Он заходил в дом и всегда с ней здоровался одинаково.
- Привет, Вера!
Волнистый попугайчик, который жил у неё в клетке, и который теоретически мог подражать звукам человеческой речи, но никогда этого не делал прежде, вдруг стал громко и пронзительно кричать ни с того ни с сего: «Привера! Привера!» Научился!
Вера не знала до встречи с Андреем, что человек может любить не однажды. Чудо любви может повториться. В свои двадцать восемь лет она уже была раненой птичкой, она уже любила, она уже была живой, но мальчик, которого все называли её женихом, разбился на мотоцикле.
Прошло уже десять лет с этого страшного дня, а она не смогла забыть неумелых поцелуев, его улыбки, его радостного смеха, его обещания: любить её вечно. Не получилось. Не сбылось.
Родители поставили ему гранитный памятник. На нем её любимый был высечен в свой полный рост. Он – уходил, и на ходу – оборачивался, чтобы окинуть этот мир своим прощальным взглядом. Он ушел, а она – осталась. И смотрела на всех взглядом, в котором не было и искорки радости.
- А как же я теперь? А как же я?
Она спрашивала и своих родителей, и его родителей, и своих подруг, и даже
малознакомых людей. От неё отворачивались. А мама Веры тихо плакала.
- Заживет. Отболит. Время лечит.
Вера ходила к нему на могилку. И никогда не была там одна. Ей становилось там плохо. Сердце начинало учащенно биться, слезы сами текли по лицу, рыдания сдавливали грудь. Ей сразу давали сердечные препараты и уводили прочь от этого места. А она все оборачивалась на могилку, на памятник, на оградку, и её просто трясло от рыданий. Расстояние между ними уменьшалось. Гранитный любимый оборачивался на живую Веру, которая тоже оборачивалась на маленький кусочек земли, который стал последним пристанищем её любимого.
- Нельзя так, Вера! Не поднимешь ты его и не вернешь. Ты – живая. Ты о живом должна думать. Прими ухаживания парня какого-нибудь.
Она послушалась маму и приняла. Только он был другой и делал все не так. И целовался не так, и обнимал не так. Чужой он был. И ел не так, и чай пил не так, и на стуле сидел не так. Они не регистрировались. Прожили в гражданском браке всего полгода и расстались. Кто же выдержит это вечное раздражение? По поводу и без повода. Он дышал даже не так. А смех у него был неприятным.
После его ухода Вере стало легче. Как ноша с плеч упала. Все. Не нужно терпеть и приспосабливаться. Не стерпится и не слюбится. Видно она – однолюбка от природы. А как же жить дальше? Неужели она никогда и никого больше не полюбит? Неужели разбитое сердечко её никогда не заживет? Время лечит, лечит, старается. Да, боль от потери уже перестала быть острой. Но иногда, прямо посередине жизни обыденной, ей хотелось спросить неизвестно кого, а за что ей такая мука выпала на долю? За что? На эти вопросы не было у жизни ответа.
Даже подруги не верили в то, что Вера чувства не изображает, она их несет в себе.
- Капризничаешь, - говорила ей Люся, - ах, ах, ах! Мы же любили неземной любовью. И мы забыть не можем любимого. И другие парни просто не существуют для тебя. Да ты открой глаза! Посмотри, как мир живет. Десять любила – девять разлюбила. А где твои десять? Школьная любовь – и на всю жизнь? Даже после его ухода из жизни? Вера, ты – не современная девушка!
- Зато ты – современная! Как это у вас там называется – отношения? Вы говорите, что у вас были отношения. Даже слово любовь забыли уже. Так пошло и так обыденно – у меня с ним были отношения. Ну и ну! Вот уж чего я не хочу, так вот этого самого. Отношений. Может быть, мне повезет, и я опять научусь любить. А пока – живу я и никому не мешаю. Или я – укор твоей совести? Так я не прошу никого брать с меня пример. Живи, как умеешь, но и меня не трогай.
- Ладно. Я знаю, какая ты упрямая и упертая. Мне просто жалко тебя.
- Не жалей. А мне – тебя жалко. Меняешь парней легко, а семьи тоже нет. Так. Отношения. И что это ты так торопишься. Не успела узнать человека, как следует, а уже – отношения. А просто дружить – не пробовала?
- Да не смеши меня. Кто же сейчас будет дружить просто так? От силы – недельку. И то - это очень большой срок.
- Да кто такие порядки завел? Мне они – не нравятся.
- Ну, и живи по своим порядкам. Жди принца на белом коне. Годам к семидесяти он к тебе прискачет. На принцев нынче очередь большая очень. Принцесс развелось слишком много, а принцев – раз, два – и обчелся.
Люся гневалась на подругу. Но они дружили с раннего детства, были друг другу как сестры, и поэтому Люся Веру прощала. Что тут поделаешь? Не переубедить.
Вера получила в колледже профессию портнихи и очень любила шить, но по специальности не работала. Сидеть у конвейера и шить один и тот же шов было нудно. Рядом с домом открылся супермаркет. Люся устроилась туда на работу и позвала Веру.
- Работа разнообразная и на виду у всех. Встретишь кого-нибудь невзначай. А то ты все в одном режиме: работа – дом и опять работа. А так нельзя.
Вера долго раздумывала. Но мама, с которой они жила вдвоем, потому что отец ушел из жизни рано, тоже уговаривала Веру поменять свою жизнь. Хотя бы профессию. И Вера сдалась. Она вышла на работу в супермаркет. Вначале её приняли на простую работу – фасовщицей. И вот она стояла и развешивала, упаковывала продукты питания. Работа была такая же нудная и безрадостная, как и на швейном конвейере.
Вера потихоньку в свободное время стала осваивать кассовый аппарат. Освоила. Владелец магазина охотно перевел её на новое место работы.
Супермаркет был огромным. В нем можно было купить все. Покупатели не обходили его стороной. Привлекали их, конечно, цены. Все товары здесь продавались со скидочкой в три-четыре процента. Какая-никакая, а экономия. Вот и шли, и ехали сюда люди даже из других районов города. Слухом земля полнилась.
К расчетным кассам всегда стояла небольшая очередь. Бесконечный поток людей. Из четырех касс работали постоянно только три. Вера была заинтересована в том, чтобы обслужить покупателей точно и очень быстро. Когда набиралась определенная сумма денег в кассе, ей давался маленький пятнадцатиминутный перерыв. Тогда она шла в комнату отдыха, ложилась на кушетку, вытягивала ноги и отдыхала. В комнате звучала тихая музыка. Здесь можно было и кофе попить, и приготовить себе еду. Владелец супермаркета позволял всем работницам набирать продуктов к обеду бесплатно.
- У меня свой расчет, не хочу, чтобы вы смотрели в корзины покупателей голодными глазами, а на вопросы покупателей о качестве товаров просто разводили руками и говорили, что вы этого никогда не пробовали. Пробуйте! Рекламируйте продукцию.
Вера пробовала. Рекламировала. Но не очень усердствовала. А вот Люся пробовала так старательно, что владелец магазина только руками разводил.
- Ты меня не разоришь, конечно, но подумай о своем здоровье. А не вредно столько съедать за один раз?
Люся говорила, что ей все идет на пользу, но только видно этой пользы простым взглядом не было. Она оставалась худой и сплющенной. И от этого очень страдала. Вера утешала её и говорила, что она молодо выглядит, и стройные женщины всегда были привлекательны для мужчин. Во все времена. А вот такие, как Вера, – круглые и упругие – как раз в цене не были никогда.
- Ты себя слышишь, Вера? Что ты такое говоришь? Да на тебя смотреть радостно. Ты вся такая светлая, такая приветливая, голосок твой такой нежный, что наши покупатели мужского пола просто головы сворачивают в твою сторону. А ты на себя наговариваешь. Ты – привлекательная. Только цены себе ты не знаешь. А ты хоть кивни какому-нибудь парнишке. Увидишь, он сразу твой будет!
Вера слушала подругу, кивала головой, смеялась, но советами её не пользовалась. А если ей кто-нибудь оказывал знаки внимания, она всякие такие попытки мимолетного ухаживания отвергала. Даже Петр Максимович, начальник охраны магазина, всегда шутил, что если бы он был помоложе, то мимо Верочки бы не прошел ни за что. Вера его слушала, но не верила его словам. Была бы она такой привлекательной, давно бы была замужем. Замуж ей, если честно сказать, хотелось. Ей и так было хорошо, но так хотелось иметь детей. У многих подруг уже были дети, а Вера оставалась бездетной, незамужней и одинокой.
- Хоть бы ты, Люся, родила ребенка. Я бы тебе помогала.
- Еще чего? От кого рожать то? Кто меня кормить с ребенком будет? На кого я обопрусь? Хватит того, что мама меня родила от такого человека, который от меня еще в детстве отказался. Еще до моего рождения. Приходил посмотреть – и все. Полюбопытствовал. И ни грошика мне за всю жизнь не дал. Мама в одиночку меня поднимала. Да я не жалуюсь. Говорят, он пьяница был страшный. Лучше уж без отца расти, чем с таким папашей. Но маме так горько было жить в одиночестве. Она замуж впервые вышла в сорок пять лет. И тоже без всякой радости живет с отчимом. Такой скупердяй попался! В нашей квартире живет, как квартирант. За квартиру только свою долю выплачивает. А ведь они с мамой зарегистрированы. Значит, и долю наследства он имеет. А все считает. На продукты тоже строго только за себя деньги платит. Даже чеки копит и высчитывает, какие затраты на его долю приходятся. До копеечки все. А сам себе деньги копит. Я слышала, что он квартиру хочет себе купить, чтобы независимым быть, чтобы в случае чего не претендовать на нашу жилплощадь, а всю её мне оставить. Как только накопит денег, так и уйдет в свою квартиру. Благородно, конечно. А возьмет ли он с собой маму? Это еще вопрос. Так что мама моя хоть и замужем, а по-прежнему одна. Муж – это тот, который защищает и оберегает женщину. Заботится о ней. Любит. А когда друг мой, а карман у каждого свой – это совсем другие отношения. Я бы и пошла замуж, да только примеров хороших в жизни не вижу. Даже фильмы по телевизору смотришь, а там бедные мужчины путаются в женах и любовницах и жены все беспутные. Изменяют направо и налево. И где она – семья? Семья предполагает верность. Порядочность. Высокую степень доверия. Ответственность.
- Какие ты речи правильные говоришь. Вот и я также думаю. Может быть, кто-нибудь и возражал тебе, Люся. Я – не возражаю. Под каждым твоим словом я готова расписаться. Горемычные мы с тобой. Нет нам счастья на этой земле. Только, почему мы должны строить семьи по образцам, навязанным нам? Будем строить по своим меркам! Каждый планку устанавливает сам.
Вера обнимала подругу и шутливо всхлипывала. И казалось тогда, что слова её были сказаны с иронией. И только чуть дрогнувший голос Веры выдавал её истинные чувства. Она хотела счастья. Простого женского счастья. Верности в отношениях. Любви. Но она все проходила стороной.
Андрея Вера встретила прямо на рабочем месте. Он рассчитывался за покупки. В его корзине лежала пачка готовых пельменей, булка хлеба, маленький батончик колбасы.
- Какие грустные у Вас покупки! Так и веет от них мужским одиночеством. Купите хотя бы стаканчик сметаны. Отварите пельмени и со сметаной поедите. И пельмени Вы взяли не самые вкусные. Вот другой сорт там есть – домашние – вот те действительно, как домашние! Очень вкусные! Поменяете?
Молодой мужчина кивнул и поменял покупку.
- Советую и молока купить. А к чаю предлагаю пряники. Миндальные. Очень вкусные. Они на выкладке прямо за кассой. Добавите?
Мужчина пряники взял, а на Веру вдруг посмотрел заинтересованно.
- А можно Вас пригласить на чай?
Он был слишком хорош, чтобы Вера согласилась на его приглашение. Ухоженный. С запахом дорогого мужского парфюма. Вера была для него слишком простой собеседницей и спутницей. Мужчина был явно интеллигентным и воспитанным, высокообразованным, деликатным человеком. Речь его была размеренной и напевной.
- Созвонимся?
Вера почему-то молча кивнула.
- Ну, тогда вручаю Вам свою визитку.
- А. Правда же. Нужно же знать, куда идти. А Вы далеко живете?
- Рядом.
- Так и я – рядом.
Выяснилось, что они много лет живут по-соседству, а никогда их пути прежде не пересекались.
- Меня Андреем зовут, а Ваше имя я читаю на бейджике, и оно мне очень нравится. Ну, привет, Вера! До встречи!
Вера твердо решила, что она Андрею звонить не будет. Еще чего? Она – не такая девушка, чтобы с малознакомым человеком идти чаи распивать. Кивнула она ему из вежливости. Чтобы не огорчать отказом. Но избежать встречи не удалось. Андрей поджидал её после работы.
- Обещанного три года ждут, - пошутил он, - но это срок долгий. Я решил ускорить дело и приглашаю Вас, Вера, в свое скромное жилище холостяцкое на чай.
Речи Андрея Вера слушала с недоумением. Он что, решил, что она вот так просто пойдет к нему на чай поздним вечером? Да за кого он её принимает?
- Андрей! Вы такой приятный молодой человек! Провести с Вами вечер – настоящий праздник для любой женщины! Но у меня сегодня вечер занят. Дело неотложное.
Она врала мужчине так самозабвенно, и так улыбалась при этом широко, чтобы смягчить возможную боль от отказа, что сама себе поверила. И куда же она могла бы, например, пойти сегодня вечером? На диван к телевизору? Или на кухню, к маминым постряпушкам? Или к Люсе – поговорить о делах житейских.
Вера посмотрела Андрею в глаза и осеклась. В его взгляде была боль. Ничем не прикрытая мука. И сразу в сердце доброй девушки родилось сострадание.
- Ладно. Дела подождут. Показывайте, куда идти?
Вера взяла мужчину под руку. И они пошли в сторону жилого массива. И со стороны видно было, какая они прекрасная пара. И шли они по улице, как два давно знакомых человека. Так им просто и хорошо было рядом. Как родным людям. И сразу в разговоре они перешли на «ты», выяснили, что они – ровесники, и что родились в один и тот же день, и в одном роддоме. И, наверное, вякали в соседних кроватках. И голоса друг друга они просто узнали при знакомстве. И пеленали их на одном пеленальном столике. Учились они в разных школах, никогда не встречались прежде, но какое-то тайное родство они чувствовали с первой минуты знакомства. Неужели они на рефлекторном каком-то уровне узнали друг друга в супермаркете? Этот общий факт в их биографии и удивил их, и сблизил. Не каждый день можно встретить своего абсолютного ровесника и однороддомника.
Андрей жил в крошечной однокомнатной квартире старой планировки. В квартире была идеальная чистота. Все просто сверкало и сияло. К приходу гостьи мужчина накрыл стол в комнате. Покрыл его белой, накрахмаленной по-старинке скатертью, расставил приборы. Вера даже оробела слегка. Но она умела вести себя в приличном обществе. Достоинства своего она не уронила. И приборами пользовалась правильно, и руки на скатерть не клала, а сидела так, как будто под каждым локоточком у неё лежали книги, которые вынули внезапно, а руки так и остались – на весу. И спинку она держала нарочито прямо. Ну, прямо, аристократка. А что? Знай наших!
- Голодная? Налегай!
И Вера с удовольствием ела и вареную картошечку, поданную к столу в серебряной кастрюлечке, и салаты из свежих овощей, и соленую рыбку из хрустальной ладьи. Андрей не предлагал ни вина, ни других спиртных напитков. Ужин был без винопития. И это на Веру произвело самое благоприятное впечатление.
После ужина они вместе убрали со стола, и потекла беседа. Вера была прекрасной рассказчицей. Она вспоминала школу.
- Вот со мной в школе, в младших классах, был удивительный случай. Учительница у нас была очень строгая – Ираида Степановна – и она перед математикой всегда проходила по рядам и смотрела, кто и как сделал домашнее задание. А я тетрадь дома забыла. Она подошла к моей парте, а я говорю, что тетрадь дома забыла, а она сразу двойки ставила, если кто-то так говорил. Не верила она нам. И мне. Двойку. И дневник потребовала. А у меня дневник в портфеле был. Я открыла портфель, чтобы дневник достать, а в портфеле тетрадка по математике лежит себе. Я её не заметила. Вот я её учительнице и показываю. Ираида Степановна растерялась. Встала столбом и руками развела. А в классе все смеялись. А Пискунов Витя так смеялся, что даже со стула свалился. Так потом еще и над ним смеялись. Вот такой я была рассеянной. А однажды, в детстве, пошла в магазин и купила колбасы. А жили в деревянном доме. Я пришла из магазина, поставила сумку с продуктами на крыльцо, а сама стала снег сметать с валенок. И потом в дом пошла. А дома колбасы в сумке не нашла.
Понятно, что пес Рыжик съел её. Он по двору просто так гулял. Без цепи. Но ведь она лежала на дне сумки. А сверху хлеб лежал. Он что? Вынул хлеб, достал колбасу, съел её, а хлеб обратно положил? До сих пор не могу понять, как пес до колбасы добрался?
А вот в школе один раз обидный случай был. Контрольная была по физике. Я решила задачу, послала шпаргалку Люсе. Люся пять получила, потому что списала аккуратно, а я – четыре. У меня были исправления. Я даже плакала от обиды.
Вера рассказывала и рассказывала одну историю за другой, а Андрей сидел молча и внимательно слушал её. Одно только было странным, он не улыбался. Даже когда истории Веры были ну очень смешными. Смеялась одна Вера. Сама рассказывала, сама и смеялась. Вот такой собеседник ей попался.
За окном стали сгущаться сумерки. Августовский день был уже чуть короче ночи. Звонила мама на сотовый. Вера её успокоила. Она скоро будет дома.
- Ах, да! Пора уже тебя проводить!
Вера поднялась и пошла к выходу. Она поблагодарила Андрея за ужин. Сказала, что провожать её не нужно. Рядом её дом. Она не заблудится. Но Андрей на её заявление не обратил никакого внимания. Он её проводил. У калитки её дома они расстались. Показалось Вере, что она что-то сделала не так. Как-то оступилась, что ли? Потому что лицо у Андрея выражало какое-то раздражение. Вечер обещал быть томным, но обещания не сбылись? Да попробовал бы он хоть шаг сделать в её сторону, он бы получил такой отпор, мало бы не показалось.
- Ты была с мужчиной наедине, и он не делал никаких попыток сблизиться с тобой? А ты? Почему ты не взяла инициативу в свои руки?
Подруга Люся просто негодовала.
- Ты видела, что он живет совершенно один? А какие-то вещи в доме женские были? Ах, ты не обращала никакого внимания? А вот распивала бы ты чаи, а тут его жена, как снег на голову. Здравствуйте, голубки!
- Ну и что? Дружеское чаепитие, не больше того.
- Так. Я все правильно поняла? Ты сидела, как истукан. На колени к нему не прыгнула, не обняла даже, я уже про поцелуи молчу. Дремучий ты человек. Фрося Бурлакова. Да кто же так общается с одинокими мужчинами? Их нужно брать сразу и в обе руки. Как горячие пирожки. Вот он, бедный, разочарован. Больше он встреч с тобой искать не будет. Упустила ты свой шанс.
- Ну, упустила, так упустила. Хотя он мне очень понравился. Очень. Впервые я к незнакомому человеку так потянулась. А мы с ним в один день родились, и в одном роддоме.
- Да ты что? У мамы своей спроси. Может быть, они с его мамой в одной палате лежали?
- Спрашивала. Мама говорит, что в этот день урожай был в роддоме. Родилось пять девочек и всего один мальчик. Это, наверное, Андрей и был. Но мальчика она не видела. Его мама лежала в другой палате.
- Ладно, не горюй! Может быть, еще и увидишься с ним. Хотя – сомневаюсь. Но случайно можете столкнуться. В одном районе живете.
- Знаешь, Люся! У него такой странный дом. Фотография большая молодой женщины на стене висит. Он сказал, что она ушла туда, откуда не возвращаются. Я даже расспрашивать не стала, чтобы боли не причинить. У него взгляд тоскливый. Неужели и он такое же горе пережил, как и я? И ведет он себя очень сдержанно. Не то, что наши парни. Бери, хватай, предлагай. А он со мной действительно провел вечер дружеский. Никаких намеков. Ни одного слова неприличного. Все очень пристойно.
Следующий день у Веры был выходным. Она его потратила на уборку дома, на осенние работы в маленьком огороде при доме. К вечеру Вера приняла душ, привела себя в порядок и собралась идти ужинать, но в дверь вдруг постучали.
- Привет, Вера! – произнес Андрей, когда зашел в дом после её приглашения.
- Привет! – растерянно произнесла она.
- Не ждала такого гостя? Я не очень назойлив?
- Нет. Гостям в этом доме всегда рады. Познакомься – это моя мама.
Вера представила свою маму гостю. Мама удивленно спросила Веру взглядом, кто это и откуда, а Вера только пожала плечами.
Андрей стал бывать в их доме каждый день. Вел он себя в доме у Веры по-хозяйски, по-мужски. Все чинил, помог выкопать картошку в огороде, перебрал её, засыпал в подполье. Ни разу он не пришел к столу с пустыми руками. Баловал Веру шоколадками и сладостями.
Люся просто стонала от любопытства.
- Ну, что? Было что? Не было? Даже не намекал на близость? Слушай, Вера, а быть может он больной просто? Так ведь тоже бывает. Хотя с виду – не скажешь.
Люся давно познакомилась с другом Веры. Он произвел на неё хорошее впечатление.
Целый месяц звучал в комнате Веры знакомый голос.
- Привет, Вера!
И вопли попугая слышны были даже во дворе дома.
- Привера! Привера! Привер-р-ра!
А через месяц Андрей пропал. Пропал внезапно. Не пришел вечером к ужину. На звонки не отвечал, хотя вызов шел. И казенный голос произносил, что телефон не отвечает. А потом и вовсе зазвучало «Вне зоны доступа». Где он? Вера сходила к нему домой, долго звонила у двери, но никто не открывал. Тогда она вместе с Люсей пошла поздно вечером к его дому, и долго они с подругой простояли на противоположной стороне и смотрели на окна квартиры Андрея. Свет в квартире никто не зажигал.
- А где он работает?
- В какой-то фирме. Он – компьютерщик. Да я и не расспрашивала его о работе.
- А друзья? Знаешь ли ты его друзей?
- Нет. Он меня ни с кем не знакомил.
- Ну, а родственников его ты знаешь? Мама у него есть?
- Родственников у него в городе нет, а мама живет в другом городе. И сестра старшая в другом городе. Кажется, в Воронеже. Сестра замуж вышла, за мужем переехала, а мама к ней потом переехала внуков нянчить. Квартиру свою продала, купила сыну поменьше, а на остальные деньги улучшила жилищные условия дочери, чтобы иметь отдельную комнату в её квартире.
- Странное какое-то исчезновение. Но ты просто подожди. Он сам объявится.
- Да не могу я так просто ждать. Буду искать. Больницы обзвоню. Только одна беда - я фамилии его не знаю.
- Как, не знаешь?
- Да вот так. Не знаю, и все!
- Ну, ты удивила меня, Вера! Так же нельзя! В дом к тебе ходил, а вдруг он плохое на уме держал? Заглянула бы к нему в документы!
- У него даже визитка без фамилии. Только имя стоит и телефон сотовый. И все. А в документы я его смотреть не собираюсь. Никогда и ни за кем в жизни не шпионила.
- Ну и живи своим умом! Я не вмешиваюсь, только потом не плач. А фамилию его можно у соседей спросить.
Сходили к соседям. Фамилию Андрея никто не знал. На стенде в подъезде висела таблица с фамилиями жильцов, но там были записаны прежние хозяева.
- Постойте, - сказала девушкам словоохотливая старушка у подъезда, - я ведь знаю прежнюю хозяйку квартиры. А он у неё покупал квартиру. Она документы подписывала.
Старушка тут же позвонила по сотовому телефону, поговорила минут двадцать со своей подругой, рассказала ей все новости, и только в конце разговора спросила между прочим, а как фамилия Андрея, того самого, которому она продала квартиру.
- Простая. Петров, - сказала старушка.
Вера поблагодарила за помощь. Но её никто не слушал. Бывшие соседки продолжали разговор. Им было не до благодарности малознакомой девушки. Они обсуждали жгучие новости из жизни соседок.
Звонки Вера отложила на завтрашний день. После уговоров Люси. Лучше ночь провести в неведении.
На следующий день она едва дождалась перерыва в работе, удобно уселась на диване и начала обзванивать больницы города. И первый же звонок объяснил все. Да. Лежит такой больной. В травматологии. После ДТП. И назвали номер палаты. Отделение было на первом этаже.
В торговом зале покупатели были удивлены тем, что из подсобного помещения магазина вдруг выбежала молодая женщина, взяла корзинку на колесиках и стала торопливо в неё набирать и напитки, и творог, и конфеты, и пачку печенья, и мыло, и зубную щетку, и салфетки бумажные, и в отделе посуды она взяла ложку, чашку и маленький термосок. Она торопливо за все расплатилась. Потом вышла из торгового зала и подошла к маленькому прилавку в холле магазина с трикотажными изделиями.
- Две пары носков. Тельняшку большого размера. Майку. Махровые полотенца. Три. Салфетки махровые. Тоже три.
Вера зашла в подсобное помещение. Люся оторопело смотрела на подругу.
- Нашелся. В травматологии на вытяжке с ногой лежит в гипсе. Я – к нему! А ты что тут ешь? Пельмени?
Вера без церемоний взяла кастрюльку, и содержимое переложила в термос.
- Вроде бы все взяла, что может понадобиться. Ах, да! Еще в аптеку по пути забегу. Смягчающий крем, гигиенические салфетки. Да ещё журналы почитать по дороге в киоске куплю. Да зеркало. А бритву еще. Мужчина же.
Вера говорила все это почти шепотом.
- А плачешь то почему? Все лицо мокрое.
- Жалко.
- Понятно. Помочь?
- Нет. Я сама.
Больница была рядом с магазином. Почти рядом. Вера не пошла по дороге, она побежала. И прохожие смотрели на неё с удивлением. Красивая молодая женщина с большим пластиковым пакетом в руках бежала куда-то, а по её лицу потоком лились слезы. Её даже окликали и предлагали помощь, но она только делала протестующий жест рукой.
В Приемном покое больницы её долго не пропускали к Андрею. У неё не было бахил. Вера открыла сумку, вынула чистые носки, надела их на ноги, и только тогда придирчивая дежурная пропустила её.
В больничном коридоре Веру остановила медсестра отделения.
- К кому?
- К Петрову Андрею.
- А почему такая заплаканная? Он вне опасности. Подойди к раковине, умойся и приведи себя в порядок. А потом уже заходи. А он никого и не ждет. Говорит, что некому за ним ухаживать. Представляете, прямо на перекрестке машина сбила. Купят права и колесят куда хотят. Так что полежит на вытяжке. Все кости срастутся. Будет, как прежний.
Вера посмотрела на себя в зеркало. Да. Вид был у неё не праздничный. В карих глазах стояли слезы, губы дрожали. Она перевела дух. Вытерла лицо салфеткой.
- Здравствуй, Андрей.
- Привет, Вера!
А в глазах столько радости, столько света, столько надежды, что у Веры и дух перехватило.
- Как ты меня нашла?
- Да вот нашла как-то.
- А я даже позвонить не мог тебе. Телефон разбился вдребезги. Наизусть твой номер я не помню. Он только в справочнике в моем сотовом телефоне был. Так что я тут в одиночестве лежу. А ты на бабочку похожа в этой накидке. На бабочку с голубыми крыльями.
- Скорей, на ангела. А ты на Деда Мороза похож. Бороду стал отращивать?
- Да нет. Просто ничего нет, чтобы привести себя в порядок.
- А вот этим я сейчас займусь!
Правая нога у Андрея была на вытяжке в гипсе, правая рука была тоже в гипсе. Вера действовала очень осторожно. Кровать стояла в середине палаты, и Андрей лежал спиной к окну. Соседская кровать была пустой.
- Ты один в палате?
- Да нет. Сосед есть. Но у него только рука повреждена и небольшое сотрясение. Так он ходит понемногу. Покурить пошел, хоть и ругают за это страшно.
- Ладно. Холодно в палате?
- Да еще отопительный сезон не начался. Прохладно.
- Начнем с того, что бороду сбреем.
Вера распаковала большой пакет. Все, что нужно, она принесла с собой. Андрей примолк. Добрая девушка быстро побрила его, умыла и даже помыла ему голову и насухо вытерла принесенным полотенцем и закутала его всего в другое – большое и теплое полотенце. Она перестелила ему постель, осторожно сворачивая простынь в валик, она вынула её, встряхнула и опять постелила, разглаживая складочки. На простыню она положила другое махровое полотенце, чтобы спинке было помягче. Она провела рукой по его спине и ахнула. Вся спина была в ссадинах!
- Болит?
Андрей поморщился.
- А что же ты доктору или медсестре ничего не сказал?
- Да неудобно по пустякам жаловаться.
- Ничего себе, пустяки.
Вера сходила в ординаторскую, привела лечащего врача, тот осмотрел ссадины.
Пришла медсестра с небольшой тележкой, на которой лежали перевязочные материалы. Она все ранки обработала. Вера смазала спину Андрея смягчающим кремом. И вот оказалось, что несколько минут назад он был в аду, все горело и тянуло и хотелось стонать от боли, а вот теперь боль утихла, и прикосновение маленьких, почти детских ладошек Веры, заставляли почувствовать какое-то странное блаженство. К его телу прикасались и руки пожилой медсестры, но вздрагивал он только от прикосновений рук Верочки. Что за ерунда?
- Теперь я одену тебе эту теплую тельняшку и майку поменяю.
Вера разрезала майку и сняла её. В новую майку в рукав она продела осторожно загипсованную руку, а потом одела её, сильно растягивая горловину, на туловище. Левую руку он продел в вырез сам. С тельняшкой было сложнее. Пришлось её разрезать по одному боку и отрезать один рукав. Вера закутала Андрея в большую и теплую с начесом тельняшку. Он заулыбался.
- Согрелся, наконец-то. А хорошо-то как становится! И где ты наловчилась так ухаживать за больными?
- Горе научило. Отец болел.
Вера помыла Андрею ноги, насухо вытерла их и одела ему теплые носки.
- Ну, теперь я весь, как начищенный самовар. Наверное, даже заблестел и засиял весь. Похорошел?
- А что это ты напрашиваешься на комплименты, как девочка? Похорошел. Но и прежде был хорош!
- Так значит, я тебе нравлюсь?
- Очень.
Вера засмеялась. Она еще и массаж легкий сделала Андрею. А он прикрывал глаза и улыбался.
- А теперь, когда ты в полном порядке, я тебя покормлю. Конечно, нужно было с этого начинать, даже Баба Яга в сказке вначале кормила своих гостей, а потом уже всякие им приключения неприятные устраивала. А я вот действую наоборот!
Вера положила салфетку прямо на грудь Андрея, потом поставила тарелку с пельменями, дала ложку в левую руку, налила сок в стакан.
Два раза мужчину приглашать было не нужно. Аппетит у него был прекрасный. Наконец, согретый и ухоженный, сытый и довольный, Андрей задремал.
- Прости, Вера, но так вдруг легко стало, что ничего с собой поделать не могу. Посиди со мной рядом. Покарауль мой сон. Только не уходи. Не исчезай! Я без тебя - пропаду.
Вера села на краешек кровати, Андрей приобнял её здоровой рукой, пригорнул к себе, взял крепко за руку и мгновенно заснул, но руки так и не разжал. И Вера так и сидела в неловкой позе, но из объятий Андрея не высвободилась. Он обнимал её впервые.
Лечащий врач заглянул с обходом, но увидев такую радостную картину, вышел из палаты почти на цыпочках. Пусть больной поспит. Ему это только на пользу.
Андрей проспал почти полтора часа, и все это время Вера сидела, не шелохнувшись. Когда он проснулся, как от толчка, он опять широко улыбнулся.
- Выспался? Поправляйся теперь семимильными шагами. Как ты меня напугал.
- Не беспокойся! Обязательно поправлюсь. Особенно теперь, когда ты рядом. Мне тебя Бог послал во спасение.
- Это мне тебя Бог послал. Я и сама не заметила, как сильно к тебе привязалась. А когда ты так внезапно исчез, я места себе не находила.
- Да. Вот видишь, какой нелепый случай. И ведь я шел на зеленый сигнал светофора и по переходу, который «зебра» называется. То есть у меня было преимущество. Вот я и шел, и по сторонам особенно не смотрел. А ведь еще в школе учили нас, помнишь? «Через дорогу шагая браво, смотри сначала налево, потом направо!» А я не посмотрел. Вот он и налетел. Он – виновник. Да хоть бы навестить меня пришел или покаяться. И не подумал даже. Ему всего восемнадцать лет. Месяц, как права получил.
Верочка, а ты сходи ко мне на квартиру и возьми денег на расходы. А то ты вон как потратилась. И, главное, найди в ящике компьютерного стола мою записную книжку. В ней номер телефона мамы и сестры. Они ведь тоже потеряли меня, и не знают, почему я на связь не выхожу. Ключи мне здесь отдали. Сумку автомобиль переехал, но ключи расплюснуть трудно. Вот они, в тумбочке лежат.
- Схожу сегодня. Тут же все рядом. Вечером в приемные часы опять буду у тебя. Что тебе принести?
- Молока и булочки мягкой хочется очень.
- Будет заявка выполнена. И ужином тебя домашним накормлю. Мама постарается. Мне на работу пора. Девочки без подмены на кассовых аппаратах сидят. Побегу я.
- И даже не поцелуешь перед уходом?
- Но мы ведь не целовались прежде.
- Ну и что? Как акт милосердия – сострадательный поцелуй.
Андрей смотрел на Веру так серьезно, что было понятно, ни о какой шутке и речи нет.
- Когда-то ведь нужно начинать? Хотя, успеется. У нас вся жизнь впереди.
В последних словах Андрея было какое странное признание. Он что? Собирается с ней всю жизнь прожить? Назвать её своей женой? Сделать предложение? Может быть, даже свадьбу сыграть? Вот Люська от зависти просто дышать на минутку перестанет.
А пусть и подруге повезет, точно так же, как повезло ей.
Вера шла из больницы медленно. Не хотелось уходить. Оставлять Андрея одного. Хотелось повернуть назад, сесть рядом с кроватью в больничной палате и просто сидеть и смотреть на него. Сидеть и смотреть. И все в нем было родным. Он дышал, он ел, он прикасался к Вере, не вызывая никакого раздражения. Наоборот. Хотелось прильнуть к нему, да так и остаться в его трогательных объятиях. Ну и пусть обнимает пока только одной рукой, это ничего, она дождется. Она окажется в его объятиях полностью! Как только гипс снимут, она заберет Андрея к себе домой. У них двор, у них - свежий воздух, у них – уход. И смотреть по сторонам теперь будет очень внимательно Вера за двоих.
- Привера! Привера! – закричал вечером волнистый попугайчик в клетке, когда хозяйка вернулась домой.
- Вот и "Привера" тебе! Скоро твой друг у нас жить будет. Может быть, и другим словам тебя научит. Тебе привет от него. А я так устала сегодня, что отдохну, прилягу на диван.
Вера уснула мгновенно.
- Успокоилась, моя хорошая! Все будет в лучшем виде.
Мама укрыла доченьку одеялом.
- Слава Богу! Встретила свою судьбу. Шла-шла и пришла! И вон как сильно переживает! А в глазах - свет. Значит, опять любит и любима. Так сияют только тогда, когда чувства ответные. Даже расспрашивать ни о чем не буду. Она заслуживает счастья. А я завтра с утра к зятю схожу в больницу. Пирогами его побалую, да и персонал угощу. Кто от пирогов домашних откажется.
- Привера, привера, - почему-то тихонько сказал попугайчик. Как будто и он боялся побеспокоить свою хозяйку.