… До была обычная жизнь обычной женщины. Муж, дети, работа. Утром на работу, вечером домой, к плите, к привычным женским радостям: пятерка сына по математике, вовремя вернувшийся с работы муж, причем, трезвый, прибавка к зарплате, купленная по знакомству, шубка. Это было до того, как однажды не прозвучало с экранов телевизоров это не очень понятное в новом значении слово – перестройка. Перестройка перевернула их жизнь, перекроила, переиначила.
Кто пережил те, теперь ушедшие в историю восьмидесятые, тот помнит, сколько смятения в души было заронено, сколько судеб было разрушено, сколько жизней было погублено. Это не просто слова. Это боль народа. Сколько угодно можно писать и говорить о свободе, демократии, о справедливости, но те, растерзанные годы, выбросить из памяти народа нельзя.
Лариса выросла в Узбекистане. Отца ее когда-то судьба забросила в этот богом забытый маленький узбекский поселок после долгой отсидки в местах не столь отдаленных. Почему-то в семье никогда не говорили о том, что папе пришлось пережить в молодости. Однажды, когда Лара окончила среднюю школу и собралась поступать в институт, ее немногословная мама проронила, что хорошо бы отправить дочку на учебу в Москву, к родственникам. Но отец, никогда не повышавший голос на свою любимую жену, вдруг резко ее остановил: «Ты опять за свое? Девочка поедет учиться в Ташкент, там ей будет лучше».
Слова матери о родственниках, живущих в Москве запали в головенку Лары и спустя пару дней она заговорила об этом с мамой.
- Мам, а у нас есть родственники в Москве?
- С чего это ты об этом заговорила?
- Ну, ты с папой разговаривала.
- А ты не слушай разговор взрослых.
- Мам, так есть у нас там родственники или нет?
- Спроси отца, ему лучше известно.
У папы спрашивать не хотелось. С детства девочка знала о бабушке Азизе и дедушке Алиме, родителях мамы, а вот про папиных родителей никто никогда не говорил. Были у нее и дяди, и тети, но со стороны мамы, а вот у папы, выходит, никого нет – ни братьев, ни сестер. Это очень плохо, когда у тебя нет родных. Но папа счастлив с ней, с мамой, с братиком. Он часто им говорит: «Я самый счастливый человек, потому что у меня есть вы».
В августе Лара уехала учиться в ташкентский институт и в суматохе студенческих дел забыла об этом эпизоде. На третьем курсе она встретила своего необыкновенного мужчину, который спустя три месяца после знакомства привел ее в ЗАГС. Спросить разрешения у мамы и папы возможности не было и девушка, счастливая и беззаботная, вступила в новую жизнь, жизнь замужней женщины, без благословения родителей. Когда спустя пару месяцев они вдвоем с мужем приехали в родной поселок и объявили отцу с матерью о своем поступке, Лара впервые увидела гневное лицо любимого папочки. Она так надеялась, что папа, увидев Сережу, восхититься ее правильному выбору, с гордостью скажет: «Ай да дочь, ай да умница! Я всегда знал, что ты выберешь достойного мужа!» Но папа, после их появления, ушел в спальню и до самого вечера не выходи из нее. И никто, даже мама, не посмели его потревожить. Все ходили притихшие, говорили шепотом, а у мамы в глазах блестели слезы. Рано утром, когда еще все спали, папа уехал на работу, так ничего и не сказал дочери. А вечером им с Сережей необходимо было уезжать в Ташкент. Она бы осталась еще дома, где все такое родное и дорогое сердцу, но Сережа торопился выйти на работу, и они уехали. Через месяц братишка написал, что папа попал в больницу, что-то там с сердцем. Лара тут же поехала на вокзал, но билетов в кассе не оказалось. Безрезультатно протолкалась всю ночь у кассы. Надеялась, что при отправлении поезда все же найдется одно место, пусть в общем вагоне, но лишь бы ехать. Утром, вся разбитая и больная – она была уже беременная и мучилась токсикозом – вернулась домой, где, встревоженный ее отсутствием, небритый, злой и голодный, муж высказал все, что думал.
- Ты где всю ночь шлялась? Какой-такой папа? Куда ты собралась? Пока ты доедешь, он уже дома будет водку пить.
- Что ты городишь! Папа не пьет водку.
- О да! Он пьет самогон.
- Ты что, с ума сошел? Папа у нас не пьет ни водку, ни самогон. Он болен. Он в больнице. И я поеду к нему.
- Цыц, женщина! Никуда ты не поедешь. Я – муж! Я так решил!
- Поеду!
- Попробуй! Догоню – убью!
Он сказал это так зло, что Лариса поняла, не шутит. Она сникла, забилась в уголок и тихо заплакала. Она не кричала, не рыдала, она сжалась в комочек и из ее больших черных глаз медленно скатывались и скатывались слезы. Тогда она впервые подумала, как плохо быть замужем.
Рожать первенца, муж вынужден был ее отвезти к матери, так как к этому времени квартиру ему на стройке, где он работал прорабом, еще не дали, а с той, где они жили, хозяйка попросила съехать.
В поселок они приехали первым автобусом. После большого шумного города, родные полупустые улочки были Ларисе еще дороже и милее, чем прежде. Родители не ждали и потому не вышли встречать. Пустой двор, пустое крылечко встревожили молодую женщину. Но еще больше защемило сердце, когда в полумраке горницы она увидела исхудавшего, постаревшего отца. Его, всегда стройная, гордая спина, согнулась, голова поникла, черные кудрявые волосы припорошила седина.
- Папа, папочка! – Лариса кинулась в объятия отца, - Папулечка!
И плечи ее затряслись в тихом, немом плаче.
- Ша, ша, доча! Ты что это, родная!? Живой я. Не надо, не плачь, - отец прижал ее курчавую голову к груди, и она услышала стук его сердца, - Не надо плакать. Нас еще так не возьмешь.
Но через месяц после рождения внука, отец умер. Тихо, во сне у него остановилось сердце. Мама как-то сразу постарела, ее азиатские скулы заострились, миндалевидные глаза наполнились невысыхаемыми слезами.
Лариса винила себя в смерти отца. Она понимала, что ее ранее замужество, ее своеволие явилось причиной болезни отца и столь раннего его ухода из этого мира. И хотя все вокруг говорили: «Ларочка, не казни себя, ты не виновата, у твоего папы давно была болезнь сердца, он слишком много пережил за свою короткую жизнь», - она понимала, что именно ее поступок был той последней каплей, которая привела к такому печальному исходу. Смерть отца изменила ее. У его могилы она дала слово, что обязательно получит высшее образование и обязательно проживет свою жизнь так, чтобы папочка мог там, высоко в занебесье гордится своей дочерью.
Спустя неделю после похорон к ним вдруг приехали незнакомые досель родственники – две высокие, статные женщины. Оказывается, у отца действительно были родные в Москве, и как подтверждение вот эта высокая строгая женщина по имени Елизавета, его родная сестра. А другая женщина, Мария, его двоюродная сестрица. Там, в Москве есть еще и брат, который не мог приехать, так как очень занят. Отчего же тогда папа никогда не рассказывал им о своих сестрах, братьях, о матери и отце? Как получилось, что и они никогда не приезжали к ним в гости? И писем никто из них друг другу не писал.
Лиза и Мария вначале настороженно вели себя, и хотели уехать сразу же после посещения кладбища, но, почувствовав внимание и уважительное отношение со стороны родственников, согласились погостить недельку. Дедушка и бабушка искренне сочувствовали им в постигшем горе и выражали сожаление, что не удалось увидеть отца при жизни. Стараясь восполнить пробел, они много рассказывали этим незнакомым женщинам о жизни их брата, о его привычках, характере, о его работе, о том, каким уважением он пользовался среди сослуживцев и соседей, каким заботливым был отцом и внимательным мужем.
Мать, глубоко запрятав свое горе, выбиваясь из сил, старалась приготовить вкусные обеды, постелить удобную постель и оказать самый уважительный прием. От разговоров она старалась уйти, ссылаясь на занятость или заботу о внуке, который закутанный в белые кружева детских подушек, мирно сопел в красивой колыбельке, заботливо приготовленной дедушкой.
Лара, приученная сдерживать свои эмоции, смотрела со стороны на все эти события. Тяжелые роды, смерть отца, заботы о малыше и тревога о муже, который почему-то до сих пор не приехал посмотреть на своего первенца, превратили ее в тень. И до того худенькая, она теперь превратилась в тростинку. Молодая женщина старалась, как могла, помочь матери по хозяйству, но очень быстро уставала. У нее часто кружилась голова. Ночью, когда все засыпали, она, свернувшись калачиком, тихо плакала.
Сергей приехал, когда сыну исполнилось три месяца. Ранним утром автомобильный клаксон разорвал тишину.
- Эй, люди, просыпайтесь! Аль не ждете? Вот и я!
- Тише, всех разбудишь, - ворота открыла мать.
Лара удивлялась, когда мама спит. Вечером она, засыпая, слышала, как мама еще что-нибудь делает во дворе, а утром, просыпаясь, уже видела ее на ногах.
- А Лара где? – игнорируя ворчание тещи, как ни в чем не бывало, спросил Сергей.
- Здесь я. Здравствуй.
- Привет, - Сергей обхватил жену, жарко поцеловал.
- Ну, что ты, - она засмущалась.
- А что? Жена ты мне или не жена? Во, видишь на какой машине прикатил твой муж?!
Его наиграно бравый вид, излишняя суетливость резко бросались в глаза. Ларисе вдруг стало стыдно, и она постаралась увести мужа в дом, подальше от посторонних глаз.
- Ну, показывай наследника, жена.
Малыш, от шума или еще по каким причинам, проснулся, распахнул свои огромные синие, как у покойного деда, глазенки и удивленно смотрел на незнакомого еще ему мужчину.
- Привет, сын! Я – твой папа! Ты меня узнаешь?
Малыш удивленно смотрел на него, потом повернул голову и, увидев мать, улыбнулся.
- Во, глянь Лара, он улыбается!
- Конечно, он у нас уже большой, да Никитка, - отодвинув мужа, Лара склонилась над колыбелькой, - Мы уже, папа, большие. Мы уже кашку едим, ползать пытаемся, и сидеть умеем. А вот где ты все это время был?
- Лариса, накорми вначале мужика, а потом и допрос веди, - строго одернула вошедшая мать. - Иди, Сергей, умойся с дороги. Я уже теплой водички приготовила. А мы пока стол накроем.
- Во, мать, молодец. Жизнь знает, не то, что ты, - и он нарочито шутливо хлопнул жену по мягкому месту. - Где был, где был? Деньги зарабатывал. Вот машину купил!
- А жить тоже в машине будем?
- Лара, я кому сказала, готовь стол, - прикрикнула мать. - А ты иди, иди мойся.
Как только Сергей вышел, мать строго высказала дочери.
- С каких это пор гостям вместо хлеба скандал в этом доме подавать стали?
- Но он не гость, мама.
- В моем доме он гость, и здесь я еще хозяйка. А тебе советую, пока еще советую, - подчеркнула мать, - не забывать, что ты женщина. И веди себя, как подобает женщине. - мать перешла на свой родной, узбекский язык. - С мужем будешь выяснять отношения дома.
- А здесь что, уже не мой дом?
- Здесь дом твоих родителей. А свой дом ты должна построить со своим мужем.
- Вот как? Выходит я здесь теперь чужая? Может быть, мне уйти из этого дома?
- Нет, не чужая. Ты дочь, которая приехала погостить. Погостишь и поедешь к мужу.
- Но я не хочу с ним ехать!
- Ты уже не маленькая. Ты сама выбрала свой путь, вот и решай свои дела у себя дома.
Мать вышла из комнаты. Лара от изумления не могла сдвинуться с места. Так значит, она отрезанный ломоть и должна покинуть родной и дорогой ее сердцу дом. Смерть отца все перевернула в ее душе. Она поняла, что сделала ошибку, когда вышла замуж за Сережку. За эту ошибку заплачено очень дорогой ценой. В смерти отца она винила только себя. Но выходит, что она еще и дома родного лишилась.
В колыбельке захныкал малыш, и Лара склонилась на ним.
- Что ты, что ты, мой маленький? Не плачь. Ах, сынушка, что твоя глупая мамка натворила.
Горькие слезы градом полились из ее глаз. Она подняла сына из колыбельки и прижалась мокрым от слез лицом к его маленькому теплому тельцу.
Сколько же этих горьких слез пришлось ей пролить? Кто ответит?
Старая мудрость гласит: береги платье с нова…
Вот так и вышло, в юности пошла против родительской воли, вернее не спросив, не посоветовавшись с отцом-матерью, сама выбрала свой путь. Как там еще в народе говорят: близок локоть, да не укусишь. Рада бы все вернуть вспять, да уже не получится. На всю жизнь в сознании осталась вина перед матерью, перед братом, что остались сиротами из-за ее ошибки, из-за ее каприза, который и ей счастья не принес, и им бедой обернулся. А сколько слез сожаления и покаяния пролила перед портретом отца, замаливая свою вину.
В Ташкенте, куда она вернулась с мужем и сыном, понемногу жизнь уладилась. Сына отдали в ясельки, Лара вышла на занятия в институт, а муж, как говорится, «попал в струю». На гребне перестроечного бума они «со товарищи» создали риелтовскую контору и дела у них пошли очень даже успешно. В те смутные годы многие русские вдруг вспомнили про свою малую историческую родину и, срочно распродавая мебель, дома, квартиры, уезжали из Узбекистана. Перестройка всколыхнула все народы, подняла с насиженных мест и многих превратила в кочевников.
Уже через год семья переселилась в красивую квартиру в центре, еще спустя какое-то время муж купил вторую машину, а свою отдал в распоряжение Ларисы. К тому времени она успешно завершила учебу в институте, и Сергей устроил ее работать переводчицей в очень престижную фирму. Фирма занималась сбытом компьютерной техники, а в те времена это было на пике спроса.
К матери в деревню они не ездили. Лара понимала, что маме не очень хочется встречаться с зятем. Время шло. Брат подрос, и его необходимо было отправить учиться куда-либо, иначе он мог загреметь в армию. Однажды, набравшись смелости, Лара поехала в свой поселок.
Поселок поразил женщину своим запустением. Когда-то наполненный шумом детворы, теперь он был притихший. Казалось, даже птицы испугавшись, перестали петь и попрятались в свои гнезда. Шальной ветер гонял по улице пыль.
На шум подъехавшей машины, из дома выскочил брат.
- Ларка! Ты!
Высокий, нескладный, с едва пробивающимися усиками, брат был так похож на папу, что у Ларисы защемило в груди и, чтобы он не увидел навернувшиеся слезы, она уткнулась ему в грудь.
- О, смотри, какой вымахал! Да ты у нас великан!
- А ты, какая красивая! И модная! И сама рулила? Одна, без шофера?
- А где мама?
Брат потупил глаза.
- Что случилось? Говори, - у Ларисы защемило в груди от недоброго предчувствия, - Где мама?
- Да ты не пугайся. Все уже нормально. Ее сегодня выписывают.
- Ты почему мне не сообщил? Почему не позвонил? Поехали.
Лара быстро развернула машину и резко рванула с места.
- Понимаешь, у нас телефон отключили.
- Отключили? Почему?
- Ну, - брат замялся, стесняясь рассказать правду.
- Говори, говори, нечего скрывать.
- У нас долг нечем было заплатить.
- Долг? За телефон?
- Ну да. Маме на работе уже полгода не платят зарплату. Я иногда на станции подрабатывал, но там сейчас тоже перестали платить.
- Как это не платят? Как это подрабатывал? Тебе учиться надо было, а не работать.
- А я и учился, и работал. Жить-то надо было как-то…
Постепенно до Лары стал доходить смысл слов братишки. Боже мой, в то время, когда они с мужем меняли квартиры, машины, перебирали в каком ресторане пообедать, а в каком поужинать, ее мать и ее брат жили впроголодь, не имели денег даже на то, чтобы оплатить телефон. А она думала, почему это вдруг оборвалась связь, почему из дому не звонят, на что могла обидеться мама. Мама, ее мамочка, больна, лежит в больнице, а у брата нет возможности даже позвонить, сообщить.
- Лара, слышишь, Лариска, не гони ты так. Еще расшибемся!
- Почему ты мне не позвонил и не сказал, что у вас нет денег? Почему?
- Мама не разрешала. Она все думала, что не сегодня-завтра зарплату дадут, мы и рассчитаемся. Чего тебя беспокоить.
Беспокоить? Вот так всегда. Мама никогда и никого не беспокоила. Они с папой всю жизнь горбатились в этом богом забытом поселке, чтобы их, детей, вырастить, поднять на ноги, дать им образование. Разве ее мама умела отдыхать? Утром, когда дети еще спали, она уже обихаживала дом, огород, скотину. Вечером, когда дети уже спали, они с папой, после долгого трудового дня на работе, еще что-то делали по дому: мама стирала или шила, а папа в маленьком чуланчике, который он гордо именовал мастерской, строгал, чинил, пилил, клеил. И жили они, как и их соседи, не богато, но и бедствовать не приходилось. К школе всегда находились средства, чтобы порадовать детей обновками. В праздники накрывался стол, и приглашались гости. Да и в будние дни было чем угостить случайно зашедшего в дом соседа.
И вот теперь у ее мамочки не осталось денег даже на оплату необходимых трат. Что же это такое? Лара слышала от сослуживцев, а иногда и из телепередач – она не любила смотреть политические дебаты – что в стране твориться что-то несуразное. Но все эти события проходили мимо нее. В том кругу, где приходилось вращаться ей и ее мужу, говорить о политике было модно, но только то, что все считали необходимым. Сочувствовать всякого рода голытьбе было не прилично. Кто им не давал зарабатывать? Сейчас, когда наступили времена свободы, когда каждый сам выбирает, где ему работать, как ему работать, на заводе у станка или в собственном магазине, быть нищим стыдно. «Только ленивый сейчас не может заработать, - часто говорил ее муж, - Главное головой соображать и деньги сами в руки польются. Это не прежние времена, когда продал два кирпича и уже в спекулянты записали».
Так это что, ее мама лодырь? Ее мамочка, которая всю свою жизнь работала, не покладая рук, ленивая? Нет. Тут что-то не так.
г. Москва 20.10.17г.