«Слово о полку Игореве» в переводе С.П. Кораблёва и «Тарас Бульба» Н.В. Гоголя
Н.В. Гоголь на протяжении всей своей творческой жизни уделял внимание изучению истории Древней Руси, народного творчества и памятников древнерусской литературы.
Неизменной любовью Гоголя пользовались народные песни об историческом прошлом Отечества.
Под их влиянием была создана юным Гоголем поэма «Россия под игом татар», посвящённая значительному периоду русской истории, который нашёл наиболее полное в поэтическом отношении выражение в знаменитом памятнике древнерусской литературы, найденном в самом конце 19 века А.И Мусиным-Пушкиным в Ярославле и опубликованном в 1800 году в Москве.
Возможно, уже во время обучения в Нежинской гимназии Гоголь читал издание памятника древнерусской литературы «Слово о полку Игореве», мотивы которого очень ощутимы в одном из самых знаменитых созданий творческого Гения Гоголя - повести «Тарас Бульба».
Непосредственных свидетельств о высказываниях великого писателя и учёного-историка по поводу памятника, записей о нём в дневниках и книжках, в конспектах лекций и уроков нет.
Однако, исследователями творчества Гоголя, и не только ими, принято «приписывать» ему знание древнерусского памятника.
Академик Д.И. Лихачёв отмечал в предисловии к изданию «Слова о полку Игореве», которое вышло в серии «Народная библиотека» в 1967 году: «Небольшой памятник, посвящённый горестному поражению русских в походе против половцев 1185 года, оказался одной из самых больших и радостных побед русского слова.
Красотой «Слова» были упоены люди безукоризненного вкуса: Жуковский, Пушкин, Белинский, Гоголь, а в ХХ веке – Блок, Бунин и многие советские поэты и писатели.
Сила любви к Родине, к Русской земле покоряет читателей «Слова». Чувство это пронизывает собой всё произведение, проступает в каждой строке».
В число ближайших друзей Н.В. Гоголя входили В.А. Жуковский и М.А. Максимович – авторы переводов «Слова о полку Игореве» на русский язык. По всей вероятности, тема памятника затрагивалась в разговорах Гоголя с переводчиками.
Чрезвычайно интересно издание «Слова», вышедшее в Москве в 1856 году, как книга, которая непременно бы вошла в круг чтения Гоголя, если бы он дожил до её выхода в свет. Книга напечатана в типографии Московского университета. Автор перевода, вступительной статьи и комментариев С.П. Кораблёв.
С.П. Кораблёв упоминает в предисловии к «Слову» авторов многочисленных уже тогда переводов памятника в прозе и стихах.
С любым таким изданием, выпущенным до 1852 года, называемым С.П. Кораблёвым, мог быть знаком Гоголь.
Это, прежде всего, первое издание, вышедшее в Москве в 1800 году под названием «Ироическая песнь о походе на Половцев удельного Князя Новгород-Северска Игоря Святославича, писанная старинным русским языком в исходе ХП столетия с переложением на употребляемое ныне наречие» (орф. современная – авт.) в переводе А.И. Мусина-Пушкина, с участием А.Ф. Малиновского и Н.Н. Бантыш-Каменского.
Далее С.П. Кораблёв перечисляет последующие переводы в прозе: А.С. Шишкова, Я. Пожарского (Спб., 1819), Н. Грамматина (М., 1823), А.Ф. Вельтмана (М., 1833), М.А. Максмовича (Киев, 1837), Д. Дубенского (М., 1843). Затем – стихотворные переложения: Серякова (Спб., 1803), Палицына (Харьков, 1808), Язвицкого (Спб., 1812), Левицкого (Спб., 1813), Грамматина, Деларю, Минаева (Спб.,1846), Мея (М., 1850).
Упоминаются С.П. Кораблёвым и переводчики «Слова» на иностранные языки. Среди них нужно отметить перевод на богемский язык Вацслава Ганки.
Особо выделяет С.П. Кораблёв переводы памятника С.П. Сахаровым (Пятый том Песен Русского народа, Спб., 1839)) и изданные в Москве в 1846 году неким Г. «Примечания на Слово о Полку Игоревом», включающие 252 примечания.
Сюжет древнерусского памятника был чрезвычайно созвучен Гоголю, с детства наметившему в своём творчестве тему, к которой постоянно обращался на протяжении писательской жизни. Это тема двух братьев, нашедшая наиболее яркое воплощение в образах Остапа и Андрия и братьев Платоновых – героев второго тома «Мёртвых душ».
Гоголь начал развивать эту тему в самых ранних, не дошедших до нас произведениях («Две рыбки», «Братья Твердиславичи»).
Интересно, что на полях принадлежавшей ему Библии писатель оставил единственный рисунок на эту же тему.
Как равную по значению теме кровного братства следует выделить в творчестве Гоголя тему братства духовного, то есть братства славянского. Квинтэссенцией двух тем стала повесть «Тарас Бульба».
Ранние эскизы «Россия под игом татар» и «Братья Твердиславичи» явились для писателя отправными пунктами для художественного творчества в этом направлении в его зрелый период.
Сохранились многочисленные выписки Гоголя на темы истории Древней Руси и славянства. Особенно интересен отрывок <Наброски очерка о славянах> из Византийских хроник: «Что славяне были мало воинственны и певучи, доказательство ответ, данный греческому императору тремя славянами, схваченными царскими телохранителями, которые были без оружия, а только с гуслями. – Мы славяне, - говорили они. – Гусли имеем при себе для того, что не привыкли носить оружие. Да и нет совсем железа в нашей земле. Оттого мы живём в тишине и мире, играем на гуслях, не умея играть на трубах, ибо, не зная совсем войны, музыку мы считаем лучшим нашим упражнением. … Когда полководец Пётр, в 14 лето царств<ования> Маврикия (596) послал для преследования славян отряд из 1000, он встретил скоро славян, идущих с добычею. Увидавши греков и не видя возможности избежать их, они поставили телеги около себя, жён и детей спрятавши в середину». (Т.8, С.С. 8-11)
Эти отрывки интересны тем, что в первом звучит тема вещего Бояна – героя «Слова о полку Игореве»: «Боян же, братия, не десять соколов на стадо лебедей пускал, он вещие персты свои на живые струны вскладывал» (пер. В.А. Жуковского), трансформировавшаяся в «Тарасе Бульбе» в тему бандуристов, живших в Запорожской Сечи и воспевавших подвиги запорожцев.
Второй отрывок стал одним из эпизодов «Тараса Бульбы»: именно этот приём обороны славян от врагов описал Гоголь в повести «Тарас Бульба» («Миргородская» редакция), как одну из тонкостей боевого искусства запорожских козаков: «Видя возможность дальнейшего отступления от такого множества, он, с обыкновенным своим хладнокровием, дал повеление сдвинуть обоз в кучу и окружить его несколькими рядами запорожцев. Этот маневр считался совершенством казацкой техники и возбуждал всегда удивление даже в самых глубоких теоретиках тогдашнего военного искусства. Его цель состояла в том, чтобы скрыть тыл. Тут казаки никогда не были побеждаемы: окружая обоз непроломною стеною, они со всех сторон были обращены к неприятелю».
В свою очередь, влияние повести «Тарас Бульба» сильно ощущается на перевод «Слова» С.П. Кораблёвым. Нет никаких сомнений в том, что современник Гоголя - переводчик «Слова о полку Игореве» читал повесть великого писателя.
Перевод С.П. Кораблёва – это больше перевод этнографа и историка, чем филолога. Именно этим он и интересен.
С.П. Кораблёв занимался как этнограф изучением Русского Севера. Наиболее известные его сочинения на эту тему: «Этнографический и географический очерк г. Каргополя Олонецкой губернии, с собранием тамошних слов». М., 1851 г. и «Очерк нравоописательной этнографии г.Онеги Архангельской губернии, с собранием онежских песен и реэстром слов, отличающих тамошнее наречие». М., 1855 г.
Кстати, в Онежской губернии рассказывают красивую легенду о сотворении мира, центральными персонажами которой являются белый и чёрный гоголи.
Белый гоголь – это Бог, а чёрный – Сатана.
Тема белого гоголя рефреном звучит в «Слове о полку Игореве», и образ его «всплывает» в эпилоге повести «Тарас Бульба» в картине украинской природы, скорбящей по казнённому поляками Тарасу.
Личное имя Боян С.П. Кораблёв предлагает обозначать как «Ян»: «Все гг. переводчики усердно в чтении имени древнего поэта, точнее, кажется, рассказчика преданий о древних происшествиях, видят, следуя чтению М. Пушкина, какого-то мифического Бояна, а г. Н. Полевой называл даже Баюна, производя это слово от корня глагола баять, тогда как по догадке г. Вельтмана, читать Яна, доброго, (почтенного) старца, известного по благодарным воспоминаниям летописцев за сообщение им древних преданий, кои они вносили на свои пергамены; это тем вероятнее, что при чтении Бояна вместо Яна употребительнейший у певца союз бо совершенно уничтожается при этом имени». (С. 5)
Таким образом, из комментариев С.П. Кораблёва, из его ономастических изысканий по поводу значения имени «Ян» мы узнаём об одной из возможных версий происхождения фамилии Гоголя, звучавшей ранее как «Гоголь-Яновский», а ещё раньше как «Яновский».
А.А. Черкашин следующим образом выстраивает основную ветвь родословного древа Гоголя: Евстафий (Остап) Гоголь (? – 1674) – Прокофий (Андрей) – Иван (Ян) Прокофьевич – Демьян Иванович Яновский – Афанасий Демьянович Гоголь-Яновский (1738-?) – Василий Афанасьевич Гоголь-Яновский (1777-1825) – Николай Васильевич Гоголь (1809-1852).
Поскольку о. Феодор Бухарев сравнивал Гоголя с пророком Иеремией, следует обратить внимание на комментарий переводчика «Слова» по поводу дня солнечного затмения, который пришёлся на день, когда отмечалась память этого пророка.
Впрочем, комментарий взят из отлично знакомого Гоголю Карамзина: «Мая въ 1 день, на память святого Пророка Иеремии, въ среду, на вечерни, бысть знамение въ солнци и морочно вельми яко и звезды видети человекомъ; в очью яко зелено бяше и въ солнци учинися яко месяцъ; из рогъ его яко угль жаровъ исхождаше. Ист. Гос. Рос; т.Ш, прим. 67» (С.9)
В комментариях С.П. Кораблёва к «Слову» явно звучит родственный православный акцент, столь свойственный Гоголю как автору «Тараса Бульбы».
В частности, это касается эпизода поединка Мстислава с Редедей: «…Редедя был велик и силён. Мстислав уже начал изнемогать и видя беду, сказал: «Пречистая, Богородица помоги мне! Если я его одолею, то построю церковь в Твоё имя» сказавши это он ударил Редедю объ землю…» (С.7)
Чрезвычайно любопытны и другие комментарии Кораблёва к переводу «Слова о полку Игореве». В них переводчик касается тем, актуальных для понимания исторического контекста повести Гоголя «Тарас Бульба», и, главным образом, экстерьера, в котором разворачиваются события повести Гоголя и «Слова».
Прежде всего, это Дикое поле, границы которого разные географы определяют по-разному, расширяя их до Тулы и Воронежа или сужая до Причерноморья. Земля эта, по мнению С.П. Кораблёва имела: «Характер земли дикой, обитаемой кочевниками, а не оседлыми жителями…» (С.16)
Из географических названий интересна трактовка С.П. Кораблёвым названия острова Хортица, являющегося основным местом дислокации запорожских козаков: «…Хорсъ, Корсъ, или как в летописи св. Дмитрия Ростоваго, Корша, - у язычников почитался за покровителя или охранителя границ». (С.55)
Хортица является одним из основных мест действия «Тараса Бульбы». Известно, что все запорожские козаки имели прозвища. У Кораблёва находим информацию и на эту тему: «В древности, как видно, было в обычае характеризовать князей и вообще людей замечательных, особливыми прозвищами: это обыкновение между простым народом и доныне не совсем вывелось» (С.25)
Интересно нам и изыскание С.П. Кораблёва по поводу географического нахождения местечка «Римъ», где происходит одна их сцен «Слова»: «Но вот зло: князья, не помогши мне, прежнее время воротили. Вот у Римъ кричатъ под саблями половецкими а Владимиръ под ранами…» (С.43).
С.П. Кораблёв пишет в примечании: «Римъ ныне Ромны, уездный городъ Полтавской губернии».
Полтавская губерния, как известно, включала в себя Миргородский уезд. А Тарас Бульба был миргородским полковником.
Таким образом, действие «Слова» разворачивалось в тех местах, откуда были родом главные герои «Тараса Бульбы»: Тарас, Остап и Андрий.
В комментариях к «Слову о полку Игореве» С.П. Кораблёв разбирает, кроме личных имён, понятия, тесно связанные с тематикой «Тараса Бульбы»: «куръ», «шеломъ».
«Куръ объясняли различным образом; но ясно, что это слово здесь значит: дымъ, курень, (жильё); в козачине были атаманы куренные» (С.54)
Поскольку в «Тарасе Бульбе» Днепр, а в «Слове» реки Каяла, которую С.П. предлагает именовать Каниной, Сулла и Дон являются основными символами, несущими экзистенциальную нагрузку, посмотрим, что написано у Кораблёва в примечаниях по поводу одного из ключевых образов памятника: «Кажется здесь следует читать не шеломомъ но просто шеломъ Дону. т.е. пить на средине реки воду, которая всегда там бывает чище, чем у берегов… при том пить шеломомъ или шеломъ Дону не означало ли у наших древних князей какого либо освящённого верованием обычая? На пр при назначении границъ это могло значить напиться своей, а не чужой воды; иначе, если бы оно было простое утоление жажды, то летописцы не говорили бы о таком важном обстоятельстве. Впрочем здесь слово шеломъ будет ли принято за середину реки или за шлемъ, отъ этого смыслъ не исказиться. Замечу только, что слово шеломень употребляется ещё при названии средины реки или озера Олонец. Губ. Въ: г. Каргополе…» (С.10-1).
Таким образом, примечания С.П. Кораблёва к «Слову о полку Игореве» существенно обогащают наши сведения, необходимые для понимания исторического контекста и художественных особенностей повести Гоголя «Тарас Бульба».
Библиография:
1. Собрание сочинений Н.В. Гоголя в 6 томах. М., 1959
2. Собрание сочинений Н.В. Гоголя в 9 томах. М., 1994
3. Орест Субтельный. Украина. История. Киев, 1994
4. Слово о полку Игореве. М., ИХЛ, 1967
5. Слово о полку Игоревом, Игоря Святославича, внука Ольгова, с переводом в прозе и примечаниями. С.П. Кораблёва. Москва. В Университетской Типографии. 1856
6. Н.В. Гоголь. Тарас Бульба. Автографы, прижизненные издания. Историко-литературный и текстологический комментарий. М., 2009
7. Родословное древо Николая Васильевича Гоголя, составленное пушкинистом-исследователем А.А. Черкашиным. Журнал «Лазурь», 2002, № 10, с.24-25
8. Владимир Воропаев. Духом схимник сокрушенный… М., 1994
9. Русские духовные писатели. Архимандрит Феодор (А.М. Бухарев). М., 1991