Смелая фантазия. По идее, "смелой" можно назвать только фантазию, которая выносится на всеобщее обозрение. Большая часть наших страхов построена на страхе осуждения. Если фантазия остается внутри головы, то ей не нужна никакая смелость. Можно фантазировать все, что угодно. Если же ты боишься даже думать о чем-то, то это уже признак каких-то внутренних блоков, от которых нужно избавляться.
Мой внутренний мир - это целая вселенная, которая не имеет границ. Мысли здесь двигаются в любом направлении. Любая мысль расширяет неограниченно мою вселенную, давая возможность прыгать к новым идеям или залипать на старых настолько, насколько мне захочется. Мой мозг цепляется за многие источники, чтобы получить идеи для новых фантазий. Слухи, статьи, сны и многое другое.
Я веду специальную тетрадь, куда записываю все сны. Мне нравится вести записи. Но сны мне снятся достаточно редко. Поэтому чаще всего я не залеживаюсь в постели каждое утро с закрытыми глазами, пытаясь припомнить все детали сна. Звонит будильник, я открываю глаза и сразу встаю. Я готов к новому дню. Это не осознание, что сегодня много нужно сделать. Я ничего не жду. Вставать сразу - это просто привычка. Привычка чистить зубы, убирать постель, натягивать одежду, не сильно тратя время на выбор, выйти голодным, закрыть за собой дверь и идти в сторону автобусной остановки. Я делаю все это автоматически, находясь постоянно в размышлениях. Возможно, мои фантазии как-то компенсируют отсутствие снов.
Автобус - это одно из тихих мест, несмотря на то, что здесь много людей. Тихих в том плане, что монотонный звук двигателя редко прерывается звонками телефонов или диалогами пассажиров. Особенно эта тишина присутствует утром, когда многие еще отходят ото сна, а некоторые вообще продолжают дремать. Во время поездки, вместо того, чтобы смотреть в окно или дремать, мне нравится читать. Это одна из нескольких причин, по которым я не покупаю машину. Некоторые мои знакомые, пересевшие за руль, совершенно забросили чтение.
Есть книги, которые начинаются достаточно нудной предысторией. И тогда мозг, еще не проснувшись, отказывается принимать подобного рода информацию. Вместо этого он начинает генерировать мысли про все, что для него более привычно. Тогда я закрываю книгу, не в состоянии совладать с этим потоком.
Я не вылезаю из своего внутреннего мира, даже когда иду по улице. Я иду, но меня здесь нет. Я пью чай, я еду в автобусе, я мою посуду, я шинкую капусту, но на самом деле я не здесь. Кто-то, в ком я сижу, делает покупки, идет на работу, пишет типичный программный код. Он все делает сам. Достаточно часто я ему не нужен. Я только иногда смотрю, не свернул ли он не в тот переулок, то ли намазывает на хлеб, вышел ли на своей остановке.
Автобус останавливается, и я вылезаю в морозное утро. Кто-то вылезает, в ком я. И идет в офис.
Сейчас осень. Мне нравится осень, потому что она приносит перемены. Но, в отличие от весны, увядание дает особую атмосферу, которая позволяет легко уходить в себя. К примеру, мне нравится ходить в одиночестве по парку. Но не шуршать листьями, как многие. Когда наступают холода, люди из парков выветриваются и можно бродить почти в полном одиночестве. Никто не прервет потока твоих мыслей.
Нынешняя осень началась с непрекращающихся дождей, загнав людей в их уютные дома. А некоторых - в не менее уютные депрессии. Депрессия чаще всего возникает из-за несбывшихся ожиданий или когда твоя жизнь в данный момент не такая яркая, как раньше. И поэтому ты сидишь и предаешься унынию. У меня депрессий не было уже давно. Когда ты полностью берешь на себя ответственность за свою жизнь, ни от кого ничего не ожидая, у тебя просто нет повода в чем-то разочаровываться и впадать из-за этого в меланхолию. Осень создает другую атмосферу, но это всего лишь меняет мысли и скорость их течения. Не более.
Иногда мне хочется выбираться наружу. Но как-то по-своему. Меня разочаровывает, что там, снаружи, все идет не так, как мне хочется. Внутри я один, здесь все так, как мне нужно. И я привык к этой идеальности. Можно придумать много версий развития одного и того же события в реальности, но оно всегда будет двигаться каким-то непродуманным вариантом, к которому ты себя не подготовил.
Сейчас я зайду в здание. На вахте будет сидеть Люба. Сегодня ее смена.
– Привет, как настроение? – спрошу я.
– Привет, я в порядке. Ты как?
– Тоже нормально. Может, вечером погуляем?
– Давай, я сегодня как раз ничем не занята.
Конечно, это если рядом с ней никого не будет. Если она будет говорить по телефону, то можно будет только кивнуть и, сев в вестибюле, подождать. Если возле нее кто-то будет крутиться, то придется идти в кабинет и спуститься позже. Если она откажет, потому что занят вечер, предложить перенести встречу на другой день.
Открываю двери, захожу в вестибюль. На вахте баба Валя. Смотрит на меня сквозь толстые линзы очков:
– Что-то ты исхудал.
– Да не, нормально всё, – машу рукой и поднимаюсь к себе.
Я мучим несбывающимися фантазиями. Хронически несбывающимися. Во внешнем мире ничего им не соответствует. Он идет вперед широкими шагами, не замечая маленького меня. И я не могу его остановить и попросить свернуть в другую сторону.
Привычка гонять мысли пагубна. Она отнимает энергию. Мы ищем внутри себя какого-то мнимого собеседника, зачастую выбрав его из реальных людей, и пытаемся ему рассказать что-то, доказать, научить чему-то. На самом деле мы беседуем сами с собой. Рассказываем себе то, что и так знаем. Шиза. Мы с неприязнью смотрим на людей, которые разговаривают сами с собой вслух. При этом забываем, что заняты тем же самым внутри своей головы. Нам сложно от этого отказаться: боимся пустоты, которая наступит, если мы замолчим. Мы не знаем, что делать с этой пустотой. Она давит на нас, выжимает в привычный внутренний монолог.
Зайдя в кабинет, бросаю «Здравствуйте». Это привычка. Меня не задевает, что мне может никто не ответить (хотя на самом деле отвечают). Мне хочется быть невидимкой. И даже это «Здравствуйте» только для того, чтобы никто не заметил, что я не поздоровался. Мне нравится, когда меня не замечают, никто не сотрясает пространство причин и следствий, заставляя меня изменять порядок дня, направление мыслей. Меня радуют серые будни. Правда.
Вешаю куртку в шкаф, прохожу к своему столу, нагибаюсь, расшнуровываю ботинки, переставляю ноги в рабочие сандалии. Выпрямляюсь.
– Привет, – это Света. Света всегда в приподнятом настроении. Как и многие девушки, она каждый день меняет одежду. Сегодня на ней темно-желтое теплое платье ниже колен, посреди груди виднеется медальон, свисающий на золотой цепочке. На правом запястье деревянный браслет. В этой же руке смартфон. На левой руке часы, которые она редко надевает, поэтому по забывчивости часто смотрит время на телефоне. Света порхает из кабинета в кабинет, разнося разные бумаги, отчеты. В оставшееся время пьет чай за своим столом, не отводя внимательного взгляда от монитора. Иногда улыбается, если пишет кому-то сообщение, или делает очень серьезное лицо, когда выполняет задание шефа. В общем-то, как и многие из нас. Те, кто работают за компьютером, чем-то похожи друг на друга. Сейчас она кладет перед моим носом новое техзадание, обещанное вчера шефом.
– Привет, – отвечаю. Смотрю на техзадание ленивым взглядом, при этом не глядя жму кнопку включения компьютера. В социальной сети на странице Светы большое количество фотографий, где она улыбается на море, улыбается в театре, улыбается на субботнике. В общем, выглядит счастливо. Где-то глубоко в подсознании я запретил себе связываться с девушками, которые выглядят счастливо, выглядят успешно. Я не знаю, что могу противопоставить их счастью. Я слишком скучен для тех, кто живет внешними впечатлениями. Мне проще общаться с серыми мышками. Если у серой мышки внешний мир ничего собой не представляет, значит, в душе у нее должно быть очень все интересно, необычно. А это значит, с ней всегда есть о чем поговорить. Ну, это я так думаю. А еще лучше послушать. Мне больше нравится слушать, чем говорить. Поэтому и вглядываюсь, в основном на улице, в автобусе, в тех, на чьих лицах написана погруженность в себя. Со Светой мы иногда переписываемся через интернет, и у нас даже появились некоторые доверительные отношения. Но они исключительно виртуальные, и ни мне, ни ей не приходило в голову перенести их в реальность. Когда мы встречаемся вживую, то разговоры, как правило, бывают только о работе.
Света упархивает дальше, а я, отодвинув задание, запускаю на компьютере синхронизацию.
В нашей комнате четыре человека. Для моей интровертной натуры это очень много. Оптимальный вариант – быть одному. В полной тишине. Тишина - моя стихия. Только так я могу творить и быть полностью расслабленным. Четыре человека - это постоянно обсуждение новостей, мнений, сплетен. Я всегда в курсе того, до чего мне нет дела. Интроверт не видит смысла забивать свою голову информацией, которая не имеет практического значения. Точнее не так. В моей голове есть много того, что никак не отражается на моей внешней жизни, но входит в сферу моих интересов. Интересы - это то, что, как мне кажется, меняет меня где-то на глубоком уровне. Их у меня не так много. Не вижу смысла разрывать себя на большое количество разных знаний. И еще я искренне не понимаю людей, которые придают большое значение всесторонней эрудиции.
По статистике, интроверт - каждый четвертый. Но мир принадлежит экстравертам больше, чем на 75%, потому что они живут внешними впечатлениями. Интроверты не выплескивают в мир свои внутренние переживания, не пытаются поделиться с каждым своими озарениями. Поэтому они не так заметны. Да и многие интроверты не догадываются о своей природе, стараясь жить так, как экстраверты. Страдают, думают, что с ними что-то не так, но продолжают ходить в людные места, пытаются стать заметными, приобщают себя к адреналину и прочее.
Напротив меня Тамара Сергеевна, тётушка лет пятидесяти, среднего телосложения. Одевается она всегда стандартно в юбочный костюм темно-зеленого цвета поверх белой блузки. Только с наступлением летнего периода она меняет костюм на другой, более легкий. Тамара Сергеевна очень активная и любит поговорить. Но, несмотря на свою болтливость, ей каким-то образом удается делать рабочие дела. Она может рассказывать что-нибудь о своем огороде, о полугодовалой внучке, и при этом спокойной щелкать пальцами по клавиатуре.
По диагонали и справа сидят Даша и Диана. Они близнецы. Вообще-то они не любят, когда их так называют. Они считают, что правильнее говорить «двойняшки». Разница на самом деле в способе оплодотворения яйцеклетки, но для обычных людей это слишком сложно, потому что до знакомства этого наверняка не знаешь. И называешь двойняшек по привычке близнецами. Так вот, двойняшки пару лет назад закончили ВУЗ и пришли к нам в офис. За два года я научился их различать, хотя они стараются чаще всего одеваться одинаково. Сегодня на них черные кофты и одинаково светлые джинсы, волосы собраны одинаковыми резинками в хвост. Двойняшки не особо разговорчивы, но охотно поддерживают практически любые темы Тамары Сергеевны.
Часто мне удается отгородиться от этой троицы наушниками, в которых я сижу, даже если не слушаю музыку. У двойняшек есть «положительное» качество – они курящие. Каждые полтора часа они выходят на воздух, и в кабинете, хотя и ненадолго, воцаряется гарантированная тишина.
Есть мнение, что утро - самое продуктивное время суток. Но большинство вместо того, чтобы успеть выложиться по максимуму, дают себе установку «мне нужно проснуться» и начинают заниматься чтением почты, новостей, рассматриванием картинок.
У меня почти также. Первым делом я нажимаю кнопку чайника и проверяю почту. Сегодня, помимо письма от шефа с напоминанием о техзадании, есть письмо от Звезды. Звезда- это девушка, о которой я ничего не знаю, даже имени. Мы случайно пересеклись с ней на одном из форумов и договорились переписываться стихами. Сегодня от нее ответ в продолжение вчерашнего диалога:
что ты писал, есть лишь игра
ты не создатель, а игрок.
не сможешь выиграть в нее,
не видишь, что там между строк.
У меня уходит пара минут на то, чтобы придумать и отправить ответ:
а что плохого в той игре?
не в каждой цель - прийти к финалу.
в ней ощущений есть немало,
иль мне закрыться в пузыре?
После просмотра почты я смотрю список дел, которые предстоит сделать, добавив к ним задание от шефа. Затем, уверенный, что уже настроился на рабочую волну, наливаю чай и начинаю смотреть новости.
Периодически я подписываюсь на различные ленты новостей, которые могут казаться интересными. Через какое-то время я могу осознать, что уже их не читаю, поэтому просто отписываюсь, и лента новостей заметно редеет. Но так как на работу я на самом деле еще не до конца настроен, то хочется что-то еще почитать. Поэтому через какое-то время добавляю новые ленты. То есть, по большему счету, меняю один мусор для мозга на другой.
Мы поколение отрывочного мышления. Мы просматриваем бегло новости, но редко читаем большие статьи. Нам хочется идти в ногу со временем, пытаемся охватить больше информации, при этом не заботясь о ее качестве. Нам кажется, что нужно быть в курсе всего, но не успеваем вникнуть в какую-то статью, как нам хочется переключиться на следующую. Нам кажется, что длительное чтение отнимет у нас много времени. Поэтому проще променять одну ценную статью на большое количество маленьких, которые быстро забываются. А чаще всего вообще не имеют какой-либо ценности.
Если к чтению новостей добавить переписку с приятелями и приятельницами, то время пролетает с огромной скоростью. Мы упрекаем себя за пустую трату времени, но это уже вошло в привычку, и на следующий день мы будем делать то же самое.
Во время просмотра новостей я периодически вспоминаю, что надо работать. Переключаюсь на какую-нибудь задачу, но после неопределенного промежутка времени энергия заканчивается и хочется опять окунуться туда, где затрат этой энергии нет. Это похоже на какую-то хроническую усталость. При этом я ее осознаю, но не могу найти в себе силы, чтобы с ней справиться. И даже чтобы обнаружить ее причины, нужна энергия, которой нет.
Иногда что-то внутри меня заставляет посмотреть на часы. Нет осознания, зачем это нужно. Просто взял и посмотрел. Вот и сейчас. На часах 11:11. Такое время часто попадается на глаза. Как будто кто-то невидимый подталкивает меня: «посмотри, посмотри на часы». И кажется, что вот он, знак свыше. Давай, работай. И я прекращаю рассматривать картинки в интернете и окончательно переключаюсь на работу.
Техзадание шефа можно назвать таковым в кавычках. Это просто набросок картинок, схем и пояснений от руки. Как уже у нас с ним заведено, я открываю текстовый редактор и начинаю аккуратно переносить все рукописное в цифровой формат. Потом проверяю явные несостыковки, что-то меняю, потому что шеф не знает всех технических тонкостей, и после всего отправлю ему по электронке на утверждение. По сути это рутина, но она мне нравится. Тут почти не надо напрягать мозги. Успеваешь сделать много и радуешься такой продуктивности.
Когда задача более сложная, требующая больших умственных усилий, но при этом не представляющая именно для меня интереса, есть вероятность вообще ее забросить и начать заниматься чем-то другим. Хорошо, если это другое тоже часть работы, а не очередной сеанс чтения новостей.
«Последние несколько лет пчеловоды по всему миру бьют тревогу: начали исчезать пчелы». Тамара Сергеевна смотрит в монитор, судя по выражению глаз, читает статью: «Они просто улетают, бросая даже улей с медом, а затем погибают».
– Ты знаешь, что пчелы исчезают? – смотрит на меня.
– Где-то что-то такое читал, – медленно опускаю наушники с головы на шею.
– Это же катастрофа, правда?
– Похоже на то, – отвечаю лениво.
– Тебя что, это не волнует?
– Зачем мне волноваться по этому поводу?
Открывается дверь в кабинет: двойняшки возвращаются с очередного перекура.
– В мире вымирают пчелы, а нашего молодого человека это не волнует, – возмущается Тамара Сергеевна, обращаясь к девчонкам.
При слове «нашего» я морщусь, так как не люблю быть чьим-то. Я свой собственный.
– Сейчас он скажет, что это не интересно, потому что он все равно не может на это повлиять, – Диана садится в свое кресло.
– Но нужно же знать такие вещи, чтобы хотя бы иметь представление о том, что происходит в мире.
– Он бы сказал, что его это мало занимает, – это уже Даша, – и вообще, однажды он говорил, что его не интересует подобная эрудированность.
Я наблюдаю за разговором, отмечая, что он идет так, как будто меня здесь нет.
– Тебе пора становится моим секретарем, если ты знаешь, что я отвечу, – говорю я Даше.
– Нет, ты у нас очень странный, и я не могу знать, что ты можешь ответить на вопросы, которые ближе к твоим интересам. Сейчас я какой-нибудь придумаю, – она поднимает глаза к потолку, изображая задумчивость. Я в это время возвращаю наушники на голову, показывая, что потерял интерес к разговору. Даша, увидев мой жест, перестает думать и начинает заниматься работой.
Когда я не знал, что я интроверт, и даже не знал такого понятия, я пытался вбирать в себя новости. Старался что-то вычитать, всегда слушал, что говорят другие, был в курсе всех музыкальных новинок. Я был уверен, что успех отношения с людьми состоит в возможности поддержать разговор и обладать запасом некоторых знаний, которые потом можно им рассказывать. Особенно это было актуально в молодости, когда у нас было много свободного времени и не было понимания того, куда нужно двигаться и ради чего стоит жить. Рассказы обо всем позволяли убить кучу свободного времени и оказаться в центре внимания. Тогда мне казалось, что важно иметь очень много друзей.
Со временем я стал приходить к пониманию того, чего я хочу от жизни. И в это понимание уже не входило ни знание того, что мне не пригодится, ни большое количество друзей, ни даже признание. Мне все больше нравилось состояние, когда мало кто интересуется моей жизнью. А когда твоя жизнь становится насыщенной, а у интровертов это происходит по большей части из-за развития внутреннего мира, ты теряешь также интерес к чужой жизни, к чужим отношениям. Мне думается, что чужой жизнью и чужими отношениями интересуются, как правило, люди, которым не интересна собственная жизнь, которые ею не удовлетворены. Мне практически неинтересны даже отношения моих близких с другими людьми.
Я закончил набирать техзадание шефа, еще раз проверяю и отправляю ему по почте.
За полчаса до обеда звонит Люба.
– Привет. Ты не знаешь, кто положил шоколадку в мой почтовый ящик?
– Привет. У тебя есть почтовый ящик? – про себя смеюсь.
– Очень смешно, герой. Какие планы на обед?
– Все стандартно. Сходить в магазин за салатом, какой-нибудь мелочевкой, и вернуться обратно. Ты куда сегодня подевалась?
– Поменялась с бабой Валей. Надо было сделать несколько дел. Есть предложение погулять в обед.
– Я с радостью.
– Тогда жду тебя в час на крыльце.
Люба мне нравится. Мы дружим сравнительно недавно, но, несмотря на мою симпатию, меня к ней совершенно не тянет как к девушке. Вообще, я умею дружить с девушками, мне это даже нравится. Не связывать себя никакими обязательствами и иметь возможность общаться с кем хочешь, не создавая прецедент ревности. Сложно найти человека, который бы хотел с тобой отношений, но при этом не нарушал твою свободу.
Кто-то из психологов сказал, что парень не будет дружить с девушкой, если она для него сексуально не привлекательна. Да и вообще часто слышу, что дружбы между парнем и девушкой не бывает. Один из двоих обязательно хочет чего-то большего. На мой взгляд, люди слишком сильно раздувают это убеждение. Я ничего не имею против дружбы с девушкой, которая начинается с сексуальной привлекательности, но это не обязательно означает, что мне хочется завести отношения. Люба для меня не исключение, она для меня привлекательна, и она об этом знает. Я ей говорил. Но при этом мы оба не пересекаем границу дружбы, и нам вполне комфортно.
Как это часто бывает, в предвкушении предстоящей встречи очень сложно сосредоточиться на текущих делах. В голову лезут мысли, как мы проведем время. Можно пригласить девушку в пиццерию. Я закажу, как обычно, пару треугольников с грибами. Она возьмет свою любимую с беконом. Добавив к этому по кружке зеленого чая, сядем за дальний столик и проболтаем весь обед.
Обычно Люба не отказывается, когда я ее приглашаю куда-нибудь. Мне нравится угощать ее, а иногда и тратить деньги на небольшие подарки, но это не является френдзоной. Во-первых, я ничего не жду от нее взамен и не строю никаких планов на будущее. Во-вторых, хотя она уже и привыкла получать от меня небольшие презенты, сама же никогда ничего не выпрашивает.
Время без одной минуты обед. Я переобуваюсь, накидываю куртку, беру рюкзак и быстро сбегаю вниз по лестнице.
– Привет, – говорит Люба. Люба не стремится к большому разнообразию в одежде, но выглядит всегда аккуратно. Сегодня она в коротком сером пальто и в клетчатой юбке бордового цвета.
– Привет, – я уже хочу сказать, где можно провести время, но Люба меня перебивает:
– Идем за мной, у меня есть план, – берет меня за руку и тянет за собой. Я нагоняю ее и иду рядом. Иногда Люба совершает безбашенные поступки. Мне это очень нравится, так как это настоящее приключение в моей размеренной жизни. Я могу придумать в своей голове какие-то безрассудные поступки, но они там и остаются. В жизни сложно воплотить то, на что способна моя фантазия.
То, что происходит в моей голове, представляется как театр. Множество актеров действуют по сценарию созданному мной же самим. Они как марионетки, которые всегда делают то, что мне хочется, говорят то, что я хочу услышать. Поэтому там все так гладко. Там всегда побеждает добро, конец любой истории оказывается счастливым, каждый ненавистный мне человек остается наказанным или раскаявшимся, а каждый симпатичный мне становится в выигрыше.
Люба убеждается, что я иду с ней в одном темпе и отпускает мою руку.
– Что за план?
– Увидишь, – говорит она, – Кстати, спасибо за шоколадку.
– Ничего от тебя не скрыть.
– У меня мало активных поклонников.
Мы шагаем по тротуару вдоль дороги и припаркованных автомобилей. Упитанная девочка лет пятнадцати, надевшая на всякий случай дождевик поверх куртки, сует рекламные проспекты всем проходящим мимо. Поравнявшись с ней, Люба берет одну листовку. Через несколько метров не посмотрев, что там написано, бросает листовку в мусорный ящик.
– Зачем ты берешь листовки, если все равно не читаешь? – спрашиваю я.
– Потому что этой девочке как-то надо зарабатывать деньги, – Люба вытаскивает рекламный листок из-за дворника ближайшей машины. - И тем более чем быстрее разберут ее листовки, тем быстрее она отправится домой. Ты так не поступаешь?
Не останавливаясь, она вытаскивает еще одну бумажку из-за следующего дворника.
– Я стараюсь смотреть глубже, – говорю, – Мне кажется, реклама ведет людей к деградации. Люди приобретают то, без чего они могли бы обойтись. В результате этого они скатываются к потреблению. Собирая проспекты у распространителей, ты поощряешь распространение рекламы.
Пока я говорю, Люба успевает вытащить еще несколько листков.
– Я думаю, твой отказ от листовок ни на что не влияет, – говорит она.
Я пожимаю плечами и дальше мы идем какое-то время молча. Люба все также продолжает собирать листовки, вытаскивая их из-за дворников автомобилей.
– Один листок ничего не изменит. Если тебе хочется действительно противостоять рекламе, нужно придумать что-то более существенное, чем пассивное сопротивление, – с этими словами засовывает всю пачку собранных листков за дворник последнего автомобиля, – пойдем, нам в магазин, – берет меня за руку и тянет за собой в супермаркет.
В магазине мы расходимся в разные стороны. В отделе готовых блюд беру винегрет. Затем выбираю печенье и пару пирожков с капустой. Возвращаюсь к кассе. Люба подходит вместе со мной. В ее руках две сосиски и маленький пакет молока. Я улыбаюсь, но не произношу ни слова.
Рассчитавшись, мы выходим из магазина. Какой-то мужик, явно не из интеллигентов, вытаскивает из-за дворника своей машины пачку листовок. Несколько секунд смотрит на них, потом озирается, видимо ища взглядом мусорный ящик или распространителя рекламы. Не найдя ни того, ни другого поблизости, не произнося ни слова, но со злостью на лице, подбрасывает эту пачку в воздух и садится в автомобиль. Листки разлетаются в разные стороны.
– Нам туда, – Люба опять берет меня за руку и тянет в ближайший двор.
Мы идем по двору по протоптанной тропинке. Навстречу нам идет парень примерно наших с Любой лет. Он в осеннем спортивном костюме и вязаной шапке. Парень все время смотрит то на Любу, то на меня. И когда уже подошел совсем близко, говорит, смотря на девушку:
– Пять.
– Принято, – отвечает Люба.
Эти двое даже не приостановились и прошли мимо друг друга. Мы идем дальше вдоль кирпичной хрущевки, заворачиваем за угол и останавливаемся. Перед нами, возле подвального окна, пара мисок.
– Сегодня мы спасатели, – Люба протягивает мне сосиски. Сама же открывает пакет молока, начинает выливать его содержимое в одну из мисок. Не дожидаясь ее команды, я избавляю сосиску от обертки и начинаю кромсать ее пальцами во вторую миску.
– Что это был за парень? – спрашиваю, – и что значит эта цифра? Или число?
– Это очень интересная история,– говорит Люба. Она поворачивается к окошку и произносит «Кис, кис, кис». Сначала ничего не происходит, но через несколько секунд из окошка показывается мордочка с черно-белым окрасом. Несколько мгновений смотрит неуверенно на Любу. Потом все же кошка вылезает полностью и подходит к миске с сосисками. Почти сразу за ней из окошка вываливаются три котенка: два черных и один черно-белый, как мама. Неуклюже перебирая лапками, они подбегаю к миске с сосисками. Один из них пытается вытащить большой для него кусок. Двое других разворачиваются и утыкаются мордочками в миску с молоком.
– С этим парнем мы сталкивались пару раз на улице достаточно давно. Но я его запомнила, и он меня тоже. В очередной раз он подошел и сказал: «Я решил, что если увижу тебя в третий раз, то подойду и познакомлюсь», на что я парировала «У меня это число равно семи».
– Прикольно. То есть, при седьмой встрече ты с ним познакомишься?
– Ну, да. Он симпатичный и вроде прилично себя ведет.
– А почему нельзя сделать это сразу? Вдруг седьмой раз будет года через два?
– И что? Так даже интереснее, – она доливает молоко в миску для котят.
– А ты не думаешь, что в таком темпе пройдут лучшие годы твоей жизни, и ты ничего не успеешь сделать? – вслед за Любой начинаю кромсать вторую сосиску.
– Что значит «лучшие годы»? Все годы лучшие для тех или иных дел. А что касается романтики, то у меня было несколько романов, и пока мне хорошо одной.
– А вдруг ты за это время потеряешь к нему интерес, и тебе уже не захочется с ним знакомиться? Получается, ты его обнадежила, а сама потом откажешь.
– Ну, я же ему ничего не обещала, – она берет меня за руку и тащит по тропинке в обратную сторону.– К тому же, если он решит меня завоевать, то, возможно, тем самым повысит мой интерес к нему.
Тропинка закончилась, и мы выходим обратно на улицу.
– Мне кажется, что завоевывать девушку – это не правильно, – говорю я.
– Почему?
– Это похоже на подкуп.
Проходим мимо той же девочки, которая раздает рекламные листки. Люба останавливается, берет листовку. После этого открывает свою сумочку, вытаскивает авторучку, расписывается на листовке.
– Спасибо, что взяли у меня автограф, – она сует рекламу обратно девочке, прячет ручку в сумочку и шагает в сторону остановки. Несколько секунд я смотрю на недоуменное лицо девочки, потом меня начинает разбирать смех, и я бегу догонять Любу.
Мы молча доходим до остановки. Как раз подходит нужный автобус. Обнимаемся, Люба чмокает меня в щеку и говорит:
– Я подумаю над тем, что ты сказал, – заходит в автобус, а я разворачиваюсь и возвращаюсь на работу.
Захожу в здание и поднимаюсь на свой этаж. Когда прохожу мимо приемной, резко открывается дверь, заставив меня вздрогнуть. Выходит Зинаида Валерьевна, секретарша шефа. Смотрит на меня поверх очков и говорит:
– А я как раз к вам собиралась. Заберешь почту? – сует мне большой конверт.
– Здрасьте, – говорю я и забираю конверт. Зинаида Валерьевна заходит обратно в комнату и закрывает дверь.
Адресат на конверте значится как «Кураевой Д.Н.». Кураевы - это двойняшки. Мне всегда было интересно, что движет родителями, когда они называют своих детей именами, начинающимися на одну букву. Раньше, когда письма приходили редко (и были долгожданные) людей заставляли плясать, прежде чем отдавали конверт. У меня тут же возникает идея: заставить танцевать обеих, а потом пусть разбираются, кому конверт. Конечно же, это просто фантазия и ничего подобного я делать не буду. Я просто захожу в комнату, сую конверт под нос Даше и говорю:
– Кому-то из вас.
Вслед за мной заходит Света.
– У тебя есть чистый диск?
– Это такой круглый, с дырочкой посередине? – улыбаюсь.
– Именно такой, – тоже улыбается.
– Нет, конечно. Чем тебя флешка не устраивает?
– Нужен именно диск.
В этот момент Даша бросает конверт, и он приземляется на стол Диане.
Света выходит, а я раздеваюсь, включаю чайник и сажусь с винегретом за компьютер. Почтовая программа высвечивает письмо одного из клиентов. У него возникла проблема с нашей программой, и он просит помощи в ее решении. Еще одна проблема интернета, на мой взгляд, состоит в том, что ты не видишь людей, которые пользуются тем, что ты производишь. Ты получаешь только просьбу о помощи, если клиент не разобрался с какой-то функцией или в программе обнаружилась ошибка. Ты не видишь, как люди пользуются созданным тобой продуктом, поэтому не чувствуешь, какое влияние оказываешь на самом деле. Где-то далеко, за сотни километров, несколько десятков людей запускают программу, написанную тобой, и весь их трудовой день зависит от того, что сделал ты. Они полностью погружены в твое детище. Они обрабатывают данные, делают расчеты, распечатывают выходные документы, и за все это получают заработную плату, на которую содержат свою семью и даже могут позволить себе раз в год съездить за границу. Но ты всего этого не видишь, не чувствуешь.
Мне нравится осознавать, что людям действительно нужно то, что я создаю. Несколько лет назад мы с шефом летали в командировки, и там я своими глазами видел, как люди пользуются тогдашней версией нашей программы. Тогда мы еще сами ее устанавливали, разворачивали базу данных, с которой мало кто был знаком, подключали программу к базе. А кому-то просто обновляли программу, параллельно выслушивая, что в программе неудобно, что нужно бы добавить, обсуждали прочие детали. В этот момент происходил контакт с конкретными людьми, который мне нравился. Я видел вживую тех людей, на работу которых я оказываю влияние. Сейчас же достаточно новому клиенту отправить программу через интернет с инструкцией установки. Он сам все сделает.
Я разбираюсь с проблемой клиента, понимаю, что он неправильно прописал один из параметров в настройках программы. Отправляю ему решение проблемы по почте. Вот и всё взаимодействие. Все, что я знаю об этом человеке, – его имя и как называется организация, в которой он работает. Никакого контакта.
Чуть позже к нам опять заходит Света и направляется к моему столу.
– Можно тебя попросить?
– Что теперь? Печатную машинку?
– Типа того, – смеется, – Мне нужно принтер домой после работы отнести, а он тяжелый. Ты все равно в том направлении едешь. Поможешь? – Мы со Светой живем недалеко друг от друга. Чтобы пройти от ее дома до моего, нужно всего лишь пересечь реку по мосту.
– Без проблем.
Вообще-то мне не нравится, когда меня о чем-то просят. Мне нравится делать что-то для других по собственной инициативе. Когда меня просят, то меня это немного напрягает. Если верить психологам, то это происходит потому, что я сам боюсь просить у кого-то помощи. Мне проще сделать что-то самому, либо отказаться от затеи. Тут прослеживается либо страх, что мне откажут, либо страх, что потребуют «оплаты». Страх отказа происходит из того, что я сам боюсь отказывать. А страх оплаты указывает на то, что я боюсь просить плату за свою работу. А боюсь просить, потому что опять же боюсь отказа? Да, наверное, так.
– Принтер у меня в комнате.
– Хорошо, я зайду.
– Спасибо.
Часто мы соглашаемся помочь другому человеку, чтобы о нас не подумали плохо. И часто такое согласие становится привычкой. Привычкой быть удобным, привычкой быть хорошим. Иногда мне хочется отказать человеку по непонятной для самого меня причине. Возможно, это некоторый бунт против устоявшейся привычки, или это может быть связано с моим отношением к человеку. Хотя на самом деле нет объективной причины отказать, а помочь не так и сложно.
Время, силы, деньги - это все ресурсы. Когда тебя просят поделиться ресурсами, а ты отказываешь, тебя могут назвать эгоистом. И хотя меня мало интересует мнение других людей, все равно при отказе остается какой-то осадок, который потом раздражает. Косые взгляды и прочее. Меня мало интересует мнение других людей обо мне, но иногда я делаю что-то для других, чтобы оставаться в зоне комфорта.
Что касается эгоизма, то он, с моей точки зрения, бывает двух видов. Первый – это так называемый здоровый эгоизм. Эгоисты такого типа ставят свои желания выше желаний других людей. Это не значит, что они не заботятся о других людях. Это значит, что они не жертвуют своим счастьем. Давно известна истина, что человек гармоничнее живет и развивается, когда внешнее соответствует внутреннему. В первую очередь это касается желаний. Если ты двигаешься по пути своих желаний, то становишься счастливым. Если же тебе приходится отказывать себе в пользу желаний других людей, то ты, во-первых, становишься несчастным, а во-вторых, начинаешь потом обвинять этих людей в том, что из-за них не достиг желаемого. Такой эгоист не нарушает свободу других людей, не мешает им жить так, как им хочется.
Второй тип эгоизма – нездоровый. Вообще, в общепринятом понимании, эгоизм – это поведение, полностью определяемое склонностью к собственной пользе. Люди, склонные к нездоровому эгоизму, хотят, чтобы другие исполняли их желания, соответствовали их ожиданиям. И если те отказываются, эгоисты говорят, что те живут только для себя и именно их называют эгоистами, не замечая, что эгоистами как раз являются они сами.
Мы со Светой стоим возле двери ее квартиры. Она открывает дверь, заходит первой.
– Сюда, – показывает в угол прихожей.
Я аккуратно ставлю ящик в указанное место и выпрямляюсь. Вместо того, чтобы поблагодарить, Света несколько мгновений нерешительно смотрит на меня, а потом подходит и нежно целует меня в щеку. Пару секунд я стою в замешательстве, но потом, обняв ее за талию, притягиваю к себе и, ненадолго задержав взгляд на ее глазах, мягко дотрагиваюсь губами до ее губ. Поцеловав ее еще раз, я улавливаю робкие ответные движения. Закрыв глаза и сильнее прижавшись к ее губам, почувствую, как она приоткрыла их. Ее теплое дыхание и все более и более уверенные движения ее губ полностью растворяют меня в поцелуе.
– Пять часов, – от неожиданности я вздрагиваю и открываю глаза. Тамара Сергеевна уже встала из-за своего стола и складывает в сумочку косметику и прочую мелочь. – Ты что, заснул?
– Так… задумался.
Отправляю компьютер в гибернацию, переобуваюсь, хватаю куртку, рюкзак и выхожу из кабинета. Света уже застегивает последние пуговицы пальто. Встречает меня улыбкой, нарочито широко открыв глаза, указывает зрачками на ящик, стоящий около ее стола. Коробка не столько тяжелая, сколько неудобная из-за габаритов. Мы выходим из комнаты и спускаемся по лестнице.
На вахте девушка показывает разрешение на вынос принтера, и мы покидаем здание. Утренний мороз окончательно улетучился, вокруг слякоть. Темные тучи на небе вот-вот расплачутся.
На остановке стоит Ира, работающая в соседнем отделе.
– Выносим казенное имущество? – весело спрашивает она у Светы, переводя взгляд на меня и коробку.
– Выкупила списанный. Вроде старый, но печатать можно, – говорит Света.
– Привет, – говорю я.
В этот момент подъезжает автобус, и мы втроем забираемся вовнутрь. Девушки устраиваются на смежных сиденьях, и Света полностью переключается на Иру. Я же ставлю ящик с принтером на одиночное сидение и смотрю в окно.
Как и во всех городах, за последние годы количество автомобилей сильно выросло. За окном автобуса они стремительно мчатся куда-то в своих направлениях, забрызгивая друг друга грязью. Давно заметил, что я никак не ассоциирую автомобиль с его водителем. На уровне подсознания для меня автомобили это существа, живущие своей собственной жизнью. Я знаю их повадки. Знаю, что они умеют следить за светофорами и знаками на дорогах, но не всегда их соблюдают. Поэтому я иногда их опасаюсь. Именно их, а не тех, кто в действительности ими управляет. Чтобы осознать, что машина управляется водителем, мне нужно приложить немного, но все же усилий. Автомобиль – слишком громоздкая конструкция. В противовес ей велосипед мной осознается после управляющего им человека.
– Выходим, – голос Светы.
Прихожу в себя. Автобус как раз останавливается на нужной остановке. Хватаю коробку, говорю Ире «Пока» и выхожу на прохладный воздух. Дождь уже начал капать, поэтому мы со Светой идем быстрым шагом. Девушка на ходу достает из сумочки ключи и, когда мы уже подходим к подъезду, открывает дверь ключом от домофона. Подъем на третий этаж. Света открывает дверь квартиры и пропускает меня вперед.
Ставлю ящик на пол в прихожей и осматриваюсь.
– Спасибо большое, – говорит Света.
– Пожалуйста. Давай я его распакую, поставлю куда нужно, настрою?
– Ой, давай. Может быть, останешься чаю попить? Мама вчера испекла вкусный пирог с яблоками.
– Не откажусь, – говорю я и начинаю разуваться.
Света живет вдвоем с матерью в двухкомнатной квартире. Отец ушел от них к другой женщине, когда Свете было семь лет.
– Мама всегда была переполнена страхами, поэтому всячески старалась отца контролировать, – говорит Света. Мы сидим на кухне, пьем ароматный зеленый чай. Как оказалось, Света мало с кем бывает открыта. Даже с подругами она не может полностью выговориться, из-за чего чувствует себя одинокой. Со мной она решилась поговорить, потому что уже давно между нами присутствовали доверительные отношения, хотя до этого момента они были выражены только виртуально. – Отец был свободолюбивым и не терпел, когда в его дела вмешиваются и контролируют. Это приводило к частым скандалам, а впоследствии, как выяснилось, и к изменам.
Мать Светы из-за внутренних страхов всегда с недоверием относилась к другим людям, поэтому у нее практически не было подруг, и она ощущала себя очень одиноко. После ухода мужа, хотя он и выплачивал алименты, в жизни девушки и ее мамы начались тяжелые времена. Заработок матери был небольшим, да и отсутствие мужчины в семье сильно сказывалось на быте. Для того, чтобы хоть как-то разгрузиться от негативных переживаний по поводу мужа, мама Светы высказывала весь негатив о нем дочери. Света же, будучи ребенком, принимала все высказывания за чистую монету, и, в результате, у нее сформировалось негативное отношение к отцу и подсознательное недоверие ко всему противоположному полу.
Я часто избегаю шумных компаний, но общение тет-а-тет мне всегда было интересно. Поэтому мы со Светой просидели на кухне часа два и успели поговорить с ней на самые разные темы.
Выхожу из подъезда и попадаю под мелкий дождь. Теперь мне известно, что за счастливыми фотографиями девушки находится достаточно не такая уж безоблачная жизнь. Копируя подсознательно страхи матери, она тяжело общается с подругами. В отношениях с парнями она боится полностью раскрыться, а также проявляет ревность и недоверие, в результате чего все романы быстро заканчиваются. В целях получить хоть какое-то счастье, Света копит деньги и тратит их на поездки на море, за границу, на хорошую одежду, дорогие гаджеты.
Отношения в семье всегда накладывают отпечаток на психику ребенка. Я сам рос в атмосфере частых скандалов, от которых некуда было уйти. Семейные пары часто уверены, что дети наконец-то смогут их сделать счастливыми. Они не осознают, что счастье – это внутреннее состояние, а все, что снаружи, может принести радость только на короткое время. Сначала рожденный ребенок заполняет их внутреннюю пустоту, но через какое-то время родители привыкают к нему и возвращаются к привычному для них состоянию. При этом последнее усугубляется трудностями ухаживания за новорожденным, в результате чего их отношения претерпевают изменения не в лучшую сторону. Ребенок в таких ситуациях очень расстраивается, считает, что его не сильно любят, и начинает испытывать чувство одиночества. В переходном возрасте, когда есть стремление к независимости, ситуация в семье начинает действовать на подростка более угнетающе, что в последующем может вылиться в частые депрессии, а у некоторых и в мысли о суициде.
Собственно, в моем детстве все так и происходило. Только надо еще добавить почти полное отсутствие друзей и мою интровертность, которая усиливала внутренние переживания. Относительная холодность родителей добавляла к этому ощущение ненужности и тяжести дальнейшего существования.
Погруженный в свои мысли, что бывает нередко, я не замечаю, как оказываюсь на мосту.
Провожу пальцами по перилам, сгребая воду в одну кучу. Вода, образовав небольшую волну, схлынула вниз. Дождевые капли, падая на перила, пытаются отвоевать очищенное место. Хватаюсь правой рукой за столб, левой за перила и запрыгиваю наверх. Нельзя просто так стоять и смотреть вниз. Твой страх рождает напряжение, и какая-то внутри сила хочет снять его, заставив прыгнуть или отступить. Но ты еще не принял решение. Поэтому напряжение заставляет тебя колебаться, и это усиливает страх.
Но не в моем случае. Я проделывал это много раз. Поэтому уже давно на перилах стоит тот кто-то, в ком я. Я уже доверяю ему это. И поэтому мы вместе полное спокойствие.
Слышу, как притормозила позади машина, как открылась дверь, и кто-то кричит "Эй, ты что удумал?! А ну, слезай!". Я осторожно поворачиваюсь в его сторону, но не потому, что мне хочется увидеть владельца голоса. Мне необходимо падать спиной вниз.
Когда ты оказываешься в такой ситуации, ты начинаешь лучше ощущать смерть. И ты можешь поменять свое решение. Многие самоубийцы долго стоят на краю и не могут решиться прыгать. Они заранее решили, что сделают это. Они думают, что это просто. Шагнул вперед и все. Но когда они уже подошли к краю, они неожиданно сталкиваются с тем, к чему внутри себя не готовы. И им нужно время, чтобы принять уже принятое решение еще раз.
А я готов. Я часто приходил сюда и вот так стоял. Теперь я просто отпускаю рукой столб и начинаю заваливаться назад. Закрываю глаза.
Двадцать три метра до поверхности воды. Когда падаешь с такой высоты, главное – это упасть плашмя. Тогда удар о поверхность воды будет максимально сильным, и ты просто потеряешь сознание. Вода схватит твое бессознательное тело и заберет в глубину. И именно в таком состоянии ты захлебнешься и уже не будешь ничего чувствовать. Я падаю спиной и с закрытыми глазами, чтобы не знать, когда именно я соприкоснусь с поверхностью. Иначе страх может взять верх надо мной, и тело успеет сгруппироваться и упасть под другим углом. Я уже давно не боюсь смерти как факта, но я боюсь самого процесса умирания. Особенно, если осознаю, что это может затянуться.
Четырнадцать метров до поверхности. Многие говорят, что в такие минуты вся жизнь проносится перед глазами. В обратном порядке. На самом деле не вся. Твой разум разархивирует из подсознания все активные, незакрытые гештальты. Они всплывают в твоей голове. Они выстреливают из тебя. Сознание снимает с них заряд, и ты становишься чистым. Твоя душа готовится покинуть тело, разряжая его и разрывая энергетическую связь с ним. Она хочет уйти свободной от всего этого груза. И этот груз вырывается из тебя как картинки твоей жизни.
Шесть метров до поверхности. «Она хотела даже повеситься, но институт, экзамены, сессия». Я никогда не понимал этой фразы. Нет, даже не так. Я всегда считал эту фразу бредом. Мне казалось, просто сделай это и ты от всего освободишься. Но на самом деле все проистекает из невозможности взять на себя ответственность за свою жизнь. Для кардинального ее изменения нужно чем-то жертвовать. Даже в плане суицида ты не готов что-то сделать, так как подсознательно хочешь просто двигаться по течению.
Ноль метров до поверхности. Удар.
Провожу пальцами по перилам, сгребая воду в одну кучу. Дождь стал сильнее. Открываю над собой зонт и прибавляю шаг. Через десять минут я дома.
Пару лет назад я все-таки переехал от родителей. Квартира родителей маленькая, в ней всегда шумно, хотя бы из-за никогда не выключающегося телевизора. Родители на пенсии и телевизор – их основное развлечение. А еще мне нравится резко что-то менять в жизни, экспериментировать, но при этом я не люблю, чтобы это кто-то видел, шокировался и начинал задавать вопросы «а зачем ты это делаешь». Поэтому мне проще жить одному, в тишине и полной свободе.
Я лежу по диагонали на двуспальном надувном матрасе и смотрю в белый потолок. В квартире всего одна комната. Белый потолок, по бокам однотонные салатовые стены. Любимый цвет – зеленый. Мне нравятся практически все оттенки и варианты этого цвета. Посредине потолка плоская лампа на светодиодах. На полу ламинат. Мне нравится минимализм. Минимум вещей, минимум деталей. Когда я только въехал в квартиру, у меня был письменный стол с креслом, шкаф для вещей и матрас, который днем поднимаю и убираю за шкаф. Потом комната стала понемногу заполняться другими вещами, но их все равно не так много. Я ценю простор. По моему мнению, квартира должны быть для человека, а не для вещей. Поэтому у меня практически нет ничего лишнего.
Я часто делаю это после работы: прихожу, ложусь и просто лежу, уставившись в потолок или закрыв глаза. Расслабляюсь. Уже много раз давал себе обещание научиться медитировать, останавливать внутренний диалог. Вдохнуть, считая до пяти, потом три секунды на задержку дыхания, восемь на выдох, одна на задержку и все сначала. Но надолго меня не хватает. С интенсивностью моего мозга это сделать очень сложно. Мне привычнее просто лежать и о чем-то думать.
Раздается звонок. Я вытаскиваю смартфон из кармана джинсов, смотрю на экран. Это Люба. Нажимаю кнопку принятия звонка и подношу смартфон к уху.
– Соскучилась?
– Ага, типа того, – слышу веселый голос, – Я думала над тем, что ты сказал по поводу завоевания, и не нашла в этом ничего в этом плохого. Любые отношения – это взаимообмен. Парень оказывается мне знаки внимания, а я оцениваю его знаки внимания и даю ему то, что он хочет: романтические переживания или выхожу за него замуж. Зависит от того, понравились мне его ухаживания или нет.
– Очень поверхностно, – говорю, – ты мыслишь как среднестатистическая девушка.
– О, я упала в твоих глазах? – слышу, как хихикает, – давай уже, учи меня, как правильно жить.
– Ничего страшного, мы тебя сейчас поднимем на нужную высоту. И ты опять станешь супердевочкой.
– Давай, давай, я уже уселась удобно в кресле и готова принимать поток умствований.
– Хорошо. Начнем с того, что если ты даешь парню что-то за знаки внимания, то между вами не любовные отношения, а рыночные: ты – мне, я – тебе. Вы просто покупаете друг друга. Я так не поступаю. Мне нравится безвозмездность, желание что-то делать от всего сердца. Если я, к примеру, что-то для тебя делаю, то я это делаю, потому что мне хочется сделать тебя немного счастливее, а не потому чтобы потом что-то от тебя получить.
– Но если ты ничего не ждешь, то я тебе ничего не дам. Так и буду использовать. И ты будешь несчастным.
– В том-то и дело, если ты что-то ждешь, а этого не происходит, то это портит твое настроение. Настроение портится, потому что поведение людей не соответствует твоим ожиданиям. А я ничего не жду, поэтому отсутствие отклика меня не расстраивает. Хотя, если долгое время будет такое происходить, то я просто иссякну и потеряю к тебе интерес.
– Ну, если потеряешь интерес, то, значит, отношения завершатся.
– На самом деле тут отношений как таковых и не было. Если ты любишь, то ты будешь что-то делать для другого человека. А если не делаешь, значит, и нет любви, значит, и не было отношений. Ладно, мы отклонились от темы. Завоевание. Любое завоевание – это приложение усилий. То есть, когда парень тебя завоевывает, ты видишь не его, а тот образ, образ завоевателя, который он намеренно создает за счет приложенных усилий. Таким образом, ты влюбляешь и выходишь замуж не за того, кто он есть на самом деле, а за тот образ, который он тебе показал. А дальше два варианта. В первом, он расслабляется и становится самим собой. Ты видишь, что теперь ты живешь с другим человеком, и разочаровываешься в нем. Во втором случае он продолжает поддерживать тот образ, но так как он достиг уже цели, то мотивации для поддержания образа хватать не будет, поэтому его собственные действия будут напрягать. И вполне вероятно, что он будет винить в этом тебя, считая тебя слишком требовательной.
– Другими словами, ничего делать не надо?
– Ты не поняла. Если мне девушка понравилась, то у меня будет естественное желание что-то для нее делать, и я буду это делать.
– Мне кажется, не все такие.
– Вполне возможно. Я могу ручаться только за себя.
– Погоди, а если девушка осознает, что после свадьбы он уже не будет оказывать столько знаков внимания? То есть она понимает, что потом он станет обычным, и ее это устраивает. Типа был конфетно-букетный период. В общем, как у всех. Тогда все нормально?
– Тогда все нормально. Но это опять же для среднестатистических семей. Как правило, на этом любовь заканчивается, и люди живут ради совместного быта, детей и прочего. Как ты сказала, «как у всех». Если тебя такое устраивает, то пожалуйста. Лично для меня любовь и счастье на первом месте. А в эту схему они никак не вписываются.
– Ладно, герой, я тебя поняла. Буду думать еще. Тебе заранее спокойной ночи.
– Приятных сновидений.
Завершаю звонок, поднимаюсь с дивана, нажимаю кнопку включения компьютера и иду на кухню. Холодильник дарует мне вчерашний салат. Беру вилку из подставки для столовых приборов и отправляюсь в комнату. Уже не помню, когда я ел последний раз на кухне. Я могу позволить себе лежать глядя в потолок сколько угодно, но трапеза на кухне мне всегда казалась тратой времени. Поэтому чаще всего я ем перед компьютером.
Запускаю почтовую программу. Письмо от Звезды:
ты сам сказал, что для тебя
всего важней была свобода
а здесь, не чувствуя границ,
себя же сам подвел к закону
который сузил твой простор
на пользу тех, кто над игрою.
создай игру наперекор
и наблюдай за толкотнёю.
Судя по нашим разговорам, Звезда увлекается (и достаточно серьезно) эзотерикой и психологией. Тут наши интересы сходятся, поэтому я понимаю ее послания и именно поэтому, наша переписка длится уже давно.
Сейчас мне ничего не приходит в голову, поэтому я отвечу ей завтра. В процессе поедания салата листаю новости. Пара статей по психологии, одна статья по мотивации. Выключаю компьютер, стелю постель, включаю ночник и забираюсь с книжкой под одеяло. Читаю я чаще всего до момента, когда начинают слипаться глаза. В этот раз я читаю примерно полтора часа. После этого откладываю книгу, выключаю ночник и закрываю глаза.
Мы стоим со Светой напротив друг друга в ее комнате. За окном идет сильный дождь, иногда вспыхивают молнии. Свет потушен, но уличное освещение, просочившись в окно, позволяет мне хорошо видеть девушку. В ее взгляде, направленном на меня, чувствуется ожидание прикосновений. Я медленно тяну за пояс ее халата, развязываю, и халат скатывается с ее плеч к ногам. Во мраке все краски выглядят тусклыми, детали тела скрадываются, что придает ему особое очарование. Поэтому тело девушки выглядит еще более притягательно. Я медленно глажу ее руки, потом беру ее нежно за талию и притягиваю к себе. Но в это мгновение картинка меркнет, и Морфей затягивает меня в свое царство.