23.
Как много людей… много лиц… слов… как беспощадна память… А такой, как ты был, оказывается, только один. А я и не знала! И вот ты умер. Ты погиб спустя какой-то месяц после той ночи в горах...
Значит, в твоих словах была правда… Твоя смерть придаёт иной смысл твоим словам и поступкам. Смерть… я так много думаю о ней сейчас, она всё время где-то рядом, кажется, нам скоро предстоит познакомиться поближе… встреча лицом к лицу. Давай! Я жду тебя! Я тебя не боюсь! Все говорят: ты выбираешь лучших… Ты был лучший – а я и не знала… ты… ты… ты… ты слышишь ли меня теперь?
Дима писал ей письма по какому-то фантастическому адресу – короткие и бесконечные, на листочках в клетку, на тонкой шершавой бумаге, на казённых бланках… потом посыпался град телеграмм – крики, мольбы – слово! хотя бы слово!.. она молчала. Поток просьб, писем и признаний неожиданно прервался. Но это было всё равно. Она жила далеко, в своём мире, погружённая в тишину.
В прудах плавали рыжие листья. Лиза бродила долго и без устали – по лесу, по лужайкам, глядела на воду, не думала ни о чём. Иногда она останавливалась, обняв дерево, и замирала так, точно прислушиваясь. Отсюда, издалека, чужие бури её не доставали. Казалось там, вдали, идёт спектакль, написанный неумелым драматургом с целью позабавить и заинтересовать одного-единственного зрителя. Но и воображение, и слух, и глаза устали от криков, от ирреальности далёких видений. Наступивший теперь покой был желанен. Он ничего не обещал и потому не обманывал.
А рядом был друг. Он был всегда поблизости – надёжный и молчаливый. Он заботился о ней, как о ребёнке, и ничего не просил взамен.
И небо было синим. Солнце цвело, грело ласково, не обжигая. Мир был тих и прекрасен. В нём вызревала гармония неподвижности. Всякий посторонний звук или движение причиняли боль… Всё-таки ей не хотелось быть жестокой. Напротив, она надеялась внести покой в его душу, а может, в две души? Но нет, мысли о Тане были слишком остры и обжигающи, и Лиза гнала их со страхом ребёнка, увидевшего дурной сон.
В своих скитаниях по лесу, одна или с Феликсом, Лиза иногда достигала такого единения с природой, что, казалось, ещё немного, и она сама превратится в дерево, и руки её застынут неподвижно, отражаясь в тихих водах, и по гибкому телу, обросшему жёсткой корой, никогда уже не пробежит горячая дрожь… никогда… Феликс неслышно подходил сзади, брал её за плечи и уводил домой. Она не возражала, но покорно идя рядом, чувствовала с бесконечной ясностью, что этот покой – не её, она не сможет здесь остаться.
– Ты никогда не снишься мне, – сказала она как-то тихо, и Феликс печально улыбнулся в ответ:
– Это потому, что я всегда рядом.
Лиза покачала головой и умолкла. Так она могла молчать часами, днями, неделями, потому что сама она даже не замечала своего молчания. Душа её была полна. Боль переросла все пределы. Бороться не было сил. Но выход был, она нашла его сама, и когда сказала об этом Феликсу, он едва не расплакался. Он был счастлив, как ребёнок.
– Хорошо! Всё, как ты захочешь!
Его молчаливое ожидание, казалось, было вознаграждено сполна.
– Когда я была маленькой…
– Ты и сейчас маленькая!
– Молчи, не перебивай!.. лет семь, наверное, у меня была мечта: жить в лесу, вдали от людей, в деревянном доме, и чтобы у меня были животные – лошадь, корова, коза, кошка, собака, ну, может, белки-кролики-птички какие, я только хорошо помню корову и лошадь…
– И козу!
– Феликс!
– Так в чём дело? Давай осуществим! Лес есть, наверняка там и домики есть, лесники же живут. Ну, а уж лошадь, коза, корова и собака и вовсе не проблема.
Лиза посмотрела на Феликса – как всегда, он воспринимал её серьёзно. Наверное, только он один. А она? Она воспринимала его серьёзно?
– Давай поженимся! – сказала она. Феликс просто подпрыгнул так, что Лиза едва не упала с дивана. Потом заключил её в объятия без слов и какое-то время сжимал, не давая ей ни вздохнуть, ни пошевелиться. Потом вытер глаза, уселся удобно напротив и сказал:
– Рассказывай!
следующий http://proza.ru/2018/08/05/1006
предыдущий http://proza.ru/2020/10/29/1824
романа "Прощальная прелюдия или Прогулка под дождём"