Похмелье – вещь безжалостная и чинов не разбирающая. Королеву терзает так же злобно, как какую-нибудь, прости господи, подавальщицу. Когда Ундина пришла в разум и услышала какие-то крики снаружи, ей показалось, что веки ей придавили чугунными заслонками. Попытавшись их приподнять, она несколько раз потерпела неудачу. Ладно. Тогда она перестала трепыхаться и попробовала ощущать мир без помощи зрения: она явно лежала на чем-то мягком – пошарив рукой вокруг себя, Ундина решила, что это, скорее всего, кровать. Горячий луч солнца светил ей прямо в лицо, так что даже бисеринки пота выступили на лбу и верхней губе. Утро…
Пора открывать глаза, пора, но как только ей это удалось, она едва не взвыла: яркий свет ножом резанул по глазам и бабахнул в голове медным молотом. Да что ж такое-то, как можно было вчера так нажраться?
С огромным трудом Ундина все-таки приняла вертикальное положение, о чем немедленно пожалела. Но, хочешь – не хочешь, а люди приспособлены для того, чтобы ходить на двух ногах, а не ползать на четвереньках. В это утро это было ее главной проблемой.
Горшок, графин воды, опять горшок, потом вода для цветочков, потом снова горшок, потом она немного полакала из бассейна и отлежалась на пузырьковых фонтанчиках.
- Да чтоб мне сдохнуть! – но тут ей полегчало.
Пусть ноги еще немного дрожали, и пуговицы застегивались не с первого раза, но принцесса Ундина более-менее пришла в себя. И тут ее внимание снова привлекли крики, доносящиеся откуда-то с улицы.
- Что там, опять революция? – она подошла к окну, и сама еле сдержала крик изумления: за ночь снег растаял, и с деревьев на землю падали чудесные золотые листья. Сигизмундов сад был весь покрыт золотом и багрянцем. На мокрые плиты фиолетового мрамора, вымостившие дворцовую площадь, падали драгоценные листы, гонимые ветром, и их тут же подхватывали десятки рук, возносили к небу, кричали, смеялись и плакали.
Ундина замерла. Она родилась зимой и никогда не видела осени, только рассказы старших говорили ей о том, как прекрасна была некогда ее родина. А теперь ее собственные глаза, которые она только что с таким трудом продирала, видели что-то нереальное. Дыхание перехватило, ей захотелось замахать руками, заорать, призывая всех в свидетели, но в ее комнате, кроме нее самой, никого не было.
Скорее, наверх, к Мими, Рыцарю и Марку! Принцесса наскоро оделась и выскочила из комнаты, пугая своими воплями непривычную прислугу – за много лет, что дворец пустовал, профессиональная обслуга успела умереть, и теперь в спешном порядке набрали кого попало с улицы, лишь бы работа хоть как-нибудь выполнялась.
- Вы видели??? Вы это видели, а??? Нет, ну вы это видели???!!! – голосила новоиспеченная королева, снося людей, коней и стены. Она еще плохо ориентировалась во дворце, и не сразу смогла найти дорогу наверх, в кабинет бывшего Правителя. Как ни крути, а именно это место стало сердцем дворца, впитало в себя жизнь, и теперь давало ее происходящим событиям.
Там уже сидела Мими, и госпожа премьер-министр стояла возле окна, внимательно разглядывая происходящее.
- Доброе утро, Ваше Величество, - они обе поклонились, и баронесса Ферро даже сделала попытку встать с кресла, но Ундина вовремя ее остановила.
- Доброе. Сидите уже. Вы видели, что там творится? Это же осень, да? Это осень?
Госпожа Брадаманте улыбнулась:
- Я тоже только что задавала этот вопрос. Подобно вам, я никогда не видела этой страны в своем природном виде.
- А вы-то почему не видели? Сколько вам лет?
- Сорок. Но я из Ландрии, и сюда приехала уже после Белого Дня, так что знаменитая осень для меня тоже существовала только в рассказах. Красиво, правда?
- Потрясающе!
- Я, когда сюда ехала сегодня, чуть из кареты не вывалилась: в это невозможно поверить, но все изменилось за одну ночь! Снег полностью растаял, и эти листья… они везде! Красота просто нереальная.
Баронесса Ферро помнила, как все было, и как должно быть. Девять лет назад она так надеялась, что Орландо умрет, королева войдет в город и все станет как прежде, но этого не произошло.
- Слушайте, а может, этот упырь коньки отбросил?
- Что? – к ней одновременно повернулись и Ундина и Аня.
- Орландо, наверное, помер. Посмотрите, ведь столько лет была зима, и вот вдруг ее не стало. Я еще тогда, когда пыталась заколоть его, все думала – если он умрет, то зима кончится, и вместо Белого Дня в город снова войдет осень. Только я, как всегда облажалась, и этот хмырь остался жив. А тут – ни с того ни с сего и получилось. Вы, часом, не давали команду его прикончить?
Ундина отрицательно помотала головой и посмотрела на госпожу Брадаманте, на лицо которой набежала беспокойная тень.
- Нет, никто такого приказа не давал. Насколько мне известно, вчера ночью бывший правитель был жив и здоров.
- А откуда вам это известно? – нахмурилась Ундина. Но госпожа Брадаманте отмахнулась:
- Это моя профессия – все знать.
- Наверное, достаточно было просто изгнать его. Сковырнуть с трона, так сказать, как старый прыщ! Ну что, мы идем?
- Куда?
- Как куда? – Ундина не могла поверить своим ушам. – Гулять же! На улице красота такая, а мы в четырех стенах сидим!
Госпожа Брадаманте снова улыбнулась вполне ласково:
- Ваше Величество, а вы случайно не забыли, что вы теперь Ваше Величество? И у вас на сегодняшнее утро список аудиенций.
- Чего у меня? – испуганно хрюкнула Ундина.
Первым был король Марк – кто же еще. Он не спал всю ночь, и к утру принял единственно верное решение – ехать домой. В Стране Вечной Осени ему больше было нечего делать. С тяжелым сердцем он покидал Амаранту, но зато вез в страну мир, благую весть, равной которой Драгуната уже давно не слыхала.
- Меня убивает, что вы запомните меня, как подлеца. – Он подошел к Мими, сдерживаясь, чтобы не заплакать. – Столько было всего, а запомнится мое отчаяние и слабость.
- Глупости. Я все помню, и я по-прежнему люблю вас, и все так же кинулась бы вас спасать, если бы здоровье позволило.
- Не говорите мне таких слов, это слишком жестоко.
Ундина тоже была рада, что он уезжает. Марк был хорошим парнем, но немного напрягал ее, она и сама не понимала, почему. Тем не менее, у нее были причины его благодарить, и заключаемый мир, над которым уже трудилось правительство госпожи Брадаманте, твердо обещал, что они еще увидятся.
А пока армия короля готовилась к отходу. Ундина немного постояла и послушала детали прощальной церемонии, но ей это быстро надоело. Скучно как-то было со всеми этими людьми, вечно занятыми делом. Даже баронесса Ферро суетилась, хоть и сидела в кресле Орландо, никуда не двигаясь.
В городе было не так уж много гвардейцев Марка, основная часть армии располагалась там же, где и раньше – на подступах к Амаранте. Поэтому от Ундины ничего особенного не потребовалось, только надеть что-нибудь приличное. Король сам не хотел затягивать прощание, ему хотелось побыть одному и, наконец, все обдумать.
- Я увижу вас еще?
- Если захотите – увидите. Двери моего дома всегда для вас открыты.
- Вы останетесь в Амаранте?
- Скорее всего, да. – Мими поискала глазами госпожу Брадаманте. – У меня есть большой дом в городе, наверное, буду жить там. Но это ничего не меняет, вы можете приехать ко мне в любое место, в любое время.
- Боюсь, вы не очень-то рады будете меня видеть…
- Не нойте. Я буду рада. Пройдет немного времени, и вы думать забудете обо мне и всем, что здесь случилось.
Марк не был в этом так уверен.
Алые флаги с огненной саламандрой развевались под солнцем. Гвардейцы стояли парадным строем, сияя свежевычищенными доспехами – любо-дорого было на них смотреть. Король спустился по ступеням парадного входа, обнял Ундину на глазах у собравшегося народа, и толпа взревела:
- Мир! Мир! Слава! Слава!
Это был впечатляющий момент. А потом к нему подошел Бедный Рыцарь, он поклонился королю, и хотел преклонить колено, но тот подхватил его и тоже обнял.
- Вы мой друг, и я горжусь этой дружбой. Простите, если что побаливает, - он указал на повязку Рыцаря, - я сделал, что мог. Надеюсь, Ирья сможет довести лечение до конца.
- Что вы, Ваше Величество, я вам обязан жизнью. И не только я – все мы ваши должники. Я счастлив, что мне представилась возможность познакомиться с вами, и я до конца жизни буду вспоминать вашу доброту и милость.
Госпожа Брадаманте не полезла обниматься, да и сам король не спешил с выражениями чувств – они обменялись весьма прохладными взглядами. Но у нее была для него объемистая папка:
- Здесь кое-какие предложения, касающиеся Славичского берега и Драгунаты. Это именно предложения, но, надеюсь, они покажутся вам заслуживающими внимания.
Король взял папку и сухо кивнул премьер-министру. Первой его мыслью было немедленно выкинуть ее, но потом он решил изучить ее на досуге, и совершенно правильно поступил, потому что там действительно были предложения о том, как построить большие, современные порты и дороги – и построить их вместе, ибо одному Тридесятому царству это было не по силам. Никто, правда, не знал, что большинство эти планов было разработано правителем Орландо.
Король нарушил все правила этикета, в последний раз поцеловав руку не королеве, а баронессе Ферро, но его это не заботило. Отвернувшись от крыльца, он словно ослеп от яркого солнца, бьющего в глаза, и почти захлебнулся теплым ветром. Ему предстоял путь домой и новая жизнь, которую предстоит жить одному, без всякой надежды. Уж он-то знал, что никакие годы не смогут стереть из его памяти это лицо с горящими глазами и сеткой морщиной вокруг глаз. Когда придет его последний час, он будет видеть его так же ясно, как секунду назад, когда он опустил ресницы и повернул голову.
Ундине подвели лошадь в такой красивой сбруе, какую она отродясь не видела, ловко помогли взобраться в седло, и она взаправду почувствовала себя королевой. Мими стояла на крыльце, по-прежнему ничего не говоря, но когда Ундина уже была готова тронуться, она вдруг проворчала:
- Шапку надень, уши продует.
Королева просияла так, как не сияла ее драгоценная упряжь, схватила у кого-то с головы шапку, натянула ее по самые колени и поскакала вперед. Народ выстроился живой оградой до самых Малиновых ворот, и Ундина не знала, на что ей смотреть в первую очередь: на Марка, который что-то тягуче говорил ей, на позолоченные улицы или на толпу своих подданных.
- У вас очень красивый город, не забывайте уделять ему внимание. Надеюсь, вы не будете против, если я когда-нибудь захочу посетить его как частное лицо?
- Даже если и буду, вас это не остановит.
Ундина подмигнула королю и протянула руку.
– Если что понадобится, пишите, я завсегда рада буду помочь.
Так она и попрощалась с королем Марком и долго махала ему вслед, а потом повернулась и поскакала во дворец. А там ее ждали очередные проводы – Бедный Рыцарь засобирался в лес, в свою башню. Вот уж этого, Ундина, мягко говоря, не ожидала.
- Нормально, да? Только-только все начало налаживаться, а он лыжи навострил! И кто, позвольте спросить, будет моими войсками командовать?
- Ты и будешь. Ты же глава государства, и, значит, главнокомандующая всеми войсками. Сейчас у нас мир, так что в поле выходить тебе вряд ли придется – старайся, чтобы никогда не пришлось.
- Это только сказать легко!
Но Рыцарь заметил, что он слишком стар.
- Я исполнил свой долг, а теперь я хочу вернуться домой в свою башню к своим воспоминаниям. Дорогая моя, ты пока еще даже близко не представляешь себе, как чувствует себя человек восьмидесяти трех лет, поэтому отпусти меня, пожалуйста, я заслужил отдых.
- Но разве обязательно отдыхать в башне? В темном лесу? Ты же можешь жить здесь, в Королевском дворце. Я уверена, что Лия была бы счастлива, если бы ты согласился.
- Давай так: я поеду домой, к жене, а ты дорогу знаешь. Если тебе что-то надо будет, ну или просто соскучишься, то милости просим. До нас не так уж долго ехать.
Он говорил мягко, но с полной убежденностью, которая всегда чувствуется, и с которой спорить бесполезно. Ундина стушевалась, не зная, что сказать. Да и Ирья тоже надумала идти домой, ее утомило это празднование, и ей хотелось вернуться к своему привычному образу жизни.
- А как же я? Вы на кого государство оставляете? Я же дуб дубом!
- Ну, это не самый страшный твой недостаток, - улыбнулась Ирья. - Тебе, девочка, пора своим умом жить, не спрашивая ничьих советов. А если захочешь спросить, спроси то, что у тебя вот здесь.
Ирья ткнула пальцем ей в грудь. Ундина так и не поняла, что она имела в виду, то ли ее доброе сердце, то ли дневники Лии, которые по-прежнему лежали во внутреннем кармане. За ее спиной раздалось осторожное покашливание. Ундина повернулась и обалдела: со своей неизменной папочкой у двери застыл фон Тузендорф.
- Вам чего?
- Извините, Ваше Величество, вы заняты?
- Уже свободна. – Рыцарь с Ирьей поднялись. – Мы пошли собираться, потом еще поговорим.
Ундина только клювом щелкнула. Все ее покинули, она осталась в кабинете Орландо наедине с этим мутным человечком из прошлого, который упорно не желал в него уходить. Она набычилась и плюхнулась в кресло, опершись пальцами о подбородок, совсем как это делал Правитель.
- Слушаю. Зачем вы пришли?
- Итак, Ваше Величество, для начала – обстановочка…
Спустя час Ундина закрыла за ним дверь и вытерла пот со лба. Да катитесь вы все к черту с вашей обстановочкой! Она схватила шляпу с большими полями, чтобы прикрыть лицо, ключ из ящика, и выскочила из дворца через служебную дверь. Кривые переулки петляли, но она неизменно держала направление по шпилю Университетской башни, спешила в Сеймор, на старые склады.
Улицы выглядели праздничными и оживленными, но Ундина ни с кем не заговаривала, ей хотелось побыть в одиночестве. Она хрустнула ключом в проржавевшем замке, и нырнула в подземный коридор, ведущий в Голубиную рощу. Немного темноты и затхлости, и вот, наконец, она уже несется по лесной опушке, вниз и вниз по едва различимой тропинке. А вокруг – такие чудеса, что и в сказке не сказать: листья, желтые, красные, коричневые… Всюду, и даже в небе!
Выскочив на вершину холма, Ундина остановилась и вдохнула полной грудью - светило солнце, было чудесное, прозрачное осеннее утро. От переполнявших ее чувств она сорвала с головы шляпу и запустила в небо. Потом подошла к скромному белому камню с голубем – все-таки Орландо был эстет, он не мог бы найти лучшего места для того, чтобы похоронить принцессу.
Перед глазами расстилалась панорама Плериэля: дымящиеся поля, крохотные деревеньки, и, на самом горизонте, темная гребенка Дремучего леса. Яркими пятнами горели желтые и красные леса, тихо дрожала паутинка на ветке, и неярко грело осеннее солнце – перед Ундиной была целая жизнь. И, как она сейчас понимала, не только ее собственная.
Сейчас, в наступившей тишине ее глазами на мир смотрела принцесса Лия, счастливая снова увидеть эти места. Ундина подняла голову, силясь разглядеть в дальнем облаке ее лицо, а ветер шептал: «Живи. И обязательно будь счастлива».
На землю, кружа, тихо падали осенние листья.