В начале моей сознательной жизни я всегда был слабым. Что-то внутри меня протестовало против насилия надо мной или кем-то другим. Меня обижали. Я страшно переживал это обстоятельство. Воспитанный на романтической литературе, я всегда хотел быть героем, спасающим слабых, но сам был именно слабым, а не героем. Так было довольно долго, но вот как-то мои родители сказали мне о том, что в спортивном комплексе Политеха (так тогда называли спорткомплекс Политехнического Института) есть детская секция борьбы САМБО. В то время из более-менее пригодных для использования в качестве самообороны видов спорта были только САМБО и бокс, который мне никогда не нравился.
Путь мой в секцию САМБО был долог. Когда я про неё узнал, группы уже были набраны. Я несколько недель стоял и смотрел с улицы, как тренируются счастливчики, успевшие туда записаться. Тренер заметил меня, трудно было не заметить паренька, каждую тренировку стоявшего около окна зала, и позвал на тренировку, как только из группы выбыл первый же ленивый и недисциплинированный воспитанник. Это было счастье.
Я бросился в тренировки, как в омут с головой. Истязал себя до потери сознания. Это не рисовка, так оно и было, я реально терял сознание от перегрузок. Цель – стать сильным и уверенным в себе человеком, оправдывала любые средства. Мои родители (царство им небесное!) сразу поняли, как много для меня значит эта секция, и стали меня кормить «на убой» специальной особо калорийной пищей.
Я был просто одержим, изматывал себя так, что еле мог доползти до дома, но был при этом абсолютно счастлив. Сейчас я сам удивляюсь тому, как я жадно тогда цеплялся за любую возможность себя чем-то нагрузить.
Всё это было при социализме. У этого забавного строя было много ритуалов и обычаев, которые сейчас кажутся странноватыми. В моей школе я должен был получить рекомендацию от учителей, что я не хулиган и мне можно становиться сильным. Признаюсь сразу, сейчас подобная практика была бы тоже не лишней, но деньги и нравственность – вещи несовместимые.
Весть о том, что этот хлюпик (то есть, я) решил стать самбистом, как тогда уважительно называли тех, кто занимался этим видом спорта, просочилась в ученическую среду. Сразу скажу, наш класс был сформирован отнюдь не из самых прилежных учеников. Были там и откровенные хулиганы, что при тогдашнем обязательном среднем образовании для всех детей СССР не было удивительным. Один из них, просидевший уже пару раз «на второй год» за «успехи» в обучении, и стал тем испытателем, который решил установить, насколько я стал опасен, в связи с моими занятиями спортом.
«Поединок» проходил в физкультурном зале. «Шестёрки» расстелили «маты» и вытолкнули меня на арену.
Я никогда так раньше не боялся. Мой соперник был на 2 года старше меня, вдвое сильнее и выше на голову. Репутация его была и того круче – самый отпетый хулиган в школе, которого побаивались все. Однако, мне деваться было некуда, народ ждал зрелища, а для меня это было что-то вроде экзамена на зрелость и мужественность.
Поединок происходил забавно, впрочем, это я сейчас так говорю – тогда боялся ужасно. После того, как я ухватил соперника за пиджак, я вдруг понял, что он сам меня ужасно боится, не понимая, чего от меня ждать. На кону была его популярность в среде хулиганов, а с самбистами он доселе дела не имел.
Я привычно ухватил рукава его пиджака снизу выше локтей и для проверки устойчивости дёрнул вниз. Результат удивил – он совсем хило держал руки, да и в коленках был слабоват. Мой лёгкий провокационный напор вызвал ожидаемое сильное сопротивление со стороны более сильного соперника, мне оставалось только перехватить его за воротник, резко присесть и, выставив вперёд правую ногу, запустить его «с опорой ногой» через свою голову. Ужасно криво и косо (За 2 недели многому не научишься), но он кувырнулся через голову и упал. Дело сделано, эффект был грандиозный. С тех пор и до последнего моего учебного дня в школе я был неприкасаемым.
Во всех потасовках мне отводилась роль удерживающего двух противников, что было не сложно, а мои одноклассники меня старались не задевать. Самбистская хватка за куртку много давала преимуществ в школьных свалках. Мои руки не мог разомкнуть никто, я просто ухватывал пару «противников» за пиджаки (такая тогда была школьная форма), и они оказывались блокированы до тех пор, пока я не решал, что их можно отпустить. Сами понимаете, для школьной среды это было поводом гордиться собой и иметь успех у юных дам.
Шло время, я продолжал себя истязать. Сила моих рук уже становилась легендой. Мой захват не мог разорвать никто. Постепенно я становился самым неприятным партнёром для схватки, меня избегали. Тут, правда, был один момент – я никогда не любил соревнований. Мне было неприятно участвовать в шоу, где кто-то обязательно оказывался побеждённым. Гораздо позже я узнал, что такая философия не была моим изобретением, и многие настоящие мастера избегали соревнований, считая, что они обижают слабых и портят психологию сильных.
Одним словом, я не стал спортсменом в общепринятом понимании этого слова, я просто стал сильнее всех моих товарищей по тренировкам, и они это прекрасно понимали.
Прошло ещё довольно много времени. Мои тренеры отстали от меня, не надеясь с моей помощью поднять статус своей группы. Я стал потихоньку помогать в тренировках самым слабым, но моя методика не находила большого количества поклонников, слишком много надо было работать, а это мало кому доставляло удовольствие. В результате, я просто продолжал себя мучить и становился всё сильнее.
Однажды я понял, что САМБО – это уже пройденный этап. Мне повезло, друзья познакомили меня с мастером Дзю-До. Там я, правда, тоже не задержался, но приобрёл много новых знаний и навыков. Дальше было каратэ.
Всё, что было раньше, отошло на второй план. Ничего подобного со мной раньше не случалось. Я вдруг понял и почувствовал силу удара. Опять моя работа над собой стала мучением. Я тянул свою «растяжку», набивал кулаки и ноги, отрабатывал странные для тех времён движения, учился держать удар.
Надо сказать, что моя «конституция» многих вводила в заблуждение. Дело в том, что я узкоплеч, сух и довольно высок ростом для бойца. Мышцы накачены, поэтому вес нормален, но внешне всё это выглядит не похоже на стандартного бойца, которого все представляют широкоплечим и грузным. Эта особенность строения моего тела часто вводила в заблуждение моих спарринг-партнёров. Они ожидали кого-то хилого, а получали неудобную мишень, которая имела очень тяжёлые удары и неразрываемые захваты. Ещё одна беда для них – мои ноги. Штука в том, что ноги у меня длинные и очень тяжёлые. Я сам с ними намучался, пока научился ими быстро бить в голову противника, но когда с этим справился, оказалось, что такой удар практически не заблокировать, потому что нога очень тяжёлая, чего противник явно не ждёт. Блок пробивается, удар получается настолько сильным, что есть опасность нанести серьёзную травму.
Как-то я вдруг остыл к Каратэ. Сам не пойму, почему. Я ещё продолжал тренироваться по их методике, но сама идея меня больше не завлекала. Что-то есть тупиковое в «ударных» видах единоборств. Хотелось чего-то иного. Не знаю, как это объяснить, но тело человека – загадочная структура. Когда начинаешь с ним работать, то появляется уверенность в том, что возможности тела настолько безграничны, что все известные способы использовать его потенциал ужасно поверхностны, есть что-то глубинное и гораздо более эффективное.
Так постепенно я увлёкся древними видами единоборств. Признаюсь, на этом пути было больше вопросов, чем ответов. Подумайте сами, что такое уж страшное может заключаться в воине древней Индии - кшатрие. Вы когда-нибудь задумывались над тем, что колесница, на которой Кришна вёз Арджуну, являлась страшным оружием (что-то вроде танка)? А что в ней страшного? Едет по полю с жуткой скоростью тележка, а на ней стоит лучник и стреляет. Тележку трясёт, куда там он может попасть? Никуда? А вот и нет! Это – реально страшное оружие, потому что каждая стрела, посланная кшатрием, находит свою цель, а в полёте одновременно находится множество стрел. Так что, это не то, что пулемёт на "тачанке", а гораздо круче.
В чём секрет, спросите вы, а вот тут-то и проблема, никто из европейцев не знает, в чём он. Вспомните, чем были знамениты европейские лучники, эти самые британские ребята с длинными луками? Вспомнили? Они высчитывали, куда полетит стрела по силе ветра и прочим физическим характеристикам. А кшатрии? Эти стреляли, не видя цели. Если всё сделано правильно, стрела сама найдёт цель. Короче, хотим мы этого или нет, но каста кшатриев не похожа на всех остальных людей. Это какие-то особые воины, обладающие необычными способностями.
Мне невероятно повезло, я нашёл удивительного человека – настоящего кшатрия. Трудно описать, какое он на меня произвёл впечатление. Этот человек долго присматривался ко мне, что-то обдумывал, потом спросил:
- Что ты ищешь? Силу или что-то иное?
- Не знаю, - ответил я, - я был сильнее всех в том мире, где я жил, но мне перестало это нравиться. Я хочу не силы, а совершенства и покоя. Душевного покоя.
- Покой – привилегия немногих, - задумчиво проговорил этот невероятный человек, - зачем тебе покой? Ты же хотел доказать всему миру, что сильнее всех. Ну вот, ты всех сильней, и что это тебе даёт?
- Теперь я понимаю, что ничего.
- Это хорошо, что ты понимаешь бессмысленность силы физической, но ведь духовная сила тоже может быть оружием, зачем тебе оно?
- Мне не нужно оружие, у меня нет врагов. Я не знаю того, кого мог бы назвать своим врагом. Мне повезло, я ни на кого не держу зла.
- Вот ты всё и сказал. Бессмысленно постигать искусство уничтожения врагов, когда врагов нет. Я мог бы научить тебя, но истинное искусство боя не в силе физической, а в силе духовной. Цель только тогда открывается стрелку, когда стрелок знает, зачем её необходимо поразить. Любое оружие только тогда становится настоящим оружием, когда появляется смысл его применения, не важно, что это за оружие, рука или автомат.
Мудрец исчез из моей жизни так же быстро, как появился, а я до сих пор размышляю над его словами и пока не готов сказать, что понимаю его полностью.
Вполне возможно, что истинная мудрость заключается как раз в том, чтобы врагов не было совсем, но такое совершенство - непостижимая мечта. Но почему, собственно, непостижимая? Постигать - тяжёлый труд, но я привык трудиться над собой. Пока я жив, ещё есть время.