В моём комсомольском билете в графе месячный заработок стояли тысячи рублей, . Если этому документу верить, то самым богатым комсомольцем всего Советского Союза был Фёдор Тиссен, которого обучали на кратковременных учительских курсах. Мои комсомольские взносы превышали месячную зарплату моих учителей.
Билет мне выдали в восьмом классе, когда мы жили в Казахстане на целине. В нашем классе беспартийных было всего лишь двое: я и сосед наш Витька Киселёв. В тот год был Съезд ВЛКСМ. Нашей классной влетело за то, что она не охватила коммунизмом полностью весь класс. Везде всех охватили , а она вот не охватила.
Пришлочь её выручать. Она дала нам две маленькие книжечки с текстом Устава ВЛКСМ и слёзно попросила наизусть выучить все права и обязанности членов этого союза.
Весна. Воскресенье. Ярко светит солнце, а на улице ветрено и холодно. В Ае сейчас тепло, в лужах солнце отражается, на горе подснежники цветут, Катунь шумит, а тут сухо, серо и холодно. Да ещё ветер. Во дворе у Киселёвых стоит новенький МТЗ. Недавно пригнали.
Мы забрались в этот трактор и принялись зубрить Устав. Окна у трактора большие, в кабине тихо, светло, тепло и уютно.
Читаю: «Всесоюзный Ленинский Коммунистический Союз Молодёжи - самодеятельная общественная организация, объединяющая в своих рядах широкие массы передовой советской молодёжи.
- Самодеятельная. Художественная самодеятельность, что ли?
- Не морочь себе голову. Читай дальше. Не успеем же выучить!
Читаю: Член ВЛКСМ обязан: быть активным борцом за претворение в жизнь величественной программы коммунистического строительства, готовить себя к жизни в обществе, утверждающем на земле Мир, Труд, Свободу, Равенство, Братство и Счастье всех народов, связывать свой труд, учение, воспитание и образование с участием в строительстве коммунизма;
- Ты думаешь это можно запомнить?
- Нам понять надо, а не запомнить.
- Активно бороться за программу строительства. Какого?
- Написано же. Коммунистического строительства.
- Все строителями будут, что ли?
- Строителями коммунизма.
Читаю: Смело бороться против парадности и зазнайства, вскрывать недостатки, сообщать о них в комсомольские органы, вплоть до ЦК ВЛКСМ.
-А чего вскрывать то? Пономарёв зазнайка страшный. И так понятно.
- Вообще говнюк.
- И чё, теперь? Будем на него жаловаться вплоть до Москвы?
- Да на фиг мне это надо?!
- Да брось ты!
- Спросят про права и обязанности, а я ни бе, ни ме, ни кукареку.
На школьном комсомольском собрании мы отчеканили то, что успели зазубрить. Пару вопросов не смогли ответить, но нам сказали, что это не страшно, успеем подучить, через день нас повезут из Чаглинки в райцентр в райком комсомола на утверждение.
Таких как мы с Витькой, не вступивших, но не оступившихся, в селе оказалось ещё одиннадцать человек, все старше нас с Киселём. Чёртову Дюжину повезли в райком комсомола за билетами на грузовике. Билеты вручили в торжественной обстановке. Секретарь райкома комсомола цвёл и пах как жених на свадьбе, рад был, что в его полку прибыло.
Парни решили, что событие это надо отметить и сбросились по рублю. У нас с с Витькой рубля не было, нам это простили, сказали, что на шампанское хватит. Бутылки с шампанским открыли прямо на крыльце универмага, по кругу пошли два стакана, которые нам выдал шофёр грузовика. Это был самый первый в моей жизни комсомольский билет и самое первое шампанское.
Жить на целине была сытнее, но больше года наша семья не выдержала и мы вернулись на Алтай. С целины я вернулся комсомольцем. Комсомольский билет есть, но взносы не плачу. Айский комсорг Лёша Болотов взносы мои не принимал.
Несуразная ситуация сложилась с этими взносами. Их трудно собрать, комсомольцы взносы не платят. Не хотят. Я хочу, но мои взносы не берут. Лёша сказал, что моя учётная карточка из Казахстана ещё не пришла. Потом она всё ещё не пришла, потом Болотов предложил мне вступить в комсомол ещё раз. Я отказался. Два раза свадьбу с одной и той же невестой не играют. Это же фарс. Или?
Болотов отстал от меня. Так я стал не-комсомольцем с комсомольским билетом. Та же ситуация сложилась, когда стал учиться в городе. Моего друга Кольку Коновалова группа выбрала комсоргом.
Колька собирал взносы, по десять копеек с каждого, потом расписывался в комсомольских билетах и утверждал свою роспись штампиком «уплачено». Я в списках членов Всесоюзного Коммунистического Союза Молодёжи не числился, и Колька с меня этот десятик не брал.
Не знаю, как нам с Колькой взбрело в голову подшутить над моим комсомольским билетом. В колонке месячный заработок Колька вывел в моём билете вместо двадцати восьми рублей тысячу.
В следующий месяц нам мало показалось, и Колька приписал мелким шрифтом столько нулей, сколько в графу вошло. Мы очень точно высчитали полагающиеся для таких зарплат комсомольские взносы. Считать мы умели и хохотали над тем, что на одних лишь моих взносах мог бы жить весь комсомол Горного Алтая.
Когда с престола скинули Хрущёва, аж самого Никиту Сергеевича, а он был, как ни как, а самым Первым Секретарём Коммунистической партии аж всего Советского Союза, а не комсоргом группы, мы с Колькой смикитили, что нам за эти «тыщщи» вломят, мало не покажется.
От своего билета я избавился. Жалею. Мог бы доказать теперь друзьям и родне, что в Советском Союзе я был миллионером, зарабатывал по несколько тысяч в месяц и с этих тысяч регулярно платил комсомольские взносы. Не верите? А вот посмотрите в мой комсомольский билет! Видите? Мой портрет, печать, штамп, роспись комсорга.
Будущий молодой учитель и не в комсомоле, такого в то время не было и не могло быть, но со мной именно это случилось. Случай уникальный. Мало того, что я стал в тот год самым молодым учителем математики Алтая, возможно, всей Сибири, но ещё более уникальной была моя беспартийность.
В Онгудайском районном отделении народного образования на меня написали приказ о приёме на работу учителем математики в Хабаровскую восьмилетнюю школу. Заведующая сказала, что мне надо встать на военный учёт в военкомате.
До совершеннолетия мне не хватало ровно месяц, вместо военного билета у меня в рюкзаке приписное свидетельство. Захожу в военкомат и спрашиваю где здесь ставят на учёт призывников.
Пожилой лейтенант оглядел меня с ног до головы, наморщил лоб, в глазах сумятица, как будто хочет решить задачу и не может. Всех допризывников района он знает как облупленных, приезжих тоже видит насквозь, с первого взгляда может сказать кто такой, откуда и зачем в районе появился.
Я же для него тайна о семи печатях. На чабана не похож, на школьника тоже, для студента слишком молод, молоко на усах обсохло, но сами усы ещё не отросли. Не бреется. Откуда выпал и куда направился, непонятно.
- Ну давай сюда свои документы. Куда едешь то?
- В Хабаровку.
- И чё там, в Хабаровке, позволь спросить, ты потерял?
- По направлению еду.
- По какому такому направлению?
- Облоно направило в Онгудайский район, а районо направило в Хабаровку.
- И кого ты собрался учить?
- Два пятых, два шестых класса. Двадцать четыре часа в неделю.
- Поняя-я-ятно. Когда успел учителем то стать? Комсомольский билет давай.
- Билета нет
Лейтенант поднял брови и глянул на меня с очень сердитым удивлением. В точь как моя первая учительница Екатерина Ивановна, когда я ей признался ей, что разорил воробьиное гнездо. Мне тогда поставили двойку по поведению за четверть. Если бы за год, то не перевели бы в пятый класс.
- Чё с билетом? Потерял что ли?
- Нет, выбыл.
- Куда выбыл?
- Из комсомола выбыл.
- Выбыл из комсомола?!!
- Ну да.
- Как так??
- Автоматически.
- Как так, механически?! Ты не комсомолец???!
- Не механически, а автоматически.
Тут я сообразил, что вякнул совсем не то, что надо было. У лейтенанта глаза стали ещё круглее. У меня вдруг тоже дыхание перехватило.
- Да ты, ты... Умник! Как тебя вообще выпустили?!
Пробую объяснить ситуацию. В комсомол вступил в Казахстане, на целине. Вернулся на Алтай. Учётную карточку не выслали. Предложили вступить в комсомол во второй раз. Я отказался играть два раза одну и ту же свадьбу. Эти доводы лишь усугубили моё положение.
- Автоматичеcки он выбыл! Комcомольcкие билеты, проcтреленые, окровавленные, в музеях лежат.
Лейтенант окончательно раccвирепел и взвинтил себя до такого состояния, что нам обоим вдруг стало плохо. Он вытащил cвой партийный билет и начал им размахивать перед моим ноcом:
- Вот мой партбилет! Видишь!? Я его у cамого cердца ношу!
Тут я заорал ещё громче его:
- Чего Вы билетом своим машете!? Это ничего не значит! Уберите его! Я может быть в атаку вперёд Ваc пойду! И вообще, верните мне моё припиcное cвидетельcтво, я не буду работать в Вашем районе! В другой район поеду!
Немая сцена. Лейтенант аж опешил. Театрально, доверительным тоном, так выспрашивают у нашаливших детей какую-нибудь тайну, очень тихо спросил:
- В какой это такой другой район?
- В Уcть-Кокcинcкий.
- Ты, этта, парень, не кипятись. Может быть, тебя твоё начальство в другой-то район и не пустит. Сходи ка в районо, сначала узнай, потом за приписным придёшь.
Заведующая меня быстро осадила и по-матерински, очень ласково, попросила не чудить. Скоро восемнадцать лет исполнится, ведь взрослый уже. Почти.
Я вернулся в военкомат, дяденька лейтенант успел остепениться, я тоже. Нам обоим было неловко друг перед другом. Он поcтавил меня на учёт, при этом долго ворчал себе что-то под нос.
Вторая встреча с тем лейтенантом произошла через месяц при очень курьёзных обстоятельствах. Когда особо прижимало, я спасался от ностальгии в райцентре. Там жил Юрий Васильевич Секачёв, мой друг и сокурсник, вместе эти курсы кончили. Юра был намного старше меня, не голова, а, как тогда говорили, дом советов.
Советы его меня сильно выручали. Мне везло в жизни на добрых и умных наставников. Юра был для меня настоящим гуру. Юра днём работал бухгалтером, а вечерами подрабатывал в вечерней школе, преподавал там математику.
Захожу в школу, как раз перемена была, и прямиком в учительскую. Юрий знакомит меня с коллегами и просит подождать пока пройдёт последний урок. Все разбежались. В учительской я остался один. Взял из шкафа журнал «Вокруг света» и удобно уселся с ним на диване.
Вдруг кто-то стучится в дверь:
- Можно?
- Заходите!
Шёл третий месяц моей работы в школе, в голосе успел появиться особый учительский тон. Этот кто-то на цыпочках крадётся к полке за классным журналом и спрашивает можно ли его забрать в класс.
Не поднимая головы разрешаю, конечно, можно, какие могут тут быть разговоры и... вдруг вздрагиваю. Голос показался мне очень знакомым. Смотрю на вечерника, и мы узнаём друг друга. Это был тот самый лейтенант, который всю войну пронёс свой партбилет у самого сердца.
- Конечно! Конечно, можно!
Я б сквозь землю провалился. И что за манера у этих учителей, посылать взрослых людей за журналом. Сами забудут взять, потом шлют за ним посыльных. Нашли же человека на побегушках. Наверное, дежурным в тот вечер был ученик десятого класса вечерней школы, тот самый лейтенант военкомата. Порядок обязывает. Раз ты дежурный, значит иди и дежурь.
Третья встреча произошла во время сдачи норм ГЗР – Готов к Защите Родины. Я бежал на лыжах десять километров, трасса шла вверх по горе к лесу, обратно бежать было легче. Не хотелось опрофаниться, выложился весь. Лейтенант стоял на финише с секундомером:
- Давай-давай! Молодец! Ну молодец! Не остывай, вспотел весь, иди и переоденься скорей...
Нормальный был мужик, этот старый лейтенант. Да и старым он не был. Просто я был тогда ещё салагой, а он был человеком средних лет, фронтовик, ему до пенсии ещё лет десять пахать надо было.
В комсомол я всё же вступил. Второй раз. На третьем курсе пединститута. С тем, вторым моим комсомольским билетом произошло ещё больше курьёзного и очень-очень интересного.