Большой белый авиалайнер стремительно заходил на посадку, низко пролетая над небольшой группой деревьев, росшей недалеко от взлетной полосы. По взлетному полю медленно ползали погрузчики, развозившие сумки и чемоданы с многочисленным скарбом авиапассажиров. Из окна огромного стеклянного терминала они казались не больше букашек. Стоявшая у окна девушка внимательно наблюдала за происходящим внизу. Ее сильные длинные волосы были стянуты сзади в пучок, ресницы слегка припущены, скрывая от солнца свет голубых глаз. Через широкие плечи была перекинута бесформенная сумка, вмещавшая все, что может пригодиться человеку для года жизни на необитаемом острове в комфортных условиях.
Из глубины зала широкими шагами к ней приближался высокий молодой мужчина. В своих сильных руках он аккуратно нес два стаканчика кофе, по поверхности которого перекатывались холмики белоснежных взбитых сливок. Он подошел к девушке и легонько поцеловал ее в щеку. Девушка кокетливо улыбнулась.
- Ты что как долго? – спросила она.
- Взял нам немного кофе, для храбрости, все-таки твой первый полет.
- Заботишься о том, чтобы я в самолете окрасила твою модную рубашку в коричневый цвет, у меня и так желудок сжался и спрятался где-то внизу. Специально ничего не ела, я же боюсь.
- Ну, ты хотя бы сливки съешь.
Уже две пары глаз наблюдали за сонными букашками – погрузчиками внизу. Он обхватил ее за талию, она облокотилась на его грудь. Они тихонько потягивали кофе, его аромат ненавязчиво щекотал нос.
- Ну что, - сказал он, взбултыхалв и, выпив остатки кофе, - пойдем готовиться на посадку, трусишка?
- Может не надо?
- Уже поздно боятся, наш ждет волшебный отпуск.
Молодой человек поднял два здоровенных чемодана и тяжело двинулся к эскалатору.
- Ладно, хоть мы не летим в Скандинавию, а то я бы не дотащил твои вещи, – весело сказал он.
- Поверь, мне дорогой, мне тебя искренне жаль, ведь обратно мы повезем на один чемодан больше, ты мне обещал шопинг. Интересно, с какой стороны ты на себя его повесишь?
- И что не сделаешь ради любимой женщины, - вздохнув, промолвил он.
- Любишь, значит докажи. А я люблю одеваться. Бриллиант требует соответствующей оправы.
- Вообще-то из бриллиантов в самолете не выливается кофе.
- Да ну тебя, у меня и так поджилки трясутся. И непонятно, попал кофе в желудок, или он его не нашел.
Они подошли к очереди на паспортный контроль, мужественно выстояли ее и, пройдя досмотр, наконец, уселись на стульчики в зале ожидания вылета.
- И что мне в деревне не сиделось, что я вообще собралась в этот отдых, зачем мы сели около этого громкоговорителя и где, в конце концов, у меня болтается этот кофе.
- Да не переживай ты так, все в жизни бывает в первый раз, - лицо мужчины растянулось в улыбке.
Наконец, объявили вылет. Получив на стойке посадочные талоны, молодой человек, ловко подхватив чемоданы, уверено нырнул в трубу посадочного трапа. Девушка робко подошла к проему, неуверенно заглянула в него и, попробовав кончиком туфли его поверхность на прочность, шагнула внутрь. Неторопливо она вошла в самолет, выдавила из себя похожую на улыбку гримасу приветствующему пассажиров экипажу и подошла к своему спутнику, который достаточно продолжительное время пытался запихнуть чемоданы в верхний отсек для сумок.
- Надо было сдать их в багаж, - сказала она.
- Хочешь остаться без оправы, камушек ты мой бледный?
- Меня уже мутит.
- Садись у окошка, может, отвлечешься.
Она плюхнулась на кресло и уткнулась в иллюминатор.
Наконец, все пассажиры уселись, стюардесса, объяснила, что если самолет упадет, спасаться бесполезно. Ну, почти так. По крайней мере, она так запомнила. Самолет начал выходить на взлет.
- Слушай, мне нравятся твои большие глаза, но я не думал, что они у тебя настолько большие. И мне кажется, ты мне сейчас сломаешь пальцы на руке, - сказал молодой человек.
- Терпи.
Самолет начал набирать скорость. Каждая неровность взлетной полосы играла ее желудком как мячиком и наконец, последняя из них точным ударом отправило его в полет. Шасси оторвались от земли. Самолет взлетел. Она почувствовала, что не все в ней взлетело вместе с самолетом. Мутило. Сила земного притяжения вдавила ее в кресло. Постоянно закладывало уши. Не помогали даже конфетки, засунутые за каждую щеку. Зато перестали трястись поджилки. Она просто перестала их чувствовать. Так продолжалось целую вечность длиной в десять минут. А затем все прошло. Самолет, набрав высоту, выпрямился.
- Ну как? – спросил ее спутник.
- Чтобы я еще раз села в самолет…
- Ну, обратно же не пешком пойдешь.
- Там останусь.
В целом полет прошел нормально. Мутить практически перестало. Она даже пыталась затолкать в себя бутерброд, из разносимого обеда. Целиком, конечно же, он не влез. Спускаться с небес оказалось хуже, чем забираться на них. Если часть твоего внутреннего естества остается на земле, когда все взлетает, то ему там привычно. Но когда оно остается наверху, когда все садится, это хуже. По крайней мере, она так подумала.
Но сколько веревочке не виться, конец все равно будет. То, что он наступил, она поняла, когда все начали хлопать. Это и был конец ее первого в жизни полета. Она вышла на трап. В ее бледное лицо ударила струя влажного, прохладного воздуха, идущего, по-видимому, с видневшихся вдалеке гор, покрытых заснеженными шапками. Она широко улыбнулась и потянулась.
- Спускайся, не создавай пробку, еще успеешь насмотреться, - донесся сзади голос ее спутника.
Весело соскочив со ступенек трапа, она, взяв за руку своего молодого человека, направилась к автобусу.
Уже к вечеру они доехали до небольшой уютной гостиницы, затерявшейся среди раскидистых елей. Персонал был приветлив, ужин холодным, душ бодрящим, телевизор разговаривал не по-русски, зато постель наградила крепким сном.
На следующее утро
Было страшно. Почти так же страшно, как в самолете. Не помогал даже выпитый заблаговременно коньяк. Захватывало дух. Снег под ногами быстро пролетал. Лыжи грозились разъехаться в разные стороны. Шапка постоянно съезжала на глаза.
- Черт меня дернул съезжать с этой горы, - судорожно думала она. – Но снизу она такой крутой не казалась. Как я должна остановиться? Если остановлюсь, не известно, на какой части тела я доеду до низа.
Сама она, конечно же, не остановилась. Остановил ее сугроб. Когда подъехал ее спутник, из сугроба торчали только лыжи и помпошка от шапки. То, что там кто-то есть, можно было понять по доносившемуся из него ворчанию.
- Ты цела, дорогая, - тревожно спросил молодой человек?
- Я то цела, а вот ты навряд ли будешь цел, когда я выберусь из сугроба … пошли кататься … в первый день… низенькая горка… Далее было неразборчиво.
Сначала он вытаскивал ее из сугроба. Когда она вылезла, из сугроба пришлось выбираться уже ему, причем не один раз. Борьба закончилась ничьей. Мокрые были оба.
Ей потом долго пришлось согревать свой нос, потягивая кофе с ромом в милом ресторанчике у настоящего камина, в котором весело потрескивали дрова. Просушив одежду, подкрепившись, они отправились кататься на канатной дороге.
- Красиво, – сказала она, глядя на проплывающие внизу деревья. – Вот бы жить где-нибудь здесь, в горах, в своем маленьком домике.
- Может быть, когда-нибудь у нас и будет домик в этом месте.
Он нежно обнял ее, она закопалась у него на груди.
Персонал был по прежнему приветлив, на ужин они не успели, телевизор задумчиво молчал, подушка была мягкой. Она приняла на себя ее уставшее и счастливое лицо.
А потом был зимний альпийский пейзаж за окном экспресса, хмурый старинный замок, суровая готическая церковь, уютное кафе на мощенной улице, лыжи, прохладная и страшная пещера со сталактитами, опять лыжи, интересные люди.
Она сидела на высоком деревянном причале, свесив с него ноги, и смотрела на легкую дымку, стоящую над озером. Ее друг еще спал. А ей в это хмурое утро не хотелось спать. Был день отъезда. На озере, окруженном со всех сторон горами, был полный штиль. Где-то вдалеке как будто бы над водой плыла лодка. На душе было хорошо и спокойно. Ее расслабленное лицо обдувал прохладный ветерок, идущий с озера.
- Хорошо здесь, - тихонечко промурлыкала она.
2011