Голая, пьяная в дугу Ксюха, шаталась от одной стенки светло-коричневого коридора до другой. Средиземное море к ночи разбушевалось. Босые пятки мяли серый ковролин. Упругое по трезвяку, а сейчас обмякшее тело тридцатилетней женщины слушалось слабо. Светлые волосы до плеч взлохматились. Красивые груди третьего размера раскачивались, будто волны за бортом. Серые глазки скользили по полу, не в силах подняться. Из аккуратного ротика с выпяченными верхними резцами вырывались гортанные звуки. Далеко за полночь. Приглушенный свет настенных бра, бликующих желтым. Терпкий запах замкнутого пространства. Частые двери кают.
Из одной высунулся стареющий француз габеновского типа, с пивным животиком, растянул улыбку по дряблым скулам.
- Мадам!
- Уйди! - гаркнула Ксения по-русски, ткнув мужчину в податливую грудь.
Она на автопилоте дошлепала до пункта назначения, толкнула незапертую дверь, упала плашмя в койку. Остатки сознания мгновенно покинули. Как грузный мужик, навалился сон. Круизный лайнер «Европа» шел заданным курсом, иногда потряхиваясь, точно рыболовецкая шхуна в нормальный шторм. Верстоглядова спала на животе, торча аппетитной попкой вверх, ступни свисали с кровати.
Задорный звон будильника разбудил хозяйку каюты. Она с трудом подняла больной кумпол. Предпохмельное состояние. Алкоголь бродит по телу, члены слушаются, но с запаздыванием и плевать на запах изо рта, зато тепло и голой. Скоро накатит. Забьет отходняк, содрогнет организм, скукожит холодом. А пока нега и приятная расслабуха.
За ночь море успокоилось. В круглом окошке гладь сходилась с горизонтом. Солнце вышло ровно наполовину, словно будка суфлера. Подсказывало - пора вставать, тянуть лямку жизни. Праздник остался во вчера, в отяжелевшем мозгу, стуке в висках. И воспоминаниях, теперь дурных, точно кошмарный сон.
Она напилась до поросячьего визга, танцевала стриптиз у шеста, вытолкав за кулисы штатную стриптизершу. Ксюхе налили полный бокал вина, она выпила прямо на подиуме. До дна. Красная жидкость текла по подбородку, шее, плоскому животу, аккуратному выстригу на лобке. Она успела ощутить липкость напитка, чуть не свалилась, мужики поддержали. Десятки рук, белых, черных, загорелых облапали, пользуясь невменяемостью. Пьяная женщина себе не хозяйка. Многие хотели проводить и воспользоваться, но она растолкала помощников и ушла одна, виляя бедрами. Несла тело, как царица, попавшая в плен. Гордая. С видом недоступности, хотя любой мог взять, и женское сопротивление лишь раздраконило бы страсть. А когда так, с поднятой головой, вздернутым носиком, то отступают даже самые безбашенные насильники.
В каюте находилась кровать, маленький столик с двумя стульями, душевая с гальюном. Белые стены. Иллюминатор с металлической окантовкой. Нос уловил мужское присутствие. Женщина с трудом повернула голову к стене, чуть хрустнув позвонками. Рядом зевал кареглазый Ивица - хорват с длинными волосами а-ля латино, рельефным телом, но без качкового фанатизма. Вся красота - в сочетании, как у бабочки. Остриги коротко, оторви крылышки и останется мордочка страшилы.
- Ты что, воспользовался мной? - пробормотала Ксения по-английски, едва ворочая языком.
- Оф кос. - Английский - основной язык среди многонационального коллектива судна. - И очень хочу повторить.
Он положил мягкую руку на лопатки любовницы, щекотно пробарабанил длинными пальцами.
- О нет! Еще целый день работать. - Верстоглядова сбросила волосатую руку, села на кровати, спиной к любовнику. От быстроты движения вступило в голову. Она уперлась локотками в колени, лоб положила в ладони.
- Ну, давай, чего ты? - Ивица снова погладил женскую спинку, разглядывая притягательную черту, делившую попку пополам.
- Нет. Это у вас мужиков с утра стояк, а я не хочу.
- Каждый раз одно и то же, - разочарованно выдохнул хорват и откинулся к стенке.
Ксюха проковыляла в душ, изрыгая стоны - так легче справляться с приступами тошноты. Она это знала с института и не стеснялась постельничих мужиков.
С Ивицей спали уже три недели. Многомесячное пребывание в замкнутом пространстве сближает, тянет на ласку, особо не усердствуя в выборе партнера. Последствия разрушают семьи, рождают детей, воспламеняют грезы о совместном существовании. Одна из половин обязательно начинает искать приключения, либо плывущая, либо ждущая на суше. Не может человек долго без другого. По закону всемирного тяготения.
Ксения Верстоглядова закончила романо-германский факультет пединститута с упором на английский. Немецкий шел в нагрузку, как неинтересные книги в советском прошлом. Страна развалилась. За козырное место референта шла драчка, в школах платили мизер, хоть выходи на панель, пока молодая. В погоне за сносным житием Ксюха сменила множество работ: сидела с невменяемыми, нянчила малолетних извергов в богатых семьях. Новые русские, прошвырнувшись по заграницам, считали и на Родине жизнь «олл инклюзив» - секс уже включен в оплату услуг няньки. Домогались ежедневно, почти не стесняясь супружниц, извращались по последнему писку порнофильмов. Ксения мечтала об одиноком дедке, богатом и уже не помышляющем, можно в инвалидной коляске, так труд оплачивался дороже. Но обеспеченные - сплошь молодняк, не старше пятидесяти, урвавшие от приватизации и беспредела ельцинской эпохи. На заработанные деньги Верстоглядова покупала понравившиеся шмотки, даже съездила в Крым, отдохнуть от беспросветности жизни.
Со студенческой скамьи она сильно сдружилась с Галкой, теперь Додоновой. Держали связь и после института. Галина на третьем курсе выскочила замуж. Брак не ахти, муж ревнивый, на черноморский полуостров за компанию не отпустил. Пришлось одной.
Дорогущая Ялта отпала сразу, подошел демократичный по ценам Гурзуф. Рядом «Артек», дух пионерии. Ксюха ходила на экскурсию, заодно на Аю-Даг, дала ножкам запредельную нагрузку. Союз развалился, а смены загружали по инерции. Горны, барабаны. Красные галстуки. Ксения в школе училась с четверки на пятерку, как и в институте, а в «Артек» попадали только отличники.
Посмотрела, позавидовала. Могла ведь поднапрячься, покорпеть больше положенного, найти плюсы в грызении гранита наук. Мальчики особо не интересовали, дискотека - только для танцев. Куда сгинула куча времени? Пропала в пустых хлопотах, трещании с подружками, слушании зарубежной попсы тупо уставившись в розовые обои.
Гостевой домишко в сносном состоянии. Давно не ремонтировался, не подновлялся фасад. Держится на честном слове, ветер дунет - развалится, словно соломенный домик Ниф-Нифа. В дожди протекала крыша, благо летом осадки случались редко. Хозяйка - толстая армянка с характерным акцентом. За доплату готовила вкусно, но остро. Комната - бросить вещи, перекантоваться ночь, а утром тесно-кривыми улочками на пляж.
Море, солнце, мелкая галька. Купайся, лежи, загорай. Жуй кукурузу с чучхелой, купленную у вездесущих армян, любуйся причудливыми ракушками. Разложенное полотенце, солнцезащитные очки на нос, тело, подставленное светилу. Красные плавочки, аналогичный лиф, улыбочка на личико. Лежи до полного расслабона, пока не припечет, потом переворот на сто восемьдесят и вновь до испарины по коже, а затем тушить пожар в соленой воде. Перегреешься, и ласковое море покажется холодным, будто растаявший ледник. Не южным, а бассейном Северного Ледовитого.
- Девушка, с вами можно познакомиться? - подкатил парень, по виду ровесник, присел перед Верстоглядовой на корточки и начал перебирать близлежащие камешки. Русоволосый, склонный к расплыванию, но держащийся в стройности, с провинциальным взглядом.
- Валяй! - разрешила Ксюха, привстав на локоток и глянув поверх очков.
Симпатичные дамы на пляже - замужние, при мужиках или с детьми, интересные особи мужеского пола также обнаруживали принадлежность к узам. А этот пацанчик по внешности - серединка на половинку. Робковат. До плейбоя, как до Шанхая. Можно пока взять, приглядеться, а там как попрет. Все ж развлечение.
- Володя. - Показались ямочки на щечках.
- Ксюха. - Девушка сверкнула верхними резцами. С незнакомцами она всегда изображала мужиковатость. Маменькиных сынков такое обращение отпугнет. Нормальных мужиков притянет, взыграет кровь, захочется завоевать. Зачем Верстоглядовой слюнтяи? Хотя стеснительные парнишки нежные, как девочки, но это единственный плюс для ближнего знакомства.
- Может, пойдемте, поплаваем? - Юноша явно испытывал проблемы с предложением и продолжением.
- Пойдем.
Ксюха поднялась, стряхнула с полотенца мусор, по-мужски побрела к прибою. А плавала она по-женски, только брассом. Владимир придумывал разговор, морщины бороздили лоб, словно быстроходные катера лагуну. Ксения готовилась поддержать, скажи, хоть слово. Незначащее, пустячное. Она посмеется, точно над шуткой, ответит. Жалкий он, но добрый. С таким можно в постель из сочувствия, пусть порадуется.
Парниша оказался из Витебска. Стеснительный. Краснел от женской развязности.
- А что вы делаете сегодня вечером? - Банальная заготовка. Нет размаха заядлого ловеласа.
- Пока не решила.
- А пойдемте в кафе?
- Пойдем. - Верстоглядова скрыла ухмылку в набежавшей волне. Украдкой сплюнула воду, попавшую в ротик. Он все еще на «вы», ждет разрешения на неформальный переход. Интеллигент. Редкое ископаемое по нынешним временам.
Володя проводил новую знакомую до постоя, смущенно простился до вечера. Как стемнело, зашел заранее, в пиджаке, при галстуке. Встречались бы не на курорте, обязательно бы прихватил цветочки.
Посидели в кафешке средней руки. Вино слегка развязало белорусский язык, но природное стеснение сдерживало. Ксюха не спешила брать инициативу, сложившийся статус-кво забавлял. Кавалер предусмотрительно купил билеты в кино. Ксения впервые смотрела фильм под открытым небом. Большой экран, деревянные скамейки, мальчишки на заборах. Ближе к титрам она содрогнулась от холода. Мясистые руки покрылись гусиной кожей, черная майка с проступающими лямками бюстгальтера плохо хранила тепло. Владимир срочно снял пиджак, накинул на подзагоревшие плечи подруги, не спеша убирать руки. Она одарила улыбкой до ушей. Он смутился. Даже в темноте четко различался румянец.
С ухажером жизнь пошла веселей, насыщенней, экономней. Он покупал экскурсии в Ливадийский дворец и Никитский ботанический сад, оплачивал кафешные посиделки и пляжную кукурузу. Даже телескоп, настроенный на Луну, и прочие мелочи, типа эскимо на палочке. Верстоглядовой нравилось подобное ухаживание, хотя проявил бы настойчивость, согласилась бы в первый вечер. Но пока терпимо, не стоит торопить события, мальчика можно обидеть резкими порывами.
Судя по тому, как он активно наливал на пятый день знакомства в очередной забегаловке, Ксюха поняла: «Пошел ва-банк». Он настаивал до дна, разошедшись, подталкивал ножку бокала. Ксения с усмешкой исполняла. Пусть не думает. Пусть тешит себя мыслью - споил.
- Ты не согласишься зайти ко мне? - проговорил он скороговорку, натренированную перед зеркалом, и срочно добавил: - На минутку. Только кофе попить.
Верстоглядова одарила фирменной улыбкой с хитринкой в уголках глаз.
- Можно.
Привычный пиджак, накинутый на девичьи плечи. Набережная. Гуляющие парочки и дамочки с детьми. Интимный свет фонарей. Прохлада морского бриза. Гостевой домик, такой же скособоченности, как Ксюхин. Во дворе двое мужиков только-только разделались с ужином, неспешно покуривали, порыгивали. От пустой сковородки разило луком.
Белорус, не здороваясь с соседями, протащил Ксению на второй этаж по скрипучим ступенькам. Маленькая комнатка. Серенькие обои. Трельяж с большим зеркалом. Задернутые занавески. Журнальный столик с прозрачной столешницей. Вместо кофе - шампанское, бокалы, свечи. Володя явно готовился.
Верстоглядова длинно улыбалась. Так ухаживают только девственники. Она удостоверилась. Женщина почувствовала себя взрослой мамкой, соблазняющей безусого юнца, будто накинула двадцатку к годам. Но она быстро отогнала старящее ощущение, расслабилась, положилась на волю волн.
Владимир стремился понравиться. Даже не подозревал - уже добился, разбирай кровать. Лишь через час выпивки и досужих разговоров он потянулся губами к вожделенным губкам. Ксюха подставила. Томно, не торопясь, с влажной улыбкой. Он мягко положил ладонь на женскую грудь, опасаясь отпора, но не получил. Робкий Казанова осторожно повалил женщину на кровать, налег сверху, старясь сильно не давить.
Продолжение - http://www.proza.ru/2017/10/15/770