++
Петля давила невыносимо, парализуя переднюю лапу.
Красная пелена бессильной ярости застила глаза, а в окружающем мире не осталось ничего, кроме единственного желания свободы и прочного троса петли, что болюче затягивалась на каждом рывке, отнимая силы… Рывок… Еще один… Ещё…
++
Для случайных гостей в лесу никого нет.
Ну, или почти никого…
Одинокие пичуги, дятлы-бурундуки – такая мелочь не в счёт. Они лишь небольшой придаток общего ландшафта – что-то вроде шевелящихся на ветру листьев папоротника, или осеннего хруста «частокола» молодых дубков.
Настоящий же обитатель леса - невидим... Редкий след выдаст иной раз какой секрет, да и пойди, прочитай его непосвященный.
А Заповедник прячет в себе множество тайн… Прячет – не выдаст… Людям пойди доверь что-то – враз растащат… Хотя сюда лесорубы почти не заглядывают… Разве что по краям…
Исключительность… Заповедник всегда был таким и свято хранил, что принадлежало.
С каким удовольствием избавился бы он навсегда от надоедливых двуногих… Хотя б от тех, что плотным кольцом обложил нынче его границы.
Зверю же не объяснишь, что там, за невидимой чертой и во множественных охотхозяйствах притаился самый опасный хищник… Человек.
Он зачастую убивает просто так – для развлечений… Тешатся людишки кровью – да ладно бы тешились – совесть-то даже у самого бессовестного есть… Иной и спать не сможет, как со взглядом умирающей косули встретится. Глядишь, и не поедет больше на забаву.
Опаснее всего – нажива сиюминутная и тут уж границ нет. Буквально… Сборщики женьшеня. Браконьеры…
Кого только не баюкал Заповедник, кого не укрывал…
***
Как называли его двуногие, он даже не предполагал...
Правда некий контакт был всегда и просыпаясь, иной раз на дневной лежке, он ловил в «обратной связи» досаду или злое их восхищение…
Откуда уж залетело в ту полосатую душу понимание людской природы – неясно. Однако стоило человекам явиться вблизи, как мир неуловимо менялся.
Если б знал Тигр, что означает словечко «Профессор» - многое встало бы на свои места – но он не знал. Лишь досадливая человеческая эмоция, что летела вместе с заповедным ветром в кедровом вершиннике, всегда была одинаковой... - "Профессор!"
За несколько лет он привык к этой незримой связи, даже не подозревая, что про него уже ходят легенды.
Множественные ловушки с «наживкой» из собачек: петли-клетки - он обходил все это, пользуя лишь собственную природную данность. Для него не было секретов, ну или почти не было, что в конечном итоге всегда одно и тоже.
Было в его понимании мира ещё что-то давнее… Забытое… Когда-то (наверняка в других жизнях) он уже соревновался с двуногими. Соревновался-побеждал. Однако то состояние береглось для какого-то безысходного случая – ну, когда выхода уже не будет, а пока ситуация напоминала соревнование.
Хотя какое уж тут соревнование, если ставкой является сама Смерть… Причем в одностороннем порядке… Браконьер-то лишь досадует собственному промаху, да удачливости полосатого…
- Профессор! – кричит человечишка в ночь от очередной ловушки, когда приманка уже бесполезно съедена… - Профессор!!!
Ставка браконьера – неудача, а ставка у Тигра – жизнь! И зачастую не только своя…
В бытие многое не на равных – разве что безопасные фотоловушки, что ставят в заповедниках егеря. Однако Профессор разбирался и с ними, улавливая после досадливость человеков в той же незримой «обратной связи».
- Профессор… - досадовали егеря, рассматривая разжеванную безжалостной пастью пластмассовую коробочку с окуляром, - Профессор…
А двуногие опять недалеко…
Сладковатый запах приманки, вперемешку с общечеловеческой вонью, чуть коснулся ноздрей Профессора, принесенный легким ветерком и четко определил направление.
Игра… Ей подвержены все и Тигр тоже избрал этим утром игру, починяясь вечности соревнования.
Только Игра и участие-выигрыш определяют тебя самого и для тебя самого. Хотя можно и не играть, однако расчетливость – это почти всегда мудрая старость при отсутствии азарта…
Профессор уверенно подминал под себя лесную подстилку, раздвигая мордой сплетения лиан в направлении заманчивых запахов…
Он всегда выигрывал! Всегда! Так будет и сегодня… Хотя что-то неуловимо беспокоило изнутри… Что? Однако азарт, вперемешку с предвкушением дармового лакомства – подстегивал, мешая понять…
Понять? Что?
Вектор запахов упрямо тащил зверя к заброшенной лесовозной дороге на окраине заповедника. Он становился все сильнее… Прямо оттуда – с той стороны…
И это беспокойство… О чем?
Профессор уже бывал здесь и выходил на опушку чуть заметной тропинкой, которых здесь множество. А запах все сильнее и что-то ещё… Совсем рядом!
Опасно!
Зверь не мог знать, что маскируя петли, браконьеры использовали охотничьи достижения «высокой науки» и сегодня проиграл…
Хорошо не попалась шея.
Рывок!
Такое уже было, когда профессору только-только исполнился год.
Еще рывок и рев!
Сейчас не тогда… Упрямая сталь скорее отрежет лапу, чем сдастся… Клятая правая! Тогда в первой петле он лишился когтя, чуть покалечившись – удавка зацепила самый край. Но сейчас…
Рывок!
Красная пелена бессильной ярости застилает глаза. Уже не остается ничего, кроме желания свободы и прочности троса петли, что отнимает силы на каждом рывке…
Рывок… Еще один… Ещё…
И эта ярость, мешающая рассуждать. И память о схватках с двуногими в каких-то прочих жизнях…
Желание схватки все сильнее! И этот запах, который ни с чем не спутать!
Двуногие! Они здесь!
Профессор рванулся навстречу силуэтам, явившимся сквозь кровавую пелену ярости, застилающую глаза.
Двуногие!!!
Рывок! Еще один!
И выстрел с противоположной стороны… Еще выстрел…
Удара в плечо и грудь Профессор не почуял – просто пелена ярости вдруг неуловимо сместилась, однако он не остановился.
Рывок! И петля, скрученная из тросика миллиметров шести, лопнула перед этим напором…
Схватка! Теперь он жаждал лишь её!
Прыжок! Еще!
Хлопок навстречу и малиновое пламя фольшфеера…
Профессор невольно взял левее, но сил уже не хватало… Лапы прогнулись и зверь завалился на бок, оставляя ярость и неосознанное желание драки…
***
- Силен, - рассматривал неподвижного Тигра егерь, - Хорошо успели… Наверняка это ихняя петля… Ну, Уазика за кем гонялись, - что-то завспоминал он.
Двое возможных собеседников молчали. Один паковал духовое ружье, и присев возле Профессора вынимал сейчас из полосатой шкуры обломки шприца со снотворным. Второй же сотрудник Уссурийского заповедника готовился его «окольцевать»…
А Профессор спал… Он снова стал маленьким и под надежной защитой матери игрался сейчас с алым цветком женьшеня, стараясь понять собственные пульсы, что стучались извне все сильней…
Октябрь 2017 г. Иркутск