегла Рона, намекая, видимо, на сказку братьев Гримм о братце и сестрице. Впрочем, шутливость - шутливостью, но вздрагивала и озиралась она вполне себе всерьёз.
Вода в роднике оказалась ледяной и чертовски вкусной, я набрал её во фляжку, которую всегда носил с собой, и которая с некоторого времени пустовала, и хотел уже снова подняться к Роне, как моё внимание привлёк искусно замаскированный снаряженный капкан у самого родника. Я и заметил-то его. потому что сам едва не попался.
- Смотрите-ка, кузина: капкан, - сказал я. - На крупного зверя. Кого же тут можно поймать? Разве в здешних местах водятся медведи?
В здешних местах водится Магон, - серьёзно сказала она. - И на вашем месте. кузен, я нашла бы подходящую палку, да спустила пружину. Бесчеловечная это забава, вот что я вам скажу.
Я решил последовать её совету и, действительно, вскоре нашёл на дне оврага подходящий обломанный сук. Но едва я сунулся с ним к этому капкану, откуда-то справа, со склона оврага, из кустов , его окружавших, вдруг сухо треснул выстрел, и пуля свистнула у самого моего уха. Я не могу пожаловаться на реакцию, поэтому сначала упал в траву ничком, а потом уже начал соображать, что, собственно произошло. К моему удивлению, Рона, в отличие от всех ранее знакомых мне женщин, не ахнула, не вскрикнула, даже не пискнула, а так же молча и быстро, как я упал, отступила в кусты и затаилась.
Ещё лёжа, я нащупал рукоятку своего оружия, а потом вскочил и, сторожко поводя нацеленным стволом, стал озираться. Но больше на мою жизнь никто не покушался. Вокруг оставалось так же тихо и пусто, словно недавний выстрел мне пригрезился. Только ручей продолжал умиротворяюще журчать, разбивая струю о камни.
- Не торчите вы столбом, доктор, - прошипела из своего укрытия Рона. - Спрячьтесь. И себя подставляете, и добычу спугнёте.
Вот так. Стрелявший в нас неизвестный злоумышленник стал для дерзкой девчонки уже «добычей».
Однако, совету я последовал - метнулся в ближайший куст и замер. Ничего. Никого. Тишина.
Бесшумно, словно не по шуршащей и щёлкающей сухими ветками лесной подстилке, а по мягкому длинноворсному ковру, Рона подкралась сзади и коснулась моего плеча. От неожиданности я вздрогнул и чуть не вскрикнул.
- Тише вы! - прямо мне в ухо прошелестела она. - Не нравится мне всё это. Выстрелил - и затаился. Похоже, он за нами наблюдает.
-Но не может же… - зашептал было я, но она перебила, прижав палец к губам:
- Ещё намного тише, доктор, у меня превосходный слух.
«Как у Холмса», - подумал я, вспомнив, как случалось мне не раз сопутствовать в такой же выматывающей нервы обстановке моему покойному другу. Как он также точно очень тихо и очень членораздельно шептал мне на ухо свои наблюдения или инструкции, приблизив губы так, что они касались короткого невидимого пушка на моей ушной раковине, причиняя лёгкую щекотку, и также просил меня отвечать возможно тише, тоже ссылаясь на тонкость своего натренированного слуха. Воспоминание захватило меня, я почувствовал ничуть не утихшую боль и печаль и снова остро ощутил, как мне не хватает Холмса: его взгляда, то острого, то лукавого, а то и мягкого, понимающего; его немного странного тембра голоса - высокого, но глуховатого, как если бы заговорил деревянный щелкунчик; его привычки перебивать меня в споре, не дослушав, потому что он успевал схватывать суть гораздо раньше, чем его недалёкий собеседник произнесёт до конца задуманную фразу - поначалу это меня раздражало, но позже сделалось привычным, и то. что он вдруг промолчал и не перебил в разговоре, даже начинало порой тревожить - а слушает ли вообще? Охваченный воспоминаниями, я вздохнул глубоко и горестно и почувствовал ,что близок к слезам. Вот ещё чего не хватало! В такой-то момент и в таком-то месте… Я проглотил комок в горле и договорил начатую фразу:
- Но не может же быть, что это сам Магон стрелял…
Рона отрицательно качнула головой:
- Будь у него огнестрельное оружие, я думаю, только об этом и судачили бы. Но нет, он - дикарь. В силу душевной болезни или почему, но, мне кажется, этот человек недалеко ушёл от обезьяны.
Я вспомнил его острый взгляд, брошенный на меня из-под прядей волос в вагоне, хриплый насмешливый голос, и снова мурашки сыпанули мне во всю спину.
- Непохож он на обезьяну, - сказал я. - Дикарь или кто там, но он вполне разумен.
А тишина по-прежнему ничем не нарушалась, кроме обычных звуков леса.
Мы выждали ещё минуту, пять минут, десять…
- Я чувствую себя идиотом, - наконец, признался я. - Никого кругом, а мы сидим и боимся высунуться…
-Если это ваши лондонские преследователи, то они могут быть терпеливы, - заметила Рона.
- Мои лондонские преследователи едва ли будут стрелять из карабинов, -возразил я. - Я думаю, у них оружие поменьше.
- Вы что, по звуку догадались, что это - карабин? - живо заинтересовалась Рона. - А в чём разница?
- Да, они звучат по-разному. Пистолет бухает глухо и коротко, револьвер рявкает резко, гулко, как собака лает, карманный браунинг, скорее, щёлкает, а карабин стреляет сухо, звонко, эхо такой выстрел разносит по всему лесу.
- Здорово. Надо будет мне тоже всё это выучить, - одобрила она. - Так вы думаете ,что стреляли из карабина?
- Уверен в этом.
- Карабин мне легче представить в руках какого-нибудь охотника или патрульного вроде молодчиков Клуни. Но что вы им сделали? Неужели этот ручей - запретная зона или это из-за того, что вы потревожили капкан? Или из-за того, что мы слышали?
- Мне кажется, лёжа здесь, мы всё равно не догадаемся. Нам нужно попробовать двинуться.
- Я уже несколько минут до боли в ушах прислушиваюсь, - сказала Рона. - И ничего не слышу. Так что, наверное, вы правы, кузен, и нам стоит рискнуть.
Так, подбадривая друг друга, мы высунулись из куста, потом выбрались из него совсем и выпрямились в полный рост, и - ничего не произошло. Вокруг просто шумел лес, как ему и полагается шуметь в это время года. Наши лошади - вернее, лошадь и пони - спокойно паслись в нескольких шагах - встревоженные выстрелом. Они прянули было, но уже успокоились и выбирали мягкими губами траву среди пожухлых листьев и стебельков.
- Мне кажется, если бы нам что-то угрожало, они бы чувствовали, - сказала Рона. - Мы может, пока продолжим наш путь, кузен?
Я согласился, и мы пошли бок о бок, ведя коней в поводу.
- Вы не устали? - спросил я, и Рона покачала головой:
- Я должна учиться ходить пешком. Вы же обратили внимание? rакая у меня походка? Как у пьяного матроса, и мне только предстоит научиться ходить так, чтобы эхо не разносилось на тысячу миль. Вот, и опять на сучок наступила. Как вы угадываете, куда ставить ногу, чтобы не хрустнуть какой-нибудь веткой, доктор?
- Меня Холмс учил ходить по такой местности бесшумно, - сказал я. - С некоторых пор стало получаться даже не глядя под ноги, но раз ко мне вернулся этот талант теперь, значит, я-то чувствую опасность - не то, что лошади.
- Понятно, вам чуть голову не прострелили. Стойте! Что это там? Вон-вон, между деревьев - смотрите!
Я проследил за тем куда она показывает и, действительно, чуть в стороне от нашего пути увидел в просвете между деревьями какой-то непонятной формы предмет, на подсознательном уровне восприятия казавшийся неуместным здесь, в лесу. Никакого движения не улавливалось, и я решил подойти поближе и посмотреть, что там такое. Рона следовала за мной по пятам, ведя своего пони в поводу, но едва я приблизился достаточно, чтобы рассмотреть таинственный предмет, я остро пожалел о том, что она рядом. От неожиданности повод вырвался из моей руки, когда лошадь, всхрапнув, шарахнулась. А я увидел распростёртое на земле совершенно обнажённое тело мужчины лет пятидесяти или около того. Мужчина был мёртв и выглядел так. словно его задушили: одутловатое синюшное лицо, пена у губ, инъекция склер выпученных глаз и потёки крови под носом.
Я хотел было тут же обернуться, чтобы сказать Роне, чтобы она не смотрела, отвернулась, но она уже выпустила повод своего пони и, обойдя меня и присев перед трупом на корточки, потрогала его своей узкой, хрупкой рукой.
- Совсем свежий - ещё не остыл, - сказала она. - Умер буквально минуты назад. Доктор, вы -доктор; скажите точнее.
- Вы правы - буквально минуты, - подтвердил я, тоже присев и ощупывая тело. - И я подозреваю, не связана ли его смерть с теми звуками, что мы слышали. Какая-то мистика, право! Почему он без одежды? Как он сюда попал? Отчего умер? Ведь не от страха же? Выглядит так, словно его задушили, но я не вижу не синяков от пальцев, ни странгуляционной борозды от удавки.
- Может, кто-то зажал ему рот и нос? - предположила Рона.
- Тоже вряд ли. Задыхаясь, человек с зажатым ртом вырывается, травмирует, по крайней мере, губы об собственные зубы. И пены у него в этом случае у рта не будет. Впечатление такое, что он и вправду задохнулся, но без всяких внешних воздействий.
- Но из носа у него шла кровь, - указала Рона. - Возможно, удар или сердце?
- Или отравление... Послушайте, но нам теперь с ним нужно что-то делать - известить полицию…
- Не торопитесь, кузен, - покачала головой Рона, - Стоит вмешать в дело полицию, и всё завертится, как на карусели. А я бы хотела сначала сама понять, что здесь произошло.
- Но ведь мы уже обговорили, что…
- Что причина смерти нам не ясна. Может, вскрытие её и прояснит. А вот всё остальное… Кто он? Как сюда попал? Где его одежда? Ну, не путешествовал же он по лесу пешком и голый?
- Нет, конечно. Но я думаю, что его ограбили, и скорее всего, те же, кто и убили.
- Они тоже сюда не по воздуху прилетели, - резонно заметила Рона. - Нужно взглянуть…
- Не нужно, - резко сказал я, вспомнив вдруг, что рядом со мной не Шерлок Холмс, а хрупкая девочка - подросток. - Это - дело полиции, и мы не будем встревать.
- «Полиции»! - фыркнула Рона. - Полиция вынесет вердикт по принципу наименьшего сопротивления, лишь бы не терять время и не прилагать усилий. Неужели годы знакомства с Холмсом не научили вас не доверять объективности полиции? - в её словах прозвучало пренебрежение, и я почувствовал себя оскорблённым.
- Вы - не Холмс, - мой голос дрогнул. - Вы - пока ещё девчонка, порученная мне, и ваша безопасность…
- Это вы - жалкий пьяница, порученный мне, - тут же запальчиво перебила она. - А теперь вы ещё и трусите.
Я почувствовал себя так, словно меня с размаху хлестнули по щеке. И самое скверное, что за всем этим отдалённо, но несомненно, я видел, как во сне или приступе дежа-вю, резкую манеру Холмса.
- Вы - пока ещё девчонка, - повторил я с горечью. - И вы ещё не знаете цены жизни - она для вас такая же игрушка, как тряпичная кукла или мячик. Поэтому я не стану сердиться или обижаться на вас. Но и заниматься расследованием этой смерти не позволю. Здесь, в лесу, мы гости - незваные и нежеланные, и мы как на ладони, и я не знаю, куда будет направлен следующий выстрел, а если он будет направлен вам в сердце, я… Рона, для меня жизнь уже потеряла смысл, я только надеюсь пока вновь обрести его, но потерять ещё и вас я не могу себе позволить, что бы вы об этом ни думали. Я слишком обесценил для себя бытие, а вы хотите уязвить меня какими-то беспомощными оскорблениями. Жалкий пьяница и трус? Да, так оно и есть. Но трусом я сделался совсем недавно, после того, как встретил вас. И да будет благословенна моя трусость, потому что до этого только инстинкт самосохранения кое-как заставлял меня избегать смерти. А впрочем, вы всё равно не поймёте…
Несколько мгновений она молчала , опустив голову, но потом шагнула ко мне и взяла за руку своими тонкими горячими пальцами:
- Сколько горечи в ваших словах... А я просто злая девчонка, но на самом деле я совсем не думаю того, что сказала вам. Доктор, дорогой, простите меня…
И снова я буквально поперхнулся острым дежа-вю - её слова, тон, даже глуховатый голос... Я почувствовал, что сердце у меня зашлось, и слёзы вот-вот брызнут из моих глаз, но тут где-то над головой хрипло и надсадно каркнула ворона, я вздрогнул от неожиданности, да и рука Роны дёрнулась и крепко вцепилась в мою.
- Только ворона, -сказал я. - Их скоро соберётся здесь достаточно. Нам всё-таки стоит известить полицию.
- Мы сделаем это, когда доберёмся до места, а пока давайте закидаем его ветками, не то эти проныры устроят пир задолго до появления полицейских. Есть у вас нож?
Нож у меня нашёлся, и мы кое-как забросали тело. Я торопился, по-прежнему опасаясь выстрела или чего-то ещё в этом роде, но Рона, кажется, этим совсем не заботилась, она отошла в сторону на несколько шагов, внимательно глядя под ноги и явно стараясь чего-то не затоптать. Я уже рукой махнул - похоже было, её не переупрямить, и только озирался и вслушивался, надеясь уловить опасность до того, как она станет настоятельной.
Когда саван из веток получился более или менее надёжный, я снова взял под уздцы не пытавшуюся отойти далеко лошадь и окликнул Рону:
- Идёмте, больше у вас нет уважительной причины для пребывания в этом месте.
К моему удивлению, она послушалась, и снова взобралась на пони. Мы поехали бок о бок - сначала немного лихорадочно, но потом придержали лошадей и замедлили их шаг.
- Там, где он лежит, высокая трава, - начала Рона так, словно продолжала прерванный разговор, - и хотя она явно примята и истоптана, отчётливых следов на ней не видно. И тропа, по которой мы подощли слишком плотная, чтобы хранить следы. А вот там, где она понижается, есть место, где травы почти нет, а земля сырая. И там я видела отпечатки лошадиных подков - множество, не меньше пяти всадников за раз, и они не стояли на месте - кони вертелись и гарцевали. Все подковы однотипные - клейм на них, правда, нет, но такое впечатление, что куплены они в одной лавке в одно время и, соответственно, сношены примерно одинаково. .. - она помолчал, видимо, давая мне возможность осмыслить услышанное, а потом добавила:
- Но был там и один неподкованный конь. Его отпечатки ложатся сверху, и вот он не гарцевал и не вертелся, а подошёл шагом, а потом развернулся и пошёл чуть ли не в галоп. Сюда он не приблизился - оставался шагах в полсотни. И если подкованные кони могли принадлежать и умершему, и его убийцам, и молодчикам Клуни, просто проезжавшим здесь дозором, то неподкованный конь вряд ли с их двора. А повёл он себя так, как будто его хозяин случайно на что-то такое наехал, отчего опрометью бросился прочь. Когда конь таким аллюром скачет по лесной дороге, я так понимаю, пары хлёстких ударов ветвей по лицу не избежать. Но, похоже, всадник этим пренебрёг, а значит вскачь его гнала причина, посерьёзнее пары царапин на щеках.
- Вы думаете, не неподкованном коне был Магон ? - прямо спросил я.
- Ну, я не удивлюсь, если это так, - кивнула Рона.