Марина Цветаева и Арсений Тарковский впервые увидели друг друга осенью 1940 года в доме своей общей знакомой - переводчицы Нины Герасимовны Бернер-Яковлевой. Нина Герасимовна позже вспоминала: "Они познакомились у меня в доме. Мне хорошо запомнился этот день. Я зачем-то вышла из комнаты. Когда я вернулась, они сидели рядом на диване. По их взволнованным лицам я поняла: так было у Дункан с Есениным. Встретились, взметнулись, метнулись. Поэт к поэту..."
Разница в возрастах была в 15 лет (ей 47, ему 32), но Тарковский и Цветаева понравились друг другу и проговорили весь вечер. Увлечённые общностью интересов, из дома переводчицы они ушли вместе.
Говорят, что между ними был роман, хотя сам Тарковский ни разу не заговаривал на эту тему, но что у поэта в душе, то выливается стихами. Тарковский посвятил Марине Ивановне несколько душевно-пронзительных стихотворений.
Все, все связалось, даже воздух самый
Вокруг тебя - до самых звезд твоих -
И поясок, и каждый твой упрямый
Упругий шаг и угловатый стих.
Горечь от утраты и бессмысленности содеянного над собой Мариной, Арсений Александрович глубоко переживал. Узнав о её гибели в Елабуге, он написал в стихотворении:
Где твоя волна гремучая,
Душный, черный морской прибой,
Ты, крылатая, звезда падучая,
Что ты сделала с собой?
Возможно, Марина Ивановна была любовью и музой Тарковского, но он никому не открывал тайн своего сердца, как скрывал имя своей первой возлюбленной - Марии Густавовны Фальц.
Мария Фальц … умная, красивая, образованная вдова, чуть-чуть постарше Арсения. Их любовь была взаимная, но встречи влюблённых прервались, когда Тарковский в 1925 году уехал учиться в Москву. Судя по датам стихотворений, написанных после свиданий с любимой, они встречались в 1926 и 1929-ом годах.
При последней встрече Тарковский и Мария договорились больше не встречаться: он был уже женат на Вишняковой (1928), она сказала, что выходит замуж. Умерла Мария Фальц 5 августа 1932 года от тяжёлой болезни, но Арсений Александрович помнил о ней всю жизнь и помнил дату её кончины.
Однажды за несколько дней до очередной скорбной даты Тарковский написал стихотворение "Стол накрыт на шестерых". В стихотворении он упомянул себя и умерших, но любимых и незабываемых людях: Марию Фальц, отца и брата; пятой и шестой в стихотворении были горе и печаль.
Стол накрыт на шестерых -
Розы да хрусталь...
А среди гостей моих -
Горе да печаль.
И со мною мой отец,
И со мною брат.
Час проходит. Наконец
У дверей стучат.
Как двенадцать лет назад,
Холодна рука,
И немодные шумят
Синие шелка.
И вино поет из тьмы,
И звенит стекло:
"Как тебя любили мы,
Сколько лет прошло".
Улыбнется мне отец,
Брат нальет вина,
Даст мне руку без колец,
Скажет мне она:
"Каблучки мои в пыли,
Выцвела коса,
И звучат из-под земли
Наши голоса".
Некоторые свои стихи Тарковский читал Цветаевой "под секретом", возможно он прочёл ей и стихотворение "Стол накрыт на шестерых". Дата написания под стихотворением не стоит, но известно, что оно написано в 1940 году накануне скорбной даты кончины Марии Фальц.
На Цветаеву это стихотворение произвело сильнейшее впечатление и больно всколыхнуло её влюблённую душу. Марина Ивановна считала, что она так же может занять место за столом поэта, и, если уж за стол приглашена давно умершая женщина, то она, живая, и подавно имеет на это право.
Марина ощущала стихотворение, как предательство, чувствовала себя обманутой, брошенной и никому ненужной.
6 марта 1941 года из глубины её разбитого сердца всплыли строки ответного стихотворения:
Всё повторяю первый стих
И всё переправляю слово:
- "Я стол накрыл на шестерых"...
Ты одного забыл - седьмого.
Невесело вам вшестером.
На лицах - дождевые струи...
Как мог ты за таким столом
Седьмого позабыть - седьмую...
Невесело твоим гостям,
Бездействует графин хрустальный.
Печально - им, печален - сам,
Не позванная - всех печальней.
Невесело и не светло.
Ах! не едите и не пьете.
- Как мог ты позабыть число?
Как мог ты ошибиться в счете?
Как мог, как смел ты не понять,
Что шестеро (два брата, третий --
Ты сам - с женой, отец и мать)
Есть семеро - раз я на свете!
Ты стол накрыл на шестерых,
Но шестерыми мир не вымер.
Чем пугалом среди живых --
Быть призраком хочу - с твоими,
(Своими)... Робкая как вор,
О - ни души не задевая! --
За непоставленный прибор
Сажусь незваная, седьмая.
Раз! - опрокинула стакан!
И всё, что жаждало пролиться, --
Вся соль из глаз, вся кровь из ран --
Со скатерти - на половицы.
И - гроба нет! Разлуки - нет!
Стол расколдован, дом разбужен.
Как смерть - на свадебный обед,
Я - жизнь, пришедшая на ужин.
...Никто: не брат, не сын, не муж,
Не друг - и всe же укоряю:
- Ты, стол накрывший на шесть - душ,
Меня не посадивший - с краю.
8 августа 1941 года Марина и её сын Георгий уехали в эвакуацию. Возможно, одной из причин отъезда из Москвы было и охлаждение отношений с Тарковским: он стал избегать личных встреч с Цветаевой, хотя чувства к ней оставались в нём неизменными.
Дочь Арсения Тарковского Марина, она же его биограф, писала об отношениях отца с Цветаевой:
"Марина Ивановна на протяжении всей своей жизни нуждалась в присутствии рядом с собой друга, человека, который бы её понимал. Это давало ей какую-то поддержку, подпитывало её как поэта, оживляло чувства. Порой она стремилась целиком захватить человека в свой плен. И вот таким человеком на время и стал мой папа".
И ещё:
"Папа был увлечён Цветаевой прежде всего как поэтом, она для него была мэтром. Он не мог ответить на её горячую дружбу. Потому что был семейным человеком. Однажды, когда Цветаева и Тарковский с женой оказались на книжной ярмарке, он не подошёл к Марине Ивановне. Её это обидело. Так и закончились эти отношения…"
Арсений Тарковский прочёл стихотворение Марины Цветаевой "Всё повторяя первый стих" только в 1982 году в журнале "Огонёк". Стихотворение потрясло престарелого поэта до глубины души. Что он при этом думал, неизвестно, но, когда однажды его спросили о Цветаевой, Тарковский ответил: "Она была страшно несчастная.... Я любил ее, но с ней было тяжело".