Пролог
Август 1774 года
Жаркий августовский день как-то незаметно перешел в сумерки. На небе начали появляться первые звезды, и это означало, что приближается еще одна душная ночь. Мансур медленно прошел по сухой степной траве, вышел к речному обрыву, постоял там немного, вглядываясь вдаль, после чего, осторожно ступая по узкой отлогой тропке, начал спускаться к волжскому берегу. Там он с огромным облегчением сбросил сапоги, прошелся взад вперед по влажному песку, давая ногам отдых, и лишь после этого сбросил с себя одежду, подошел к воде, и с наслаждением опустил в нее натруженное за день тело.
Он не старался заплывать далеко. Но это не от того, что боялся утонуть – плавал Мансур отлично, и без роздыха мог бы запросто перемахнуть Волгу туда и обратно. Но на то, что бестолково плескаться, времени у него не было. Необходимо возвращаться на службу, расставить ночные караулы возле шатра, в котором находится не абы кто, а сам император Петр Федорович.
Для Мансура этот человек значил очень много. Но сказать так - это ничего не сказать. Мансур был обязан царю не только своей свободой, но даже жизнью. А по-другому и быть не могло, ведь именно Петр Федорович, которого тогда еще никто не называл императором, а атаманом или Емельяном Ивановичем, выкупил у китайских купцов плененного джунгарами свободного воина степняка и проданного ими в рабы. С тех пор Мансур был постоянно рядом с Петром Федоровичем, за много лет хорошо выучил русский язык, а когда началась война, царь предложил ему стать начальником личной охраны.
Свой отряд Мансур подбирал сам, придирчиво проверяя в деле каждого будущего нукера своей сотни. Среди них были не только его соплеменники, но и русские, башкиры, чуваши, татары. Собственно, происхождение воина не имело значения. На первый план выходили ловкость владения конем, умение на полном скаку стрелять, рубить саблей или накалывать врагов пикой. А в случае необходимости подчиненные Мансура могли раствориться в толпе, или вообще стать незаметными, а после этого вернуться в войско и принести ценные сведения о дислокации противника, его наличных силах и настроениях среди солдат и офицеров. Но, пожалуй, самое главное, что все воины сотни были лично преданы и Мансуру и царю. Свой хлеб они ели не зря и только за эти полгода смогли предотвратить несколько попыток покушения на Петра Федоровича.
Отплыв подальше, Мансур развернулся в сторону берега, и чуть в стороне от того места где он вошел в воду, в свете луны увидел людей и несколько десятков лодок. От всего увиденного Мансуру стало тревожно. Лодки были явным признаком того, что возможно отступление, если не сказать больше, бегства.
А вскоре у него появился еще один повод для беспокойства.
Мансур вышел из воды, оделся, и уже начал подниматься по тропинке наверх, когда совсем рядом от него послышались приближающиеся шаги. Шли двое, и Мансур предположил, что кто-то еще решил искупаться, но шум шагов неожиданно прекратился. Те двое, дойдя до обрыва, остановились и, думая, что в этом месте их никто не услышит, начали негромко, но вполне отчетливо, разговаривать. По именам они друг друга не называли, а голоса были незнакомы Мансуру, и это было для него странно, ведь по долгу службы он обязан знать всех, кто, так или иначе, входит в окружение царя. Скорее всего, эти люди прибыли в лагерь не так давно откуда-то со стороны.
Мансур машинально замер и даже присел, дабы остаться невидимым в лунном свете на фоне реки. И вскоре понял, что поступил так не зря, ибо тема разговора была очень интересной именно для него, начальника личной охраны Его Императорского Величества.
- У тебя все готово? – хрипло спросил первый голос.
- Да, все в порядке, - пискляво ответил второй. – Завтрашней битвы Емельке ни за что не выиграть. С пушкарями все договорено, и они уступят свою позицию, а пушки оставят. А без пушек, сам понимаешь… Только, за эту услугу…
Услыхав имя Емелька, Мансур понял о ком идет речь. Емелькой, или Емельяном Пугачевым называли царя враги. Слыхал он и то, что никакой Петр Федорович не император, а простой казак, который лишь называет себя царем, а на самом деле является самозванцем. Понятное дело, всяким слухам и нелепым россказням он не верил, и твердо знал, что тот, кто отдает ему приказы истинный правитель России, незаконно лишенный своей супругой Катькой по праву принадлежащего ему трона. А разговор наверху тем временем продолжался.
- Понял, понял… - торопливо произнес первый. – Вот деньги, передашь им, как уговаривались. Да, смотри, себе все не оставь, а то я тебя знаю, падок ты до чужого золотишка.
- Не беспокойся, нешто я не понимаю, - успокаивающе сказал писклявый, после чего раздался характерный звон золотых монет. Скорее всего, второй участник разговора, принимая кошелек, потряс им в воздухе.
- Турецкое? – спросил он.
- А тебе разве не все одно? - вопросом на вопрос ответил первый, усмехнувшись при этом. – Турецкое или франкское…
- Понятно… Значит, вначале им Емелька нужон был, а теперь они от него избавляются.
- Ага, - подтвердил первый. – Раньше на него ставка делалась, а теперь, видать, на кого-то другого. Но… - Аблай был готов поклясться, что в этот момент хрипатый многозначительно поднял вверх указательный палец. – Но… Емелька не должон завтра с энтого поля уйти живым. Лучше даже, чтобы он завтра вообще на него не вышел. Тайно ли, явно ли, но его приказали убирать. Слишком много знает наш самозваный Ампиратор. Короче, в плен завтра он не должон попасть.
- Ага, понятно,- задумчиво проговорил второй. – А если он попробует на тот берег утечь?
- Давай так, - рассудительно произнес первый. – Мои людишки постараются его либо ночью в распыл пустить, или же во время боя подстрелить. А на твой случай, нужны будут два стрелка толковых, чтобы они в этом месте поджидали, да не сразу вдвоем, а с разных сторон, чтобы наверняка. И давай так. Раз ты об этом заговорил, то и люди твои должны быть. Найдешь таких?
- Найду, есть такие, - после небольшой паузы сказал писклявый. – Все организую в лучшем виде, не сумлевайся.
- Тогда все, - сказал хрипловатый. – Давай расходиться.
Мансур услыхал удаляющиеся шаги и понял, что для него наступило время действий. Долго раздумывать было некогда, а ситуация требовала каким-то образом сорвать готовящееся покушение. Мансур вытащил из-за голенища сапога нож, после чего мгновенно взлетел по тропе наверх, огляделся по сторонам, в неверном лунном свете разглядел одного из заговорщиков, и бесшумными прыжками устремился за ним.
Времени на раздумья у него не было, но все же Мансур мгновенно понял, что быстро действовать в такой ситуации – это гораздо лучше, чем заниматься задержанием и долгими разбирательствами с заговорщиками, ведь никаких доказательств измены у него не было, а слова, якобы им услышанные, к делу никак не подошьешь.
Догоняя незнакомца, который не спеша, словно прогуливаясь, приближался к лагерю, Мансур постепенно перешел на быстрый шаг, стараясь дышать неслышно, а когда до темной фигуры уже можно было дотянуться, тихонько свистнул. Заговорщик мгновенно развернулся, и словно чувствуя недоброе, выставил вперед обе руки. Но это ему не помогло. Мансур, слегка присев, быстро выпрямился и, словно прыгнув вперед, нанес удар ножом прямо в сердце. Незнакомец, даже не успев вскрикнуть, словно бы подпрыгнул и тут же опрокинулся на землю. Мансур некоторое время постоял над ним, держа наготове окровавленный клинок, а когда понял, что лежащее перед ним уже никогда самостоятельно не поднимется, аккуратно, дабы не испачкаться самому в крови, взялся за ворот одежды и оттянул свою жертву в близлежащие кусты. Там он неспешно обшарил карманы усопшего, достал из одного кожаный кошель, и подкинул его на ладони.
«Тяжеловато, - подумал он, кладя кошель в свой карман. – Враги не жалеют своего золота, чтобы извести царя – батюшку. Что же, пусть теперь эти деньги защитят его».
Сам Мансур был некорыстен и, уже войдя в лагерь, решил употребить трофей на поощрение своих людей.
Проходя между горящими кострами, он немного успокоился, а запах кулеша, который варился отдельными ватагами в огромных котлах, пробудил в нем аппетит. Но вначале было необходимо сделать дело.
Подойдя к своей палатке, Мансур увидел Ермека и, не говоря лишних слов, лишь щелкнул пальцами. Помощник прекрасно понял жест командира и тут же подскочил к нему.
- Собери всех свободных и прикажи им построиться здесь, - без долгих предисловий объявил Мансур.
Ермек лишь кивнул в ответ, и вскоре перед палаткой в три шеренги построился отряд прекрасно вооруженных людей. Обращаясь к ним, Мансур был краток:
- Ребята, завтра поутру нашему войску предстоит сразиться с неприятелем. У нас же другая задача – оберегать всеми силами царя нашего батюшку. А до меня дошло, что недруги замыслили против него недоброе и желают еще до битвы извести его. Отсюда я приказываю: караулы на сегодняшнюю ночь надобно усилить. Все с этим согласны?
Бойцы в ответ не выкрикнули, а просто выдохнули согласное «да».
- Ермек, - обратился Мансур к помощнику. – Назначай смены.
Короткого возгласа хватило для того, чтобы приказ был исполнен. Мансур прошелся вдоль строя, прямо глядя в глаза людей которым безоговорочно доверял сам, и которые верили в него, и в то дело, на которое их призвали.
- И еще одно, - сказал Мансур, остановившись. – Дело нам предстоит трудное, так что придется глядеть в оба. В царский шатер никого без досмотра не пущать, оружие мягко, но настойчиво, требовать сдать. Никакие исключения при этом не допускаются. Но и те, что будут находиться в самом шатре, глазами по сторонам зыркать не забывайте. Помните: царь – батюшка нам сейчас дороже родных отца – матери. Мы ему на верность присягали и от своей присяги не отступимся. А теперь о приятном, - Мансур вытянул из кармана кошель и, подняв его, чуть потряс. – Это золото нам даровано как награда за верную службу, а не как плата за солдатский труд. Все ясно?!
Отряд снова выдохнул дружное «да», и на напряженных до этого лицах появились довольные улыбки. Каждый, принимая деньги, чуточку кланялся. Не в пояс, как это обычно делают холопы, а именно чуточку наклонив голову, как и подобает свободным людям.
Лишь после того, как все монеты были розданы, а Ермек увел усиление, Мансур с остальными бойцами присел к костру. Тут же в его руках неведомо откуда появилась глиняная миска с кулешом.
Но утолить голод не получилось. Вернулся Ермек и, наклонив голову к его уху, едва слышно прошептал:
- Государь зовет тебя к себе.
Мансур повернулся, внимательно посмотрел помощнику глаза, но не увидел в них ни тревоги, ни радости, зачерпнул последнюю ложку варева, с сожалением отставил миску в сторону и легко вскочил на ноги. Идти до царского шатра было недалеко, но Мансур шел не спеша, стараясь обдумать все то, что ему надлежит сказать.
Он дошел до поста охраны, перед ним остановился, медленно снял с себя пояс с оружием, положив его рядом с правым часовым, и лишь после этого откинул в сторону полог шатра и вошел.
Петр Федорович полулежал на роскошном ковре, опираясь на несколько лежащих одна на другой подушках. Прямо перед ним стояло серебряное блюдо с фруктами и сладостями.
- Звал, государь? – спросил Мансур царя, слегка наклоняя при этом голову.
Петр Федорович вскинул голову, слегка улыбнулся и сделал рукой приглашающий жест.
- Проходи, садись, - сказал добродушно. – Да я звал тебя по одному делу. Думаю, ты сможешь выполнить то, о чем я тебя попрошу.
Мансур прошел на ковер, сел, подогнув под себя ноги, и приготовился слушать. Петр Федорович забросил в рот несколько виноградин, и на некоторое время взял паузу, словно пытаясь подготовить своего собеседника к важному разговору, и лишь после этого, вытерев руки о полу шелкового халата, начал говорить.
- Как у тебя дела, Мансур? – спросил он по обычаю. – Не нуждаешься ли в чем ты сам и твои люди?
- У нас все в порядке, а я сам, ты знаешь, живу скромно, и ни в чем не нуждаюсь. – Ответил Аблай.
Он сидел в спокойной позе, держа руки на коленях, и ожидая, когда же его царственный собеседник перейдет к основной теме.
- М-да, - протянул Петр Федорович. – Сколько лет мы уже с тобой вместе… Всякое повидали, да, видно, пришло время нам расстаться.
Он замолчал. Молчал и Мансур. Наконец император заговорил опять:
- По всему видать, завтрашний бой станет последним. Чувство у меня, Мансурушка, нехорошее. Не сдюжим мы завтра, уж больно сила против нас большая собралась. – Он усмехнулся. – Уж больно крепко мы сей улей разворошили.
Он опять сделал паузу, а потом резко подался в сторону Мансура, и обнял его за плечи, горячо дыша в самое ухо.
- Прощаться нам пора, Мансур, - зашептал он. – Но прежде я хочу спросить тебя: выполнишь ли ты то, о чем я тебя попрошу?
- Все сделаю, чего пожелаешь, - так же шепотом ответил Мансур. – Себя не пожалею, а сделаю. Ты меня знаешь, я ведь жизнью тебе обязан. Говори, что нужно?
- Я не зря говорю, что завтрашний бой станет последним, - сказал царь, отрывая от себя Мансура. – Я не только это чувствую, но и знаю. Измена в войске. Моя супруга, беспутная Катька, подсылает к нам шпиёнов, а они не пустые идут, а с деньгами на подкуп.
- Погоди государь, - прервал его Мансур и наскоро пересказал свое недавнее приключение, не упомянув, впрочем, ничего о кошельке с золотом.
Царь его внимательно выслушал.
- Спасибо Мансур за верную службу, - сказал он. – Так ты говоришь, что они хотели меня подкараулить и на переправе?
- Уже не подкараулят, - улыбнувшись уголками рта, успокоил Мансур. – Приказ не дойдет. Только во время боя тебе надлежит быть осторожнее. А мои люди, да и я сам, побеспокоимся обо всем остальном.
- Лады, - кивнул царь. – Раз так, тогда, авось, выкрутимся. Но только тебе придется беспокоиться о другом.
Мансур молча ждал продолжения и оно последовало.
- Тебе сейчас надлежит взять мою казну, уехать от этого места подальше и спрятать в надежном месте. Это на тот случай, если завтрашнее сражение будет все же проиграно, а мне удастся уйти. Тогда я постараюсь опять заварить кашу, и та казна, а там всего очень много, будет нам весьма полезна. Есть у тебя такое надежное место?
Мансур немного подумал, и утвердительно кивнул.
- Есть такое место, правда оно очень далеко отсюда, в тех местах, где я родился и вырос.
- Это хорошо, что далеко, - одобрил Петр Федорович. – Подальше спрячешь – поближе найдешь. Как хоть то место называется?
- Сундук – гора, если по-русски, - ответил Мансур. – Там такие пещеры есть, что можно все добро надежно спрятать.
- Тогда отправляйся немедленно, - сказал царь. – А казна находится здесь.
Он прошел в угол шатра, где горой были свалены одеяла и подушки, повел все это в стороны, и Мансур увидел деревянный сундучок, обшитый медными полосами.
- Заберешь его снаружи, но так, чтобы никто этого не заметил, - сказал царь, ногой пододвигая сундучок к самой стенке шатра, и рукой сделал характерный жест, словно разрезая что-то кинжалом. – Не нужно, чтобы об этом знали любопытные людишки.
Мансур кивнул в знак понимания.
- Я возьму с собой двух человек, - произнес он. – Это самые надежные. Тогда о твоей безопасности позаботится Ермек.
Они еще раз обнялись и расцеловались, после чего Петр Федорович снял с безымянного пальца правой руки золотой перстень с крупным рубином и протянул его Мансур.
- Что же, прощай и постарайся все сделать, как надо. Бог даст, еще свидимся, - произнес Петр Федорович и легонько оттолкнул от себя Мансура.
Выйдя из шатра, Мансур вернулся к костру, где завершил ужин, после чего поманил к себе Ермека.
- Пришли ко мне Балуана и Талапа.
Помощник, слегка поклонившись, удалился, а вскоре вернулся в сопровождении двух заспанных братьев, выделявшихся в отряде огромным ростом и силой.
- Сколько у нас сейчас свободных людей? – спросил Мансур у своего помощника.
- А вот, сколько у костра, так они и свободны, - ответил Ермек.
- Тогда бери человек пять, и давайте за нами, - распорядился Мансур и, сделав жест здоровякам, двинулся к царскому шатру.
- Наш государь поручил нам важное дело, - тихо начал объять он цель ночного подъема Балуану и Талапу.
Те шли вслед за своим начальником, внимая каждому его слову.
Возле входа в шатер Мансур остановился, подождал, когда подойдет Ермек и его небольшой отряд, после чего, не объясняя ничего, двинулся к тому углу шатра, у которого находился ларец. Лишь там он остановился и объяснил, для чего ему понадобилось беспокоить отдыхавших людей.
- Вам сейчас нужно встать как можно плотнее, и лицами в сторону поля, - сказал Мансур Ермеку и его людям. – Услышите свист, тем же порядком возвращаетесь к нашей палатке. Все ясно?
Вопросов не было. Подчиненные Мансура уже давно понимали своего начальника с полувзгляда, и вообще, много не разговаривали. Когда же Ермек с людьми выполнили приказ, Мансур присел возле шатра и аккуратным, но точным движением кинжала сделал надрез, после чего, ухватив сундучок за рукоятку, вытянул его наружу. В тот же миг изнутри шатра кто-то закрыл разрез так, прорвавший было на свободу луч света, тут же исчез.
- Накрой его этим, - приказал Балуану Мансур, снимая с себя халат. – Берете и несите за мной.
Он выпрямился, негромко свистнул и пошел к своей палатке. Сзади сопели от натуги братья. Даже для этих здоровяков нагруженный доверху ларец был тяжеловат.
- Готовьте лошадей, – приказал Мансур, когда они вошли в палатку. – Вам и мне, да еще пару грузовых. Сразу после этого – выезжаем.
Когда братья ушли, Мансур отдал последние распоряжения Ермеку, после чего прилег на служившую ему постелью верблюжью шкуру, прикрыл глаза и тут же провалился, словно в яму. Во сне он увидел степь, несколько юрт, стоящих в отдалении у небольшого озерца, лошадей, пасущихся на невысоких холмах.
Но задержаться надолго в родном краю ему не дали. За плечо потрясли, и голос Балуана тихо произнес:
- Все готово, командир, пора ехать.
Мансур сел на ложе, потер ладонями лицо и указал на лежавшие у него в изголовье хурджины.
- Приторочь их на запасных коней, да покрепче, - сказал он, поднялся на ноги, и добавил. – Ларчик тоже возьмем, только его завернуть нужно.
Они вышли из палатки. Кое-где еще виднелись тлеющие костры, но голосов почти не было слышно. Воины, в преддверии битвы, которая вполне могла стать для многих из них последней, отдыхали.
Небольшой отряд бесшумно пробрался среди спящих людей, вышел на дозорные посты. Никто не удивился появлению здесь начальника. Обычная проверка, не более того.
- Как тут у вас? – спросил Мансур у старшего дозорного.
- Пока все спокойно, - негромко ответил тот. – Слышно, что готовятся. Видать, поутру начнется баталия.
- Хорошо, смотрите в оба, а мы дальше двинемся - сказал Мансур, ободряюще хлопнул дозорного по плечу.
Небольшой отряд поехал дальше, но исчезнув из поля зрения своих боевых товарищей, повернул в сторону, растворившись в ночной темноте.
Двигались они не очень быстро, полагаясь на чутье своих верных скакунов, а не идя на поводу собственной жажде скорости, ведь в темноте, даже в плоской как стол степи, конь легко может споткнуться о невидимый камень и покалечиться.
Лишь на рассвете Мансур приказал спешиться и расположиться на отдых в небольшой ложбинке, со всех сторон надежно прикрытой от любопытных глаз кустарником. Отпустив коней пастись здесь же, двое улеглись спать, а третий остался охранять. Но очень скоро спавшие были разбужены грохотом близкой канонады. Они долго и молча прислушивались к шуму сражения, пытаясь понять, кто же одерживает верх, а когда наступило затишье, все в том же молчании поели, и улеглись спать. Вне зависимости от того, какая из сторон победила, им предстояло выполнить приказ императора в точности и сохранить его казну.
А когда наступила ночь, Мансур и его боевые товарищи вскочили на коней, и снова растворились в ночи. Их путь лежал к Сундук-горе…