И. Зангвилл
Плавильный котел
Перевод с английского: Дан Берг
Глава 2 Второе чудесное превращение
Учитель музыки Мендель Квиксано живет в Нью-Йорке с матерью и с племянником Давидом. Юноша единственный из всей многочисленной семьи уцелел в пагубе Кишиневского погрома и бежал к дяде в Америку.
Давид с безоглядным молодым задором верит в живительную обновляющую силу свободной страны и не приемлет скептицизм старшего поколения своих домашних. “Скептику нужен фонарь, чтоб разглядеть, блистают ли звезды” – думал о них Давид. Скрипач-самоучка, наделенный выдающимся музыкальным даром, он сочиняет симфонию, сталкивая в своем творении мрак старой замшелой Европы с сиянием надежд Нового света.
В доме Квиксано прислуживает молодая ирландская девушка Кетлин. Бедняжка никак не может подладиться к прихотям набожной хозяйки, требуещей соблюдения в доме еврейских традиций, абсурдных по мнению христианки. И нет мира меж двумя женщинами.
- Черт побери это масло! – взвизгнула Кетлин, выскочив из кухни.
- Будь проклята Америка вместе с тобой! – раздался ей вдогонку голос госпожи Квиксано.
- Опять воюют мать и Кетлин... – обреченно вздохнул Мендель.
- Не нравится Америка – можете отправляться в свой Иерусалим! - огрызнулась Кетлин.
- Даже домработницам мы здесь мешаем... – пробормотал Мендель.
- И за сто долларов в неделю не стану служить у евреев!
- Кетлин! – вскричал Мендель.
- Ой, я думала вас здесь нет!
- И поэтому вы смеете грубить моей матери!
- Она обвинила меня в том, что я положила мясо на тарелку, где лежало сливочное масло!
- Вы же знаете, Кетлин, это против нашей веры!
- Но она лжет! Я положила масло на тарелку, где лежало мясо!
- Ничем не лучше. Это запрещено у нас.
- Тут сам Папа Римский не разберется. Какая бестолковая религия!
- Вы говорите дерзости. Занимайтесь вашей работой, - сказал Мендель и сел к роялю.
- А я что делаю? Скатерть белую стелю к вашему шабису!
- Хватит пререкаться, вы мешаете мне играть.
- Мне необходимо говорить с кем-нибудь.
- Вам платят за работу, а не за разговоры. “У короткого ума длинный язык” – подумал он.
- Старуха ворчит и придирается. Мясо, молоко, тарелки! Разобью всю посуду, и конец!
- Не посуду, а веру вы разбиваете! – заявил Мендель, отвлекшись от нот.
- Я раньше вела еврейские дома, где мясо и масло уживались в одной тарелке!
Менделю это показалось забавным, он рассмеялся. Кетлин заявила, что на дурацкий кашрут ей наплевать. Мендель развеселился еще больше.
- Я не намерена слушать насмешки от евреев! Предупреждаю о своем уходе за неделю!
- Ерунда. Никто не смеется над вами. Терпение, и вы освоитесь с нашими привычками.
- У вас у каждого свои привычки. Один соблюдает шабис, другой – нет!
- Делайте, как хочет моя мать, этого будет достаточно.
- Я не понимаю ее тарабарщину. Пусть говорит по-английски, как христианка!
- Если у вас такое на уме, вам лучше здесь не оставаться! – рассердился Мендель.
- Я ухожу немедленно!
- Вы не имеете права!
- Имею! Можете оставить себе мою зарплату!
Звонок в дверь прервал приятную беседу. Явилась Вера Ревендаль с намерением пригласить Давида выступить с концертом в их землячестве. Затем пришел Давид. Приглашение было с радостью принято. Нечаянно брошенное Верой замечание о ее родине, городе Кишиневе, напомнило Давиду о пережитой трагедии. С ним сделалась истерика. Уняв племянника, Мендель собрался уходить.
- Куда ты, дядя?
- А куда мне идти в канун субботы? В синагогу!
- Ах, дядя, как ты привязан к старым традициям!
- Нам нельзя терять точку опоры, дорогой мой Давид.
- Тогда зачем ты в Америке, а не в Палестине?
- Мне некогда объяснять, - гневно ответил Мендель и исчез за дверью.
Из своей комнаты вышла Кетлин. По одежде видно было, что она собралась уходить. В одной руке чемодан, в другой – зонт. Давид с удивлением посмотрел на нее. Он не застал решительную ссору, случившившуюся между дядей и Кетлин, и не знал о ее намерениях.
- Вы выходите в такую ненастную погоду?
- А кто меня остановит?
- У вас поручение? Давайте, я выполню его!
- Довольно с меня поручений! Я ухожу совсем!
- Кто вас гонит?
- Ваша богобоязненная бабуся меня вконец извела!
- Что могла сделать бедная женщина, которая...
- Я положила масло на мясную тарелку, я смешала посуду, я...
- О, я понимаю, Кетлин! Но она привыкла к этому с детства. Ее отец был раввином.
- Это кто? Священник?
- Что-то вроде. Ее муж сидел над святыми книгами. Она сама справлялась с домом и детьми.
- Муж святоша... Как тяжело одной!
- Он умер. Дети покинули ее. Она осталась без средств к существованию.
- Одинокая старость всем бедам беда. Несчастная старая леди...
- Не такая уж и старая. Она вышла замуж в пятнадцать лет.
- Бедное юное создание...
- Она была ангелом. Ухаживала за больным, прислуживала умирающему.
- И не боялась?
- Она ничего не боится. Она боится только за меня.
- Святость во плоти!
- Она так добра ко мне! Я помню ее пасхальный пирог, мацу, смоченную изюмным вином...
- О, мацу я знаю! Восхитительный вкус со сладким вином!
- Дядя купил ей билет до Америки. Но она одинока и несчастна в непонятной ей стране.
- Ах, мистер Давид! – в расстроенных чувствах воскликнула Кетлин.
- В этот субботний вечер она будет сидеть одна, смотреть, как убывает огонь в камине.
- Ах, мистер Давид!
- Камин остынет. Дрожа, она поплетется в свою комнату, печальная, с мыслями о смерти.
Жалостливое сердце Кетлин не выдержало, она разрыдалась.
- О, мистер Давид! Я не буду смешивать посуду! Клянусь, не буду!
- Конечно, Кетлин. Спокойной ночи.
Кетлин яростно сорвала с себя пальто, скинула шляпу, бросилась к камину – поддержать угасающий огонь...
В интернете полностью произведение опубликовано здесь:
Альманах "Еврейская старина", № 88
и здесь:
Журнал "Что есть истина?", № 47