Беглецы торопились как могли, но усыпанная и утыканная камешками, камнями и каменьями долина в темноте казалась непроходимой.
Неверные, пересекающиеся тени всё представляли иначе. Ступая на ровное с виду место, нога то проваливалась в яму, то натыкалась на торчащий из земли булыжник, а всматриваясь в дорогу, путники через минуту налетали лбом на очередную глыбу высотой в человеческий рост.
Гришка только из-за Айгуль не срывался на мат, а Илья видел, что с самого начала всё идёт не по плану и «лунная долина» возьмёт больше времени, чем предполагали.
Но небосвод светлел, идти становилось легче. Вскоре они уже различали вдали и «место встречи» горы с пропастью, и небольшой выступ, козырьком прикрывавший это место.
Гришка обернулся к Айгуль и девушка раскрылась, улыбнувшись ему, как раскрывается цветок навстречу солнцу.
- Бегом? – спросил он.
- Бегом!
Бежать здесь было невозможно в принципе, но милый взгляд, улыбка, голос в миг отогнали сердитое раздражение, вернули бодрость, и путники ускорили шаг.
Когда оказались под козырьком, взошло солнце.
Примериваясь, где лучше заложить шашки, чтобы надёжно, капитально завалило проход, Гришка доставал из карманов боеприпасы и не умолкая делился мыслями.
- Вот смотри, дед. Вот тут, видишь – и тропинка узкая и бордюр совсем низенький. Если куда-нибудь сюда вот, в щёлочку одну штучку положить, - она сразу полдела сделает. И загородку снесёт, да и от тропинки, глядишь, маленько отколет. Как считаешь?
- Отколет, отколет. Ты это… шевелись давай. Вон, рассвело уже.
- Да брось, не паникуй. Они вчера так перепились, - чай ещё сладкие сны видят. Чай, и к обеду не прочухаются.
- Прочухаются, не прочухаются, а ты – шевелись. И так время ушло. В стену-то как заложишь?
- В стену-то?..
Гришка повернулся к скале. Под козырьком и дальше, почти до самого поворота «тело» горы тянулось неровной, изобилующей выступами и провалами поверхностью.
- А чего - в стену? В стену и того проще! Сейчас подсунем вот сюда вот… и вот сюда… и порядок! В лучшем виде осыплется!
Чуть ниже козырька торчал ещё один выступ, меньший по объёму. Если бы удалось отколоть его от горы, он один перекрыл бы проход и тогда уже не страшна была никакая погоня.
Именно этого и хотел достичь Гришка своими манёврами.
Одну из двух оставшихся шашек он втиснул в небольшую щель сбоку от выступа, а другую заложил ниже, с таким расчётом, чтобы и выступ, «заминированный» с двух сторон, не удержался на месте, и от самой скалы открошились камни, дополнительно усиливая баррикаду.
- Вот так! – с довольным видом отряхивая руки, приговаривал он, улыбаясь и подмигивая Айгуль. – Вот теперь – порядок! Теперь – только бульдозером! Да?
Пока продолжалась серьёзная операция, девушка стояла в сторонке, не путаясь в мужские дела. Теперь, когда всё было закончено и требовалось лишь поднести спичку, чтобы неодолимой преградой навсегда отрезало прошлую жизнь, она не чувствовала сожалений.
Её жизнь – её любимый. Рядом с ним везде она дома, а без него и родной дом станет чужим.
Айгуль улыбалась Гришке, он улыбался в ответ. Многое узнав о том, что предстоит ей, желая показать, что готова, девушка шла с открытым лицом. И радостно было видеть это счастливое лицо, знать, что всё плохое - позади.
Насмотревшись в лучистые глаза, Гришка скользнул взглядом по лунному пейзажу за спиной Айгуль, и решительно набрал воздуху в грудь.
- Ну что… Пожалуй, начнём. Вы это, - подальше куда-нибудь, не стойте тут… под стрелой… Дед, бери мешок и давай-ка, отведи её… вон, куда-нибудь туда… повыше туда.
Зная, что только за поворотом их не увидят снизу, с долины, что только там будут они в безопасности, Илья не заставил повторять. Поспешая и подталкивая впереди себя непрестанно оглядывающуюся девушку, он поднимался по тропе, а Гришка, проверяя напоследок, хорошо ли, заложены шашки, всё бормотал что-то себе под нос, давно уже разговаривая сам с собой.
- … а то сейчас долбанёт… хрен его знает… оно, может и не сильно, а может и так, что костей не соберёшь… Как посыплется камнепад, что тогда будем де…
Болтая, он посмотрел вверх, чтобы убедиться, что старик с девушкой достаточно далеко, и уже чиркнув спичкой, как-то невзначай снова глянул на каменную долину.
Меж глыб, петляя и лавируя, как скользкие угри, быстро двигались маленькие чёрные фигурки, издалека похожие на рисованных мультяшных человечков.
- Твою мать… - прервавшись на полуслове, процедил Гришка. – Дед! Скорее давай! Уходите! Уходите к чертям!!
Илья преодолел большую часть крутого подъёма и уже приближался к желанному повороту, когда услышал, как снизу что-то кричит Гришка.
Обернувшись, он тоже увидел погоню и понял, что лучшее, что они могут сейчас сделать – немедленно скрыться за горой.
Но на беду увидела преследователей и Айгуль.
Побледнев, умирая от одной мысли, что там, внизу, всеми оставленный, беззащитный, отдан на растерзание варварам её любимый, её единственный, - бросилась она вниз по тропе.
- Да итишь ты твою… - в досаде шипел Илья, в двух шагах от безопасной черты опуская на землю мешок.
Внимательно наблюдая за тем, что происходит в долине и стараясь держаться ближе к горе, он тоже пошел обратно.
Гришка поджёг шнуры и галопом припустил вверх, когда навстречу ему выскочила Айгуль и упала в объятия.
- Ну чего ты?.. Чего… - говорил он, обнимая и вытирая слёзы, как в половодье, текущие из глаз. – Зачем вернулась? А? Уходить надо. Бегом надо. А? Бегом?
- Бегом… - улыбаясь и всхлипывая шептала девушка и всё крепче прижималась к нему, не в силах отойти, как будто только с ней, только под её защитой он - в безопасности.
Догорел шнур, ударила, толкнула в спину взрывная волна и Гришка упал вместе с Айгуль, накрыв её своим телом.
Тротиловые шашки не вызвали камнепад. Дождавшись, когда перестанет осыпаться сверху песок, Гришка поднялся, поднял Айгуль и, стряхнув пыль, снова посмотрел в долину.
Преследователи мчались со всех ног.
- Ну, теперь - бегом, - решительно глянул Гришка в лицо любимой. – Дед! Уходим! Уходим!!
Старик стоял, вжавшись в стену, и с высоты лучше всех видел, как близко погоня. Убедившись, что взрывы обошлись без человеческих жертв, он отлип от скалы и снова пошел к повороту, туда, где оставил мешок.
Здесь его догнали Айгуль и Гришка.
- Скорее дед! Скорее, мы тут на самом тычке. У них там видал – ружья. Давай… давай мешок, я сам понесу… - торопливо говорил он, опережая девушку и нагибаясь, чтобы поднять с земли поклажу.
В это время снизу раздался выстрел.
Все вздрогнули, Гришка обернулся, испуганно и вопросительно глядя на Айгуль. Но девушка улыбалась. Видя, как все заволновались, она тихо произнесла: «Бегом?..», и шагнула вперёд, к повороту.
- Ну ты тоже это… не отставай, - говорил Гришка, снова пропуская её вперёд и тревожно осматривая с ног до головы, как будто обследуя, нет ли где изъяна.
Вскоре беглецы ступили на знакомую ровную площадку, недоступную для выстрелов с долины. Здесь хранились основные припасы, здесь их не видели преследователи, здесь можно было передохнуть и собраться с силами.
Гришка, положив мешок, с удовольствием осматривался кругом. Пейзаж, который и в серой предрассветной дымке производил впечатление, сейчас, залитый светом, поражал величием.
Казалось, что уходящие в небо гранитные глыбы расступились, открывая необозримый простор. Как прообраз, символ желанной свободы текли вдаль бесконечные потоки лазурного воздуха, обещая, что теперь впереди ждёт только безоблачное счастье, что никогда больше не ляжет на плечи унизительное ярмо, никогда не будет тюрьмы…
Обводя взглядом вольные пространства, Гришка радостно вдыхал полной грудью, чуя, как играет, треплет волосы ветер. Хотелось гаркнуть изо всех сил, крикнуть что-нибудь разудалое, разбудить спящую гору, оповестить, сообщить миру, что победили, вырвались они из ненавистного плена.
- Ай… Ай!
Пройдя поворот, Айгуль продолжала машинально двигаться короткими, мизерными шажками и вдруг начала опускаться, проседать на землю, протягивая руку, как бы желая опереться о воздух.
- Ты чего? Ты чего это?.. – едва успев подхватить её, недоуменно спрашивал Гришка.
Осторожно опускаясь на колени, как ребёнка держал он в объятиях девушку и то пытался улыбнуться, то тревожно, пытливо всматривался в лицо, выискивая объяснение того странного и пугающего, что происходило сейчас.
Айгуль старалась улыбаться в ответ, хотела что-то сказать, но в глазах солёной влагой застыла боль и тёплые, счастливые лучики, казалось, догорали в них.
Дыхание стало неровным, как будто что-то мешало внутри, как будто спотыкалась она всякий раз, силясь набрать воздуха.
- Ты чего… чего это… Дед! Чего это? Ты дыши… дыши… - всё повторял Гришка, беспомощно, по-детски оглядываясь кругом.
Обхватив за спину, он хотел приподнять девушку и почувствовал, что меховая жилетка сзади испачкана чем-то липким.
Жители аула круглый год ходили в одном и том же. Зимой силуэты раздавались вширь из-за дополнительных слоёв тёплого белья, но внешне ничего не менялось. Универсальные бараньи безрукавки служили неотъемлемой частью и мужского и женского гардероба и, независимо от температуры, их по привычке накидывали на плечи, выходя из дома на улицу.
Айгуль зная, как холодно будет на высоте, тоже надела жилетку.
Мохнатая шерстяная изнанка впитала кровь, а маленькая дырочка в спинке почти не была видна на грубой, самодельной замше. Поэтому, идя следом за девушкой, Гришка не заметил ее.
Но от крепких объятий густая, клейкая масса вышла наружу и, вытащив руку, Гришка понял, чем она испачкана.
- Нет… Не-е-е-ет!!!
* * *
Выл, ревел раненым зверем Гришка, не мигая, остановившимся взглядом смотрел в пространство Илья, а лучики погасли и глаза Айгуль, безразлично остекленев, отражали небо.
Старик очнулся первым.
Вспомнил, что только–только вырвались они из заточения, что впереди длинный, опасный путь, что разберут лихие джигиты завал и уже не будет у них форы, не будет поблажки.
Нужно похоронить тело. Это снова задержит. Нужно пройти разрушенный камнепадом участок, который Айгуль называла самым опасным.
Нужно успеть.
Преодолевая оцепенение, он осматривался кругом в поисках места для могилы. Не так-то просто предать тело земле, когда земли, как таковой, нет.
У обрыва он заметил подходящую на вид площадку и, достав из мешка нож, начал ковырять.
Как и повсюду на горе, небольшие фрагменты грунта здесь щедро перемежались разного размера и конфигурации булыжниками. Поэтому «копать яму» означало – обчистив и освободив от земли, один за другим извлекать наружу камни.
Всхлипывая и размазывая по лицу слёзы, подошел Гришка.
- Дай… дай мне.
Он отобрал у старика нож и, отсоединяя, отковыривая очередной булыжник, с такой силой ударял в твёрдую, почти сплошь каменистую почву, что Илья каждую минуту ждал, что не выдержит старое железо, сломается, придёт в негодность единственное их оружие и орудие.
- Суки… ссуки… убью… - рычал Гришка, и сквозь слёзы, мешающие точно направить нож, виделась иссечённая неровностями долина и подвижные, маленькие фигурки, ловко проскальзывающие меж гранитных глыб.
Почему он допустил это? Почему пустил всё на самотёк? Почему в самый опасный момент позабыл, что нужно прикрывать, охранять, не спускать глаз? Почему?
Он ошибся, и они сразу воспользовались этим. Сразу. Не рассуждали, не раздумывали, не примеривались долго. Прицел и выстрел. Один миг. Одной секунды хватило, чтобы похитить, отнять самое драгоценное.
И зачем она теперь – пустая, бессмысленная свобода? На что он будет тратить её?
Распаляясь и растравляя себя, Гришка отковырял тяжелый, крупный камень и силился выкатить его из ямы. Видя, что и тут не удаётся ему, что даже в таком пустяке нет удачи, в ярости бросил, оттолкнул он глыбу обратно и, упав лицом в землю, снова закричал и заплакал.
Илья подобрал нож и продолжил расковыривать яму.
Иногда в углубление на влажную землю капали частицы другой, солоноватой влаги, иногда слышалось натужное кряхтенье и к куче булыжников, выросшей неподалёку, присоединялся новый, солидный экземпляр.
Устав ворочать каменья, Илья сходил к месту, где находился второй «схрон», принёс кружки и один из бурдюков.
Гришка пришел в себя и, хлебнув холодной воды, работал, уже не впадая в истерику.
______________
Садилось солнце, вскользь задевая последними, не жаркими лучами края ямы. Обернув девушку в платок, полностью закрыв лицо и, насколько хватило – тело, Гришка и Илья опустили её на дно.
Таская камни, сначала – мелкие, вместе с остатками грунта, потом более крупные, чтобы не разрушили, не разорили могилу птицы и звери, Гришка думал, что всё закончилось, что незачем куда-то идти, от кого-то убегать, таиться и прятаться, что гораздо лучше было бы ему остаться здесь, рядом с ней.
Он – всё тот же, так же помнит о ней, так же любит. А она? Неужели она забыла? Немыслимо, невозможно! Наоборот. Наверняка она где-то недалеко сейчас, когда успеть ей далеко уйти? Может быть вон с того розоватого облачка смотрит она на них и улыбается. Улыбается одними глазами, так, как умеет только она.
Так зачем ему уходить? Чего искать, если всё, что ему нужно – здесь?
- Не хочу я… не хочу… Слышишь, дед! Не хочу я! Не хочу!! Не хочу я ничего! Не надо! Не надо мне!! Не хочу! Не хочу…
Всхлипывая и что-то шепча, долго лежал он, приникнув к каменному холму, а Илья сидел рядом на земле, смотрел на красное солнце и на две вершины слева от себя, одну высокую, другую пониже.
Место их соединения - перевал, отсюда не был виден. Малая вершина как бы выглядывала из-за большой, соприкасаясь с ней гораздо выше «седла».
Сейчас, глядя на сказочные, нежно розовые в догорающих лучах, величественные красоты, невозможно было поверить, что там, на высоте может ждать их что-то плохое.
Уже стемнело, когда Гришка оторвался от могилы и, уставившись в землю, стал кругами ходить по площадке.
- Ты чего? – удивлённо и беспокойно спросил Илья.
- Хочу веточек найти.
- Веточек? Каких веточек?
- Ну, таких… каких-нибудь… веточек.
- А зачем?
- Крестик хочу сделать.
- Крестик?
- Ну да, крестик на могилу. Ставят же… крестики.
Поняв, что действия Гришки осмысленны и беспокоиться за его рассудок рано, Илья всё равно недоумевал. Кресты ставят на могилы христианам, а традиции в ауле не слишком сочетались с догматами православной веры.
- Она же это… как это… мусульманка же она. Не крещеная.
Гришка остановился и молча смотрел на старика, соображая.
- Да?.. Ну, тогда просто… просто что-нибудь… цветок… или… Да! Вон там, там есть куст, на нем листья красивые.
Он заспешил куда-то в темноту и вскоре вернулся обратно, держа в руках зелёную ветку.
- Вот… вот так… - говорил он, прилаживая ветку между камней в изголовье могилы. - Вот и хорошо.
Илья достал одеяла, которые уходя, захватили они с собой, и, завернувшись в одно из них, измученный переживаниями и уставший, сразу уснул.
Но Гришке не спалось.
То решаясь навсегда остаться здесь, рядом с могилой, то порываясь вернуться и отомстить, он ворочался на жестких камнях, не смыкая глаз. Но и сентиментальную жалость и всплески ярости гасила, перекрывала собой боль утраты. Невыносимая, разрывающая изнутри, во сто крат худшая самой жестокой физической боли, она накатывала волной и Гришка кусал руки, чтобы не закричать.
Измучившись, едва забылся он на рассвете, но тотчас снова открыл глаза, разбуженный возгласом Ильи.
Следующая глава http://www.proza.ru/2017/10/17/231