Молодой мускулистый мужчина с обнажённым торсом бежал по ржаному полю. Спелые колосья приятно щекотали усиками разгорячённое тело. Волевое лицо мужчины, лицо воина, украшенное окладистой иссиня-черной бородой, как у ассирийского царя Навуходоносора II, было обращено к небу. За эту брутальную бороду придворные называли нашего царя-воина «Бобо», что означало «Большая борода». Губы Бобо были растянуты в блаженной улыбке, он знал, что впереди, за косогором, будет река, и он сможет с разбегу нырнуть в её прохладные воды. Ощущение счастья от свободы владения своим телом переполняло Бобо, он любил этот мир – это поле и реку, и ветер, что окутывал его запахом полыни из далёкой степи…
Так думал Бобо. На самом деле он находился в состоянии алкогольного делирия, называемого в просторечии «белочкой». Его помрачённое сознание представляло ему действительность, очень сильно отличавшуюся от реальной. В настоящем мире он был тщедушным костлявым мужичком, из одежды в настоящий момент на нём были только замызганные трусы и ботинки. Борода, однако, была, чёрная и клочковатая. Насмешливую кличку «Бобо» мужчинке дали за его сходство с героем мордовских сказок – маленьким волосатым существом, пугавшим детей неразборчивым бормотанием: «Бо-бо-бо-бо-бо…». Бобо, отнюдь не бежал по ржаному полю, а заплетавшимися шагами брёл по темному коридору общежития в сторону холла, ведя рукой по шершавой стене. Задранное к потолку лицо алкоголика искажала безумная улыбка, глаза его горели адским пламенем сумасшедшего.
Навстречу Бобо, с другого конца общежития, отвратительно ругаясь про себя, крался ещё один герой, юноша огромного размера, заслуженно носивший кличку «Кабан». Сознание Кабана было ясным, оно омрачено было только чувством невыразимой злобы по отношению к нашему бедняге Бобо.
– Найду и пристрелю с-с-с-с-скотину….– подумал Кабан с такой силой, что на миг ему показалось, будто его правая рука сжимает рукоятку пистолета. Юноша, с некоторым удивлением, даже осмотрел свои руки, они были пусты.
– Веня и Гегель правы - Wirklichkeit ist das, was uns unser Bewusstsein gibt [1], – пробормотал Кабан и продолжил поиски Бобо.
Итак, наши герои шли навстречу друг другу, они сближались.
За косогором показалось серебристое русло реки. Вода пела, обтекая гладкие камни.
– На’ра [2]! – гортанно крикнул Бобо и с разбегу кинулся в реку.
В действительности, вместо косогора, Бобо залез на деревянные козлы, так как в холле был ремонт, и без особых раздумий кинулся головой вниз, в лоханку для разведения краски.
Кабан застал уже развязку приключения на ржаном поле. Когда он ворвался в холл на крики и грохот тазиков, то обнаружил несчастную жертву алкоголя в совершенно непригодном для жизни состоянии. И тогда наш добряк, призывая то бога, то дьявола, обтёр истерзанное тельце Бобо от остатков побелки и понёс на руках этого маленького гнома вниз, на первый этаж, где его уже ждала карета скорой помощи. Эта карета и умчала несчастного ассирийского царя на «Канатчикову дачу [3]», в его новое царство.
– Это что, очередной бессмысленный психологический триллер? – скажите вы, и это будет справедливый вопрос. Тут требуются детальные объяснения. Уж слишком много алкоголиков и солипсистов у нас образовалось с первых же строк рассказа, и действительность, к тому же, перемешалась с бредом, хотя в жизни так тоже бывает.
Ну что же, давайте внесём ясность, беспощадную, как в медицинском диагнозе.
Для начала хочу вас успокоить, про беднягу Бобо вы практически больше ничего не узнаете, нескоро покинет он свою юдоль алкогольной печали. Однако запущенная им цепь событий приведёт ко многим удивительным последствиям в умах и сердцах знакомых с ним людей. Так тоже бывает в жизни.
Теперь, согласно заведённой традиции, давайте познакомимся с настоящими действующими лицами нашей драмы. Новые знакомые Бобо, из «Кащенко», назвали бы это анамнезом, ничего страшного.
Кабана вы уже видели, как говорится, во всей красе. Внешне Кабан был страшен. Огромного роста рыжий такой, массивный мужик. Циничный, громогласный и по-своему величавый. Но я в жизни не видел человека, более него одарённого, как бы это выразиться, плодами Святого Духа [4]. Судите сами, из всех он один вызвался идти разыскивать Бобо, когда стало известно, что тот в образе ассирийского царя где-то бегает по общаге.
Вениамин Видивицын. Так претенциозно зовут одного из друзей Кабана, того самого, который ловко выдумывает цитаты немецких философов. Вене с детства внушали, что надо думать и делать всё правильно, и в эти правила входило быть моральным.
– Virtute duce, comite fortuna [5], – твердил себе Веня, став уже взрослым, и жизнь до сих пор оправдывала это изречение Цицерона. Можно сказать, что такая врожденная абстрактная добродетельность практически не оставляла Вене выбора во всех жизненных ситуациях. Он даже не задумывался, выгодно, или нет, ему поступать морально, и не испытывал никаких личных чувств, ни симпатии, ни жалости, к субъекту своего поступка, и также не рассчитывал на благодарность. Вот это свойство характера, эта внутренняя установка, собственно, и явилось движущей силой нашего рассказа.
Миловидный юноша по кличке Рыбка. По мнению Вени, Рыбка был рабом любви, ведь это ему приписывают авторство крылатого выражения: «L'esprit est donn? ? un homme afin de s'?loigner de lui de l'amour. [6]» Лично я до сих пор считаю эту мысль сомнительной. Можно сказать, что гипертрофированное стремление к женскому полу было единственной брешью в моральном облике нашего героя-любовника. Во всём остальном на него можно было положиться.
Ещё в нашей компании была одна молодая девица по кличке «Семёновна». Семёновна обладала сногсшибательной внешностью, смертоносной для любого половозрелого мужчины. Говорят, что, когда Рыбку какие-то новички шёпотом спросили: «Кто эта красавица?» – он с затуманенным взором процитировал:
– Говорят, она может тело твоё - в забытьё,
Ведь тело её - как прополис,
И северный полюс растает
Под нижним бельём…[7]
Да, да, наша красотка была так называемой «роковой женщиной» с авантюрным характером и отличным чувством «чёрного» юмора. Она хорошо усвоила известную мысль Лярошфуко: «Мало обладать выдающимися качествами, надо еще уметь ими пользоваться [8]». Ох, как же безжалостно и беспощадно Семёновна пользовалась этими своими качествами… Потерпите немного, рассказ об этом впереди.
Ну, вот и познакомились. Да, остался ещё я, рассказчик. О себе умолчу. Могу только добавить, что в ту пору я был недостаточно зрелым, чтобы правильно понять происходившее. Понимание пришло позднее, намного позднее. До сих пор я не могу решить, бремя это или награда. Решайте сами, для этого я и пишу этот рассказ.
Кабан явился на следующий день на лекции с потерянным лицом.
– Что такое, дружище? – заглянув ему в лицо, спросил чувствительный Рыбка.
– Да помнишь, вчера ходил я в общагу, Бобо искал? Нашел, verdammt noch mal [9] …. – глухим голосом проговорил Кабан.
– «Белочка» у него, допился, гном проклятый… В «Кащенко» он теперь, бедняга…Представляешь, телега придёт к ректору из психушки! – Кабан охватил голову руками.
Все смотрели на Веню, потому что он был старостой группы.
Веня вздохнул: «Понятно. Пойду, запишусь на приём к проректору, попробую добиться академического, хоть и не по душе мне этот гадский ассирийский царь».
– Ты же знаешь, что это будет правильно? Кроме того, мы все пойдём, поможем, правда, ребята? – спросила Семёновна, пронзая Веню магическим взглядом своих серо-зелёных глаз. Потом она вдруг подсела к нему, ухватила его лицо в руки и повернула к себе.
– Подвиньтесь поближе я вас так… Вы любите меня, и я вас буду… – страстно прошептала роковая женщина голосом Домны Евстигневны10. Веня оцепенел, провалившись в бездонные глубины расширенных зрачков женщины «как прополис».
– Ты бы лучше проректора так загипнотизировала…– пробурчал Рыбка.
– Не переживай, – нараспев произнесла красотка, не выходя из образа, и повернула Венину голову с выпученными глазами в сторону Рыбки как кочан капусты, – это тренировка. На своих полную силу я не даю.
Мрачное предсказание Кабана сбылось, и через три дня «телега» пришла. Поэтому уже вскоре мы, после занятий, рядком чинно сидели в приёмной проректора. Этот властитель студенческих судеб носил беззлобное прозвище «Полстакана», которым был награждён, когда на одном из КВНов попросил придумать рифму к должности замдекана.
Семёновна была в полной боевой раскраске и «на взводе», Рыбка отрешённо смотрел в окно, Кабан бегал кругами по приёмной, Веня следил за Кабаном, как за лошадью на ипподроме.
Возникла критическая ситуация. Кабана надо было как-то остановить, а томительную паузу – чем-то заполнить. Обычно это делал сам Кабан, но сейчас от пережитого волнения и жалости к Бобо он был совершенно непригоден для этой функции.
Веня смело взял контроль в свои руки: «Кабан! Тпру-у-у-у…. Остановись, ковёр протрёшь! Давай поговорим».
– О чём? – Кабан смотрел сквозь Веню.
– О башмаках и сургуче, Капусте, королях, И почему, как суп в котле, Кипит вода в морях… [11] – с досадливым речитативом Веня вцепился в Кабана. – Или лучше, поговорим о морали!
Кабан согласился сесть и тут же затрясся трамвайной дрожью.
– Сам термин moralitas – мораль был введён Цицероном и означает совокупность всех общепринятых традиций в обществе, – начал Веня свой монолог, ради которого, собственно, написан этот рассказ. – Прежде всего, самым логичным было бы предположить, что мораль меняется вместе с обществом и служит, прежде всего, для поддержания его целостности. Так оно и есть, и вы потом согласитесь со мной. И ещё, конечно, было бы наивно с нашей стороны пытаться обсудить все аспекты морали. Поговорим, хотя бы о том, что написано сейчас на лице нашего Кабана, о сострадании.
– Итак, эволюция сострадания.
– Вот ты знаешь, например, Кабан, что в античные времена жалость считалась пороком? Настоящий античный воин не должен иметь сострадания.
– [э псюхэ ту мэнэляу, эхэтэ сэмэра тосус поллюс тrоjans люпамай] [12]…– мелодично продекламировала Семёновна на греческом.
– Отлично, Семёновна! – подхватил Веня. – Именно Гомера чаще всего цитирует Вяземский, когда разбирается в происхождении духовности в своей великолепной книге о её истоках [13]. Гнев, ярость и свирепость – вот добродетели героя того времени. И эти слова Агамемнона подтверждают это, жалость – удел слабых. И всё же, несмотря на то, что предоставление Ахиллесом тела убитого сына Приама для погребения отцу за выкуп вряд ли можно назвать благородным сострадательным поступком с нашей, современной точки зрения, чувство это, видимо, изначально присуще человеку. Зарождение сострадания и жалости в античной морали можно увидеть хотя бы по тому, с какой искренностью оплакивают воины своих товарищей. Более того, Ричард Докинз [14] считает, что нравственное поведение, включающее в себя сострадание и альтруизм, является стандартным эволюционно выгодным поведенческим шаблоном, основанным на генетическом родстве людей, на реципрокных, взаимовыгодных то есть, отношениях из расчёта на последующее возмещение, на приобретении репутационных преимуществ, а также на повышении общественной значимости при помощи саморекламы. Этот шаблон, который изначально использовался только внутри небольшого племени, действительно состоявшего из родственников, в силу резкой, сверхскоростной в масштабах эволюции, экспансии людей по всему миру, «ошибочно» распространился на всё человечество. Докинз оправданно называет эту ошибку драгоценной и прекрасной. Вот таким образом, мы являемся свидетелями благословенного процесса переноса группового «инстинкта родственной доброты» в область культивируемой общественной морали, и тому есть не только исторические, но и биологические подтверждения. Мы, друзья мои, неизбежно добреем!
– Вот поэтому наш добрый Кабан так переживает за Бобо, хотя они, слава богу, не родственники, Веник готов рискнуть собственной репутацией, и я даже боюсь подумать, на что готова Семёновна! – заключил Рыбка.
Семёновна прожгла лазерным взглядом нашего женолюба и уже набрала в грудь воздуха для изречения язвительной тирады, но тут нас, наконец, пригласили в кабинет. Кабан и Рыбка с двух сторон распахнули двери и выстроились по бокам ковра как униформисты в цирке. Вениамин зашёл в кабинет торжественной походкой шпрехшталмейстера. Затем Веня сделал широкий жест и открыл рот, но тут мимо него балетным галопом пробежала Семёновна. Про её мини-юбку Рыбка сказал: «Ух!» – но она была намного короче этого слова. Посреди кабинета Семёновна сделала бойкий книксен и глубоким грудным контральто с ходу ляпнула: «Здравствуйте Пол… эээ…пол у вас очень скользкий, Аркадий Иванович! Помните меня?» Чувствовалось, что Семёновна сегодня «в ударе» и победа будет за нами.
Полстакана встал из-за стола и вышел навстречу.
– Как же, как же, Танечка! Это же вы танцевали Эвридику в постановке Пины Бауш [15]? Я тогда в жюри голосовал за вас, но интриги, знаете ли, интриги…– произнёс он тоном светского льва и продолжил, протянув руку красавице. – Andiamo, mia diletta Euridice! Or non ? tempo di queste tenerezze, ogni dimora ? fatale per noi [16]…
– Ma… un sguardo solo [17]…– скромно отвечала наша Эвридика, потупив глазки.
– А мы же к вам по делу, – игривым тоном тут же продолжила девица, – товарищ наш в беде, знаете, наверное?
– Да уж, слышал. Студент четвёртого курса … – тут Полстакана озвучил настоящие имя и фамилию Бобо, которые мы в этом рассказе приводить не будем, чтобы он не отомстил нам в следующей жизни. – По моим сведениям из «Кащенко», наш ассирийский царь уже э-э-э-э… вернулся в двадцатый век и вполне, так сказать, осознаёт нашу грубую реальность. А реальность такова, что, в соответствии с правилами нашего ВУЗа, за поведение, порочащее честь советского студента, он должен быть отчислен.
– Как? – огромные влажные глаза Семёновны расширились до пределов, дозволенных им природой, голос её задрожал. – Вы отчислите несчастного Бобо? В тот момент, когда весь мир против него? И девушка от него ушла…
Семёновна сжала руки и опустила лицо. Она недвижно стояла возле окна в третьей позиции, подчёркивающей красивую округлую линию бёдер, послеполуденное солнце освещало её лилейные плечи и лежащие на них светло – каштановые растрёпанные волосы. Сама Пина Бауш не смогла бы поставить эту сцену лучше. Все замерли, я тоже любовался девушкой.
– А я вот слышал, что девушек у вашего несчастного Бобо две, и обе они регулярно навещают его. Так что не очень-то он и страдает, – вкрадчиво проговорил Полстакана.
Тут вперёд выступил Веня: «От имени всей группы просим, из гуманных соображений, не разрушайте судьбу… А мы на поруки возьмём, под жёсткий контроль, ни капли, честное слово! Правда, ребята?»
Кабан и Рыбка дружно закивали.
Полстакана скривился и с сомнением покачал головой.
Тогда самозваная Эвридика, виляя бёдрами, неприлично близко подошла к Полстакана и, заглядывая тому в глаза, голосом, полным страдания, произнесла: «Ma perch? sei s? tiranno, perch? sei s? tiranno [18]?»
– Ладно, пусть учится, – сдался Полстакана, не отрывая глаз от декольте Семёновны, – но мы все, особенно я, ещё пожалеем об этом решении.
Итак, Бобо был спасён, мы откланялись и вышли. Все, кроме Семёновны, которая задержалась на пять минут, а потом присоединилась к нам с красным от злобы лицом.
– Tutti i capretti [19], – коротко резюмировала она произошедшее.
Рыбка боязливо отодвинулся от неё, девушка сверкнула на него глазами и, вдруг зашлась своим чудесным серебристым смехом: «Не бось, не обижу, я добрая!»
– Добрая - добрая, добрая - добрая… – голосом кликуши радостно подхватил Веня и с улыбкой на лице закружился вокруг новоявленной Домны Евстигневны.
– Кабан! У меня от Полстакана сознание сузилось до размеров стакана… – устало посетовала добрая девица.
– Пойдём, дорогая, – расслабившийся Кабан обнял Семёновну за плечи, – вкусим слёз греха и расширим сознание, чтобы вместило оно всю безмерную доброту нашу к ближнему своему!
Я тогда не очень задумывался над смыслом произошедшего, я просто смотрел на радостные лица друзей, смеялся вместе с ними и понимал, что жизнь устроена так, что люди со временем становятся добрее, и это хорошо…
[1] Действительность - это то, что подсовывает нам наше сознание (нем.) – Кабан был уверен, что это цитата из Гегеля, на самом деле фразу выдумал Вениамин, когда спорил с Кабаном о солипсизме.
[2] Река (ассирийский).
[3] Московская психиатрическая больница № 1. Может быть, вам и необязательно это пояснять.
[4] Набор христианских добродетелей (апостол Павел 5-я глава послания к галатам).
[5] Когда добродетель - проводник, счастье - спутник (лат. Слова из письма Цицерона).
[6] Ум мужчине дан для того, чтобы сойти с него от любви (фр.) Рыбка считал, что о любви можно говорить только
на этом изящном языке. Чушь, конечно. Русский для этого тоже подходит.
[7] Группа Ундервуд «Машина динамо» 2005 г. Ну, да. Анахронизм. А кто-бы в 70-е так спел?
[8] Ларошфуко Ф. (1994) Мемуары. Максимы. М.: Наука.
[9] Черт его возьми (нем.) Кабан часто ругается по-немецки, он считает, что так это звучит приличнее.
[10] «Женитьба Бальзаминова» (реж. К. Воинов, 1964).
[11] Кэрролл Л. (1978) Алиса в стране чудес. Алиса в зазеркалье. М.: Наука.
[12] Слабый душой Менелай, ко троянцам ли ныне ты столько Жалостлив? (греч.) Гомер. Илиада 6/55
[13] Симонов П. В., Ершов П. М., Вяземский Ю. П. (1989) Происхождение духовности. М.: Наука.
[14] Докинз Р. (2015) Бог как иллюзия. М.: КоЛибри. Анахронизм, но пропустить
рассуждения Докинза по данному вопросу просто аморально.
[15] Петров П.К. О творчестве. 2016 г.
[16] Пойдем, моя любезная Эвридика! Сейчас не время для этих нежностей, каждое промедление гибельно для нас. (итал.) Слова из либретто оперы Глюка «Орфей и Эвридика».
[17] Но… только взгляд один… (итал.) оттуда же
[18] Но почему ты так жесток, почему ты так жесток? Но почему? (итал.) оттуда же.
[19] Все мужики – козлы (итал.) – дадим Семёновне право на собственное мнение.