ОТ АВТОРА
… Я и подумать не мог, что возьмусь за перо. Литературу я любил всегда. Но не до такой степени, чтобы стать писателем. Да и возраст уже не тот. И все же, на многое неспособен, но небольшую повесть написать могу.
Вот уже двадцать лет прошло, как я уволился из армии в чине подполковника. Эти двадцать лет были полны различных событий, взлетов и падений, счастливых минут и горьких разочарований.
Все это было потом, а пока на меня смотрел в зеркальном отражении тридцатишестилетний подполковник, относительно молодой, хорошо образованный, в меру воспитанный, душа любого коллектива, любимец женщин. Он немало повидал на своем коротком веку.
Все было хорошо у подполковника. За плечами - военно-политическая академия, престижная должность (начальник политотдела отдельной радиотехнической бригады). Впереди - хорошие перспективы. Командиры его уважали, а он старался работать как можно лучше. Офицеры и солдаты его любили за то, что он не чурался простого солдатского труда, понимал подчиненных, не допускал оскорблений в их адрес. Однокашники ему завидовали. А чему было завидовать? Участки работы у офицера были тяжелые. Порой доходило до того, что опускались руки. Приходилось все начинать сначала. Так было в Полесье, где после училища начинал службу. Так было и в
Приморском крае, где будущий начальник политотдела получил неоценимый опыт практической работы с людьми.
Так было и в Закавказье, где лилась кровь в межнациональных конфликтах.
… Отгремели военные оркестры, выпита на посошок последняя
рюмка водки с товарищами, с которыми четыре года делил курсантские будни. Вручен диплом об окончании военно- политического училища и молодой лейтенант едет в Барановическую радиотехническую бригаду замполитом отдельной радиотехнической роты в деревню Лахва.
Дни и ночи замполит проводит в роте. Сформировал хороший офицерский коллектив. И в итоге рота занимает первое место в бригаде по итогам социалистического соревнования.
Социалистическое соревнование: хорошая была форма работы с людьми. К сожалению, со временем ее формализовали, превратили в пустую болтовню. И все само собой сошло на нет.
Немного отвлекусь. Вспоминаю, когда началась перестройка, в одной из частей, где я служил, для того, чтобы ускорить процесс, «умные головы» (они себя узнают, если прочтут), изготовили огромный стенд, где наглядно фиксировали, как офицеры «перестраивались». Не поверите, но содержимое стенда состояло из трех разделов: «перестроился», «не перестроился», «не шатко, не валко» Вот из-за таких горе руководителей авторитет политорганов становился ничтожным.
Но вернемся к делам былым. За первое место лейтенанта признали лучшим офицером бригады и подарили ковер (большой дефицит по тем временам). Офицеры, узнав об этом, повесили ковер в Ленинскую комнату. Ковер висел долго, пока заезжий начальник не сделал замечание: что это мол, вы ковры
развешиваете рядом с Ильичем? Ковер был немедленно снят, а эту
историю начальник политотдела бригады постоянно рассказывал на совещаниях, заставляя меня краснеть.
Было бы несправедливо, если бы я не сказал несколько слов о начальнике политотдела бригады. Он ,как первый учитель. Мы, молодые, смотрели ему в рот. Лявон Мушерович Габрилян любил нас, любил свою работу и сыграл решающую роль в нашем становлении. Где вы сейчас, Лявон Мушерович? Дай Бог вам всего хорошего.
Как-то получилось, что мне предложили работать в в армейском комсомоле. Это было все-таки повышение, и я решил посоветоваться с Лявоном Мушеровичем.
-Не ходи!- Выпалил он. – Не рвись за звездами, успеешь. Наберись опыта заместителя командира, а комсомольские работники пьют, как взрослые – работают, как дети.
Я не посмел ослушаться, и был прав. Сколько раз я мысленно благодарил этого мудрого человека. Как часто помогали его советы, а его высказывания стали афоризмами об армейской службе.
Прошло еще два года. Должность я освоил. За это время побывал на офицерских курсах (своеобразные курсы повышения квалификации в г. Владимире) а тут новая напасть. Вышестоящее командование прислало в бригаду план замены, согласно которому одному из нас предстояло пять лет служить в Приморском крае. Никто не хотел ехать из Белоруссии на Дальний Восток. Поэтому в кабинет политотдела были вызваны три лейтенанта, - замполиты рот.
Совещание вел лично Лявон Мушерович.
При равных качествах, моя дочь оказалась старше всех (ей исполнилось три месяца, у других и того меньше).
- Так у тебя взрослая дочь, - поставил точку Лявон Мушерович, глядя на меня с восточным прищуром, - тебе и ехать…
Что делать? Горюй не горюй, а ехать придется. Завернули мы
Наташку в пеленки – сборы были не долги, и уехали на Дальний Восток.
Спустя много лет, думаю, что вряд ли я рискнул сейчас такого маленького ребенка везти в этот суровый край. А тогда ослушаться не смей и помни, что в кармане у тебя партийный билет: а это и карьера, и кусок хлеба (как бы не тривиально это звучало). Это все было в начале 80-х годов.
***
Переливались на солнце погоны старшего лейтенанта. Мне казалось, что все на меня смотрят. Уверенная походка, Приморский край не страшит. Вся жизнь впереди. Я уже заместитель командира роты по политчасти. Мне доверены люди, их жизнь и благополучие. Мне доверена часть границы между СССР и Японией.
Во Владивосток летели на Ил-62. Я впервые в жизни испытывал легкие перегрузки при взлете. Там, на высоте 10 км все смотрится по-другому. Чистой голубизны небо, кое-где проплывают перистые облака. Оторваться от иллюминатора я не мог. От усталости я уснул, проспал часа два- три. А когда открыл глаза – шел обед. Элегантные бортпроводницы разносили еду и
напитки. Оказывается, завтрак я проспал. Почувствовав, что проголодался , быстро расправился с обедом, улыбнулся проходящей мимо стюардессе и заказал бутылочку армянского коньяка. Рядом сидел охотник Сергей, который летел из отпуска домой. Он был изрядно выпивши. Мы продолжили знакомство. Под коньячок Сергей мне рассказывал про охоту на гималайского медведя. Я кивал головой, слушая невероятные вещи, однако, в глубине души сомневался в правдивости рассказанной истории. Охотники, они такие же, как и рыбаки, наговорят «кучу», а на самом деле, как говорится, и яйца выеденного не стоит, А зря. Я потом убедился, что такое возможно.
Забегая вперёд, расскажу невероятно правдивую историю. Как-то осенью во второй половине дня, согласно расписанию , офицеры вместе с солдатами занимались физической подготовкой. Вдруг из-за сопок послышались выстрелы. Нетрудно было догадаться, что стреляли охотники, призывая на помощь. Не мешкая, мы с командиром запрыгнули в кузов автомобиля. Четыре солдата последовали за нами. Машина резко рванула вперед. Погода была хорошая, радовали глаз разноцветные сопки. Автомобиль пробирался по бездорожью. С трудом преодолевались ручьи, нагромождения валежника. По пути забрали с собой охотников, которые уже выбились из сил.
Однако, дорога уже закончилась. Густой таежный бурьян преградил нам путь. Дальше мы шли пешком. По дороге охотники нам рассказали, что на охоту они пошли вчетвером. Той осенью гималайский медведь из-за бескормицы вышел из тайги к побережью. Здесь можно было поживиться шиповником.
Охотники надеялись подстрелить изюбра, крупного оленя. Один из охотников, Андрей, отстал. Это и сыграло с ним роковую роль. Сзади на него напал медведь и взмахом лапы содрал у охотника кожу с лица и затылка, сломал ему руку и ногу. Когда мы вышли к месту, где лежал Андрей, открылась ужасная картина. Решение было принято, соорудить носилки и на руках нести раненого до автомобиля. Так и поступили.
В поселок приехали поздно, уже темнело. Мы отвезли Андрея в медпункт и отправились в воинскую часть. Утром узнали, что Андрей умер, оставив сиротами двоих детей. Причиной смерти стала неопытность медсестры, которая по просьбе охотника дала ему выпить 150 граммов чистого медицинского спирта.
Вообще-то медведи редко нападают на людей. Говорят, что тайга уши имеет. Ничего не скроешь. Поговаривали, что напал на Андрея медведь не просто так. Год назад Андрей охотился в тайге и подранил гималайского медведя. И вот через год медведь отомстил ему. Такие звери подлежат уничтожению. Когда убили этого медведя. На его лапе нашли рану. Вот что хочешь, то и думай!
Тем временем в салоне самолета создалась домашняя обстановка. Все друг с другом перезнакомились, чуть ли не родственниками стали. Кто- то обменивался адресами, кто- то пил на посошок. Казалось, что это будет продолжаться вечно, однако полет заканчивался. Я много летал, но тот первый полет в Приморье заполнился навсегда. А тем временем самолет коснулся шасси взлетно-посадочной полосы, заскрипели тормоза и - вот он, Приморский край! Если кому-нибудь из вас посчастливится побывать в Приморье в августе - сентябре, то вы это не забудете никогда.
Когда я увидел буйство (по-другому не назовешь) красок на сопках, испытал шоковое состояние. Разнообразная флора и фауна, обилие зверья и рыбы. Грозди черного винограда, висевшего на лозе, много грибов и кустарников, обилие диких цветов.
Цветы были везде и всегда. Я такого раньше не видел. До сих пор, а прошло уже тридцать пять лет, мне по ночам снится природа Приморья. Если бы я еще раз смог бы туда съездить, одним глазом увидеть бухту Валентин, взглянуть на эту божественную красоту. К сожалению, это только мечты…
Я был на «небе» от изумления, думал, что попал в рай. Однако,
служба прежде всего. И очень скоро мои впечатления начали меняться, тем более сравнивать было с чем.
С автобуса я сразу пошел в роту, чтобы познакомиться с командиром, офицерами и солдатами. В глаза бросилась угнетенная обстановка. Офицеры в глаза не смотрят. Среди солдат неуставные взаимоотношения. У некоторых синяки на лице. «Молодые»- подумал я и поинтересовался, где найти командира роты, чтобы доложить о своем прибытии. Удалось выяснить, что командир уже вторые сутки пьянствует в поселке уехав на служебном и единственном автомобиле ГАЗ -66.
А ведь этим транспортом подвозили воду, хлеб, доставляли дизельное топливо для работы электростанций, доставляли детей в школу. В общем, машина нужна, как палочка-выручалочка. Чувствовалась расхлябанность во всем и полное отсутствие воинской дисциплины.
- Утро вечера мудренее, - подумал я – и пошел отдыхать в «финский домик» половина которого полагалась мне.
Здесь я намеренно опускаю бытовые вопросы, семейные дела, так как эта очень важная сфера офицерской жизни требует особого описания. Я обязательно это сделаю, но несколько позднее. Рано утром я побежал в роту с надеждой увидеть командира, но не тут-то было. Он еще не вернулся. Тогда я зашел в Ленинскую комнату. Не надо объяснять, что в те годы Ленинская комната была лицом любого воинского подразделения. И что я увидел? Разбитая мебель, посредине стоял стол и один стул.
Дежурный доложил, что ночью солдаты устроили пьянку, и ходили в самоволку в поселок, где учинили драку с местными. Отругав дежурного, за то, что ночью меня не вызвал из дома, убедившись, что на пункте управления положение дел не лучше, пешком пошел в поселок в надежде найти командира.
Только я начал спускаться с сопки, как навстречу мне обозначился ГАЗ-66.
В кабине за рулем сидел старший лейтенант примерно моего возраста. Взвизгнули тормоза, и офицер оказался в моих объятьях. Мы крепко пожали друг другу руки. Я представился, а командир сказал, что с нетерпением ждал меня. Вот теперь, дескать, все пойдет по-другому. На самом деле ничего не менялось, если не сказать, становилось хуже. Возобновились пьянки-гулянки. В роте процветала дедовщина. Я дни и ночи проводил в казарме, но толку было мало. Грубо нарушался распорядок дня, были нарушения и при несении боевого дежурства. Апогеем всего перечисленного была нелепая смерть солдата. По специальности он был электромехаником. Хранил свои вещи (дембельский альбом, дембельскую форму) в трансформаторной будке. Когда он в очередной раз в нее залез, его затянуло за волосы «шиной», и разряд тока прошел через него. Смерть моментальная. Сообщили родителям, они приехали. Такого позора и стыда я никогда не испытывал. Особенно голосила мать, требуя от меня живого сына.
По итогам полугода работала комплексная комиссия штаба полка. Я получил выговор за упущения по службе, хотя в этой обстановке мало что мог сделать. Я пошел на откровенный разговор с командиром. Тяжело было высказать все. Что накипело. Но я отважился. Решение могло быть только одно: командир должен был уйти с должности. Как бы тяжело ему не было, он послушался и написал рапорт…
Васильев Евгений – так звали командира - С моей помощью был позднее восстановлен в партии. Перестал пьянствовать и служил начальником радиолокационной станции. Его жена, Татьяна, была безмерно благодарна за то, что в семье воцарились мир и покой. Закончил он службу в г. Пинске.
Комиссия уехала, а мы остались с теми же проблемами. Через неделю прислали нового командира. Мы быстро нашли общий язык.
Одним из важных условий порядка в подразделении являются взаимоотношения командира и заместителя по политчасти. И если между ними пробежала «кошка» не будет нормального климата в коллективе. Это очень чутко чувствуют офицеры и солдаты.
Мы остановились на том, что в роту прислали нового командира. В политотделе полка мне его охарактеризовали как пьющего, но весьма грамотного командира. Я решил идти
«ва-банк». Купил бутылку водки и без приглашения явился к нему домой. Поставил на стол бутылку, сказал: - «Сергей у нас с тобой есть только два пути. Либо мы пьянствуем, живем в свое удовольствие, и нас снимают с должности, либо мы в последний раз выпиваем и беремся за дело».
У меня как груз с плеч упал. Я решил идти до конца. Налил полные стаканы этой «горючей жидкости» командиру и себе.
-Решай! - не успокаивался я, - Знаю, если захочешь, дашь слово, то обязательно выполнишь.
Наступила тишина…, супруга командира расчувствовалась и заплакала. Видно надоели скандалы в семье на почве пьянства.
- Надо попробовать, - сказал он и залпом выпил содержимое стакана. Я последовал за ним.
- Даю слово, - твердо сказал командир, - Должно получиться, комиссар. И мы разошлись по домам…
Я не напрасно описал этот случай. Мы не были трезвенниками. На протяжении всей службы мы собирались семьями и под водочку пели песни. В роте, как правило, такие застолья проходили при участии всех членов семей. Я запускал кинопроектор, офицеры разводили костер и жарили кедровые шишки. Это сплачивало коллектив. Мы с командиром тоже выпивали и пели песни. Но все было в меру. Мы с командиром держали слово, и офицеры, поглядывая на нас, тоже лишнего себе не позволяли.
Настоящей проблемой были неуставные взаимоотношения среди солдат и сержантов. Эта «зараза» очень крепко въелась в воинский коллектив…
Сначала мы не знали, как к этому подступиться. В то время выпускалось много приказов и директив по укреплению воинской дисциплины.
Мы понимали, что необходимо из этих документов выделить самое важное и применить, сообразуясь с местными условиями.
В ходе изучения ситуации, мы пришли к выводу, что без четкого выполнения распорядка дня, говорить о какой-либо дисциплине невозможно. После совещания было принято решение: находиться круглосуточно в казарме. И не просто находиться, а проводить мероприятия согласно плану.
Офицеры поднимали утром личный состав, вместе делали зарядку. Следили, чтобы распорядок дня соблюдался, вместе с личным составом завтракали, а затем проводили занятия по боевой и политической подготовке. Вечером культурно-массовые мероприятия, которые офицеры сами готовили и сами проводили. Мы с командиром также участвовали во всех мероприятиях, оставаясь поочередно в казарме. Даже первое время спали в казарме.
В одну из таких зимних ночей я вышел из казармы. Не спалось…, ночь была ясная, на небосклоне множество звезд. Без труда можно было определить Большую Медведицу с наклонным ковшом, в ложбинах лежал снег, а вокруг сопки, заросшие багульником и кедрачом. Внизу тяжело «дышал» седой Тихий океан.
Вдруг по казарме поползла какая-то тень. Я пригляделся… О, ужас! Лунный свет высветил силуэт тигра. Я не поверил своим глазам. Это был настоящий зверь длиною где-то 3-3,5 метра. Первым с визгом убежал патрульный. Он закрылся на пункте управления. Я от страха закрыл дверь в казарму и залез под первую попавшуюся кровать.
Тигр подошел к казарме, поднял заднюю лапу и обильно обмочил угол. Вся рота припала к окнам. А тигр, сделав свое дело, надменно оглянулся: мол, поняли, кто в доме хозяин? И ушел в тайгу. Утром повар доложил, что тигр убил двух поросят.
Вы спросите, как относились к нашим усилиям по укреплению воинской дисциплины солдаты. Отвечу: первое время плохо, всячески сопротивлялись. Скажу больше: не все офицеры верили в успех. Это продолжалось почти год. Мы настойчиво внедряли порядок. Но все понимали, что одной муштрой ничего не добьешься, и решили… подключить родителей.
Да, мы писали письма родителям солдат и сержантов, в которых рассказывали о нашем подразделении, условиях службы, просили, чтобы давали добрые наказы своим сыновьям. Здесь очень важно никого не пропустить. Всю работу я взял на себя. Порядка семидесяти писем, написанных от руки, я отправил родителям военнослужащих. А когда начали приходить ответы, понял: сработало!
Родители присылали свои фотографии, обращались к сыновьям с просьбой служить честно, добросовестно. Даже звуковые письма начали поступать (обращение матери солдата, записанное на магнитную пленку). Частенько глаза нарушителя оказывались на мокром месте, когда он слушал голос матери. Бывали случаи, когда приезжали родители проведать сыновей и не отказывались выступить перед всем воинским коллективом.
Мы с командиром поняли, что наши труды не пропадают зря и обстановка в коллективе начала меняться в лучшую сторону. К нашему удивлению солдаты и сержанты самостоятельно провели комсомольское собрание, на котором осудили случаи неуставных взаимоотношений. Однако обольщаться было рано. Мы поняли, что эта работа постоянная, требующая регулярных усилий.
Сказать, что мы полностью изжили неуставные взаимо-отношения, значило, обнаружить свою некомпетентность, незнание положения дел в коллективе и природы этого явления. Не могу точно сказать, но издевательства над молодыми солдатами прекратились, коллектив был сориентирован на выполнение боевой задачи, обстановка в подразделении стала управляемой, показатели в боевой и политической подготовке стали гораздо выше. Рота жила своей армейской жизнью. Через год комиссия штаба полка опять к нам приехала. На этот раз членов комиссии встречал обновленный командный пункт, отремонтированная казарма (причем в казарме чистота такая, что солдаты ходили в тапочках), образцовая Ленинская комната и еще многое такое, что не просто радовало глаз, а свидетельствовало о больших переменах, произошедших в подразделении. А главное, у офицеров и солдат вид стал молодцеватый, уверенный.
Итог: отдельная радиотехническая рота стала лучшей в полку, за это командир был награжден медалью «За боевые заслуги» а мне было досрочно присвоено звание «капитан». Я был направлен для прохождения воинской службы в должности заместителя командира зенитно-ракетного дивизиона по политчасти в поселок Чугуевка Приморского края – на родину писателя Александра Фадеева и печально известного случая угона в Японию МИГ-25. Вместе с Сергеем Богословским мы работали полтора года. Не знаю, как он, а я много хорошего позаимствовал от совместной работы. Забегая вперед, скажу, что пришло время, и меня с Дальнего Востока послали служить в Закавказье. Его - туда же. По иронии судьбы, мы не знали, что служили друг от друга на расстоянии 100 км. Молва донесла, что Сергей, уволившись из армии, уехал жить в Приморье.
Замполита провожали всей ротой. Этого забыть невозможно. Обступив меня, солдаты и офицеры рукоплескали. Эта награда поважнее, чем повышение в должности. Это признание и свидетельство того, что делали мы все правильно. Это награда за бессонные ночи. Значит, все это было не зря.
Я не хочу пускаться в пространственные рассуждения о взаимоотношениях командира и заместителя по политчасти. Пусть этим делом занимаются специалисты. Выскажу свое мнение. Я более двадцати лет занимался вопросами воинской дисциплины, воспитанием военнослужащих, мобилизацией их на выполнение боевых задач. И считаю, что роль политработника в этих вопросах была значимой. Тот накопленный опыт, который имели полит органы, неоценим. Ведь неуставные взаимоотношения в условиях рынка приобретают еще более жестокие формы. Уже избивают более изощренно, вымогают деньги. Разве военный капеллан справится с этим делом?
«Под нож» попали военно-политические училища. Ничего не имею против ликвидации руководящей роли одной партии. Очевидно, что в армии должно быть единоначалие. Но нельзя же «выплескивать с водой и ребенка». Да, были нерадивые политработники. Но в основном, это были люди, преданные своему делу, добросовестные и трудолюбивые офицеры. В условиях контрактной службы они могли бы принести немало пользы. Думаю, что время все расставит по своим местам…
Незаметно пролетели годы, проведенные на Дальнем Востоке. Я уже стал опытным офицером, можно сказать, профессионалом. На погонах красовались майорские звезды. Легкая проседь стала пробиваться у висков.
Это была середина 80-х годов. Еще мы не чувствовали ветра перемен, добросовестно служили Родине, охраняя ее воздушные рубежи. Как и все офицеры, по истечении 5 лет службы на Дальнем Востоке, я получил назначение в Закавказье заместителем командира технического дивизиона по политчасти в г. Мингечаур Республики Азербайджан.
Местное население к нам относилось очень хорошо. У меня потом было много друзей среди азербайджанцев, они умеют дружить! Но если почувствуют фальшь во взаимоотношениях, руки не подадут. Особенно местные любили солдат, угощали вином, фруктами - все бесплатно.
Как то прислали в дивизион студентов последнего курса МВТУ им. Баумана. Мы должны были провести с ними войсковую стажировку и представить их к присвоению офицерского звания. Думаю, не секрет. Что их этого учебного заведения выпускается элита оборонки и военной науки.
Думаю, что делать? Театров поблизости нет, фильмы в кинотеатрах только на азербайджанском языке. Выход нашелся. Посадил я студентов в автобус и повез в сторону рынка.
«Хоть восточный базар увидите. Только одно условие: мыть руки и фрукты», предупредил я студентов.
Мы не ошиблись. Стоило только студентам зайти на рынок (а они были одеты в курсантскую форму), все продавцы начали их угощать. Сколько мог унести фруктов и овощей, столько курсант и получил. Хорошо, что фотоаппарат взяли. Когда я учился в Москве, в академии, мы встречались с ребятами, разглядывали фотографии, сделанные на рынке, и мне казалось, что лучшей благодарности они не желали.
Служил я заместителем командира технического дивизиона по политчасти. Дивизион был хорошим благодаря командиру
А.П. Дюмину. О таких говорят, «командир от бога». Он очень серьезное внимание уделял боевой подготовке. Обычным образом идет тренировка по сборке ракеты (или ее заправка) в ОЗК. Температура воздуха +45. Александр Павлович вместе с солдатами и офицерами командовал в ОЗК и требовал от офицеров (в том числе от замполита) того же. Суворовская «Наука побеждать» - его любимая книга. Он постоянно твердил: «Солдата не надо любить, солдата надо уважать и беречь».
Я тоже старался изучить боевую работу дивизиона, чтобы не выглядеть «белой вороной». И мне это, кажется, удалось.
Командир, разговаривая с начальником политотдела полка, сказал: «Ему в академию пора» я понял, что разговор шел обо мне. Вот так, «с легкой руки» командира, я получил направление для поступления в Военно-политическую академию.
Офицеры уважали командира не только за его компетентность, но и за то, что помогал офицерам в различных ситуациях, а трудностей было немало.
Довольно часто вспоминаю наши с командиром разговоры о роли и месте политработника, а так же семейные чаепития, так называемые «дюминские» посиделки.
В дивизионе женился молодой лейтенант и пригласил на свадьбу офицеров и их жен. Как раз в те годы была кампания по безалкогольным свадьбам. Меня вызвал начальник политотдела полка и спросил: - Известно ли Вам, что свадьба должна быть безалкогольной? Отвечаешь головой! Думаю, посоветуюсь с командиром, не по- человечески как-то получается. Александр Павлович внимательно выслушав меня, сказал: «Думаю, что никто заглядывать в исподнюю не будет». Так и порешили. Тосты во славу молодых произносили над столом, а наливали спиртное под столом. К концу торжества не выдержали и запели. Наутро доложили о проведенной свадьбе и вошли в историю полка.
Воинский коллектив в дивизионе был многонациональный. Нам удавалось удерживать обстановку взаимного доверия среди солдат. Во всяком случае, в этом вопросе было, что называется, «тихо».
А тут вдруг вопиющий случай. Рядовой Оганесян избил рядового Алиева. Об этом случае стало известно вышестоящему командованию. Конечно, этому событию была придана национальная окраска.
Разбираться приехал начальник политотдела армии. И хотя Оганесян с Алиевым помирились и даже работали в одном расчете, я стоял навытяжку перед генералом.
- Мы вас знаем, как хорошего политработника, - задумчиво рассуждал генерал, - однако такие вещи не допустимы, особенно в нынешней обстановке. А, может, вы плохо знаете личный состав дивизиона? Знаете ли вы, кем мечтает стать рядовой Оганесян после армейской службы?
От неожиданности у меня чуть колени не подкосились. В дивизионе служит 200 военнослужащих. Могу ли я знать, кем мечтает стать каждый из двухсот. Физически невозможно. Вдруг меня осенила мысль: а не является ли вопрос генерала поводом сделать из меня «крайнего». А раз так, то терять мне абсолютно нечего, и я ответил четко, по- военному: «Оганесян после службы мечтает стать трактористом».
- Зовите рядового Оганесяна, - с улыбочкой скомандовал генерал. Я замер. Дверь открылась, и с улыбкой до «ушей» на пороге появился Оганесян. Генерал задал вопрос. В ответ, нисколько не смутившись, Оганесян ответил: «Конечно же, трактористом, товарищ генерал. У меня отец тракторист. Это у нас семейное».
Наступила гробовая тишина.
Поздравляю, товарищ командир, у вас хороший комиссар. А случай драки, по-видимому, необходимо связать с армяно-азербайджанским конфликтом. Будьте бдительны, - засобирался генерал. После отъезда начальника я пытался понять, как мне удалось угадать планы солдата.
Оказалось все просто. Офицеры дивизиона подслушали вопрос генерала и «проинструктировали» Оганесяна, кем он должен стать после службы в армии.
Зачем это сделали офицеры? Спасли своего замполита, потому что он не раз спасал их.
Вот такая произошла невероятная история. Не зря в народе говорят: долг платежом красен.
А у меня в руках было направление для поступления в Военно-политическую академию, у одного-единственного среди офицеров армии ПВО. Такая удача бывает крайне редко. Я обязан был поступить. И, несмотря ни на что, поступил. …
Поступалось нелегко, постоянно по пятам шли «блатные». Это те офицеры, которых в академию толкало вышестоящее командование.
Однако вступительные экзамены я сдал очень хорошо. И государственная комиссия решила зачислить в академию меня, (как было сказано – боевого офицера). Бороться пришлось до конца. Дело в том, что вызов на установочную сессию мне не пришел. Пришлось самостоятельно лететь в Москву и на месте разбираться.
Справедливость восторжествовала! Я стал полноправным слушателем Военно-политической академии им. В.И. Ленина и одновременно начальником политотдела бригады.
В начале 90-х обстановка в Закавказье начала кардинально меняться. Известные события в Баку окончательно подорвали наш авторитет в глазах местного населения. Десантники «навели» конституционный порядок. Затем загрузились в самолеты и исчезли так же внезапно, как и появились. А нам деваться было некуда, все обиды и претензии местные «вылили» на нас. К тому времени я служил начальником политотдела второй радиотехнической бригады. Для того, чтобы читатель немного ориентировался, скажу, что эта бригада была одним из самых больших соединений в России. Подразделения бригады (отдельные батальоны и роты), находились в горах, пустынях, в море и субтропиках. Чтобы иметь представление: бригада занимала территорию всего Азербайджана, часть Армении и часть Северного Кавказа.
Все это «хозяйство» досталось мне. Я четко понимал, для того, чтобы знать положение дел в подразделениях, умело влиять на обстановку в воинских коллективах, необходимо встречаться с командованием рот и батальонов, партийным и комсомольским активом, всеми военнослужащими и членами их семей. Другими словами, чем чаще бываешь в подразделениях, тем лучше. А это значит, побывать в течение недели во всех ротах и батальонах бригады. Чтобы бригаду объехать, необходимо не менее семи дней. УАЗик не выдерживал нагрузок. Двигатель на машине менялся каждые два года.
Практически моя жизнь проходила в машине, водитель – как сын родной. Особенно доставалось, когда едешь в роту, находящуюся на горе Кюмер-Кей высотой 2970 метров. Дорога петляла в горах. Однако другой дороги нет, как только добираться через территорию Ирана. Процедура, на первый взгляд, была проста. Пограничники знали мою машину и, после проверки документов, открывали следовую полосу. Мы проезжали на нейтральную полосу. Движение продолжали по перевалам. На противоположной стороне стояли жандармы на лошадях(так иранцы называли своих пограничников) и махали руками: «Рус привет!» От такого приветствия легкий холодок шел по спине. В отличие от нас, иранцы были вооружены. УАЗ шел на пониженных передачах, в салоне духота, мотор надрывно рычал. Час такой дороги выматывает «на нет». Однако цель достигнута - вдалеке виднелись прозрачные колпаки локаторов. Еще час – и мы в роте! Кислорода на такой высоте до 30 процентов. Я убедился, что ко всему можно привыкнуть. Был крайне удивлен, - увидев, что солдаты играют в футбол. А лучше других переносят нехватку кислорода, как ни странно, дети.
Обычно все ждали приезда начальника политотдела, Он расскажет, что в мире происходит, и выслушает каждого офицера, солдата, поможет, чем сможет. Когда я собирал всех военнослужащих и членов их семей, долго не мог говорить. В горле стоял ком. Смотрю на них и думаю, какая судьба им досталась. А зимой проехать в роту невозможно. Перевалы засыпает снегом и в транспорт пройти не может. Рота несет боевое дежурство круглосуточно. Здесь можно надеяться только на себя.
Помню, как готовился к заседанию Военного Совета армии. Член Военного Совета – начальник политотдела армии позвонил и сказал, чтобы был готов ответить на вопросы по укреплению воинской дисциплины. Он вообще считал своим долгом воспитывать молодого начальника политотдела бригады. Он мог позвонить с утра и спросить, о чем в газете «Правда» написано на третьей странице. Я сразу не мог сориентироваться, и тут начинались воспитательные излияния. Дескать, рано мне еще быть начальником политотдела. Раз не знаю, что опубликовано в газете «Правда» то и воинскую дисциплину я поддержать не в состоянии. В общем, к 8 утра я наизусть знал, что собой представляет свежий номер центральной партийной газеты. Таким образом я выучил наизусть положение о полит органах.
Так вот готовился я поездке на Военный Совет вместе с командиром бригады. Вдруг раздался телефонный звонок. Руки невольно потянулись к свежему номеру газеты «Правда». Я его успел прочесть и в душе ликовал, как буду молодцевато отвечать генералу. Но я ошибся. Это из Тбилисского окружного военторга звонил начальник.
- Не желаете ли вы приобрести автомобиль «Запорожец-968М», у нас по старой цене - 4000 рублей? Последняя машина. Вроде бы не солидно для начальника политотдела.
«Бери, Александр Николаевич! – посоветовал заместитель командира по тылу – не пожалеешь». На том и порешили.
На военный Совет летели самолетом, а обратно ехали на «Запорожце», 700 км от Тбилиси до Баку). А в это время шли боевые действия за Нагорный Карабах. Как героев нас встречали на КПП бригады, На этом история с «Запорожцем» не закончилась. 1993 году я посадил семью в «Запорожец» и поехал в Москву сдавать государственные экзамены. «Запорожец» работал, как зверь. Доехали до Москвы за двое суток. Затем я семью отвез в Гороховец. Экзамены сдал удачно и на «Запорожце» приехали обратно в бригаду. Путь належал через Беларусь, Украину, Северный Кавказ. Доехали без лишних приключений. Казалось бы, все, «Запорожец должен «умереть». Но не тут-то было.
Обстановка все больше накалялась. Было принято решение о сокращении бригады. Проблемой стало: куда девать «Запорожец» мне повезло. С аэродрома Насосный летали самолеты ИЛ-76. Мне удалось договориться с командиром полка о том, что «Запорожец» загрузят на борт. Точнее, я сам заехал в салон ИЛ-76 и через четыре часа был в Ярославле. В дальнейшем «Запорожец» долго служил мне верой и правдой. Еще неоднократно я ездил на нем в Беларусь, Москву, Нижний Новгород. Надо было его продать, но у меня рука не поднималась. Так и работает «трудяга» в личном хозяйстве в Гороховце. Вот такая история. А этот «Запорожец» был моей первой машиной. Представьте, какой ценный водительский опыт я приобрел.
Меня вызвал Главком ПВО в свое распоряжение и направил для дальнейшей службы в Нижний Новгород. Когда я прибыл к командиру корпуса, он меня «обрадовал», сказав, что есть директива, согласно которой Нижегородский корпус ПВО ликвидируется. Я остался не у дел. Правда, было предложено ехать в Новокузнецк. К тому времени я уже «наездился» и решил уволиться из Вооруженных Сил. Семья меня уговорила увольняться в город Гороховец Владимирской области (малая родина жены). Да и военком пригласил работать в военкомат.
Так я стал подполковником запаса и начал свою жизнь, так сказать, сначала. Занимался я призывом на военную службу по контракту. Тогда это только начиналось. Прошел год работы в военкомате. Все шло своим чередом. Был обычный конец недели. Я уже строил планы на выходные. Очень хотелось съездить в лес за грибами. Я уже собирался идти домой, как дежурный по военкомату сообщил, что меня вызывает глава Гороховецкого района Владимир Дмитриевич Лукьянов.
Уникальный был человек. Всех жителей Гороховецкого района знал по имени-отчеству. Авторитет в районе у него был непререкаемый. Он никогда не повышал голос. Его речь была настолько убедительна, что два раза об одном и том же он не говорил. Сидел я напротив главы района и думал: «Зачем меня пригласили? Может мои старые грехи?» а Владимир Дмитриевич пригласил к себе в кабинет заместителей и говорит: «Вот это подполковник Грешнов Александр Николаевич, подполковник запаса, имеет два высших образования, спрятался в военкомате и прохлаждается, легкой жизни захотел». Мне стало не по себе. «Я предлагаю вам, – продолжил В.Д. Лукьянов, - более серьезную работу, где надо прилагать усилия, использовать свой жизненный опыт. Мы выдвигаем вас в депутаты районного Совета».
Это был 1994 год, самый разгар «лихих» 90-х годов. Мне слова сказать не дали. Глава района попрощался и сказал, что управляющий делами подробности расскажет. Запомнился внимательный взгляд заместителя главы района по социальным вопросам Хромовой Лидии Александровны. Этот человек стал одним из близких моих друзей. Её бескорыстная квалифицированная помощь, доброжелательность не раз и не два мне помогала при трудных обстоятельствах.
Через полгода меня избрали заместителем председателя районного Совета народных депутатов. Я хватался за голову. Как же я смогу сверстать районный бюджет? А глава района: «Ничего, подключим райфинотдел». Я и сам старался. Глава района направлял: «Ты меньше говори, а больше слушай». Я старался впитывать все. На совещаниях слушал о сельском хозяйстве, промышленности района, старался выезжать в хозяйства сам и вывозить туда депутатов. Много читал специальной литературы. Большую помощь в моем становлении оказали заместители главы района. Они как-то сразу взяли меня в оборот, и каждый на своем месте учил тому, что знал сам.
В это время в районе все «валилось», впрочем, как и во всей стране. Бывало, что в доходную часть бюджета поступало 3-4 тысячи рублей. Вот куда хочешь, туда и направляй деньги. Все равно не хватает.
Признаюсь честно, тяжелые были времена. В Гороховецком районе Владимирской области бюджетно - образующим был судостроительный завод. Его доля в доходах районного бюджета составляла 70 процентов, 20 процентов от пищекомбината, остальное – по мелочам, от местных налогов и сборов, а также от малого предпринимательства.
Судостроительный завод был признан банкротом. Только по заработной плате долги составляли 500,0 млн. рублей. Люди были доведены до отчаяния.
Работы нет – денег тоже нет! Ситуацию «подогревали отдельные коммунисты. На митингах призывали к решительным действиям. Дело в том, что через г. Гороховец проходит автомобильная трасса Москва – Казань. За сутки через город проходило 10-12 тыс. автомобилей.
От слов перешли к делу. Они призвали рабочих судостроительного завода перекрыть трассу. Возбужденная неорганизованная толпа перекрыла автодорогу. Представьте, какой затор начался! Все это показывалось средствами массовой информации. Прибыли прокурор области, первый заместитель губернатора, начальник управления внутренних дел области, представители Законодательного собрания.
Мы собрались в кабинете главы района. Обстановка была тупиковая. Мы действительно не знали, что делать. Первым запаниковал прокурор области: - Нас снимут с должностей, - сказал он надрывистым голосом.
- Не паникуй! – оборвал его первый заместитель губернатора.
Я попросил разрешения позвонить губернатору области с предложением взять кредит в 500 млн. рублей под гарантию областного бюджета и выплатить долги по заработной плате, получив в муниципальную собственность столярный цех судостроительного завода. Губернатор сказал, что надо посоветоваться с финансовым управлением.
Настала гнетущая тишина. Мы ждали ответа, а на трассе обстановка усугублялась. Забастовали водители.
Через 20 минут положительный ответ был получен. Решили, что к забастовщикам идти мне, ибо в городе я человек новый. Идти к возбужденным людям не очень-то приятно, если не сказать больше. Но пошел…
Меня обступили… Не одна пара злых глаз «сверлили» меня. Я начал говорить громко, четко расставляя акценты. Говорил о наболевшем, о том, что не поддерживаю решение руководства страны приватизировать энергетику, что передача в частчастные руки полезных ископаемых и средств их добычи, а также крупных предприятий ничего хорошего не «сулит». На мой взгляд, приватизации, в первую очередь, подлежит «бытовка».
Аккуратно в своем выступлении я затронул долги по зарплате и то, что мы нашли способ эту проблему решить, вдалеке стояла маленькая худая женщина. Я давно ее приметил по беспокойному поведению.
- Не верьте ему, он все врет! – громко выкрикнула она.
- Я не обманываю, есть подтверждение губернатора. Долги по заработной плате будем выдавать послезавтра.
Вдруг ко мне подошел грузный мужчина. От него пахло перегаром.
- Я плохо знаю Александра Николаевича, - громко сказал он, - однако готов ему поверить.- Если обманешь, «петуха пустим», - проходя мимо, сказала женщина с ребенком на руках. – Освобождай дорогу!
«Вот только этого мне не хватало», - подумал я. Митингующие медленно расступились, и я остался один на дороге. Водители, воспользовавшиеся ситуацией, тщательно меня объезжая, начали движение. Трасса зажила своей обыденной жизнью.
В администрации меня ждал глава района.
- Вот ты и получил свое первое боевое крещение, а теперь бери машину и поезжай к губернатору. Обещание ведь надо выполнять.
Однако во Владимир ехать не пришлось, так как деньги пришли на следующий день электронной почтой. Я прекрасно понимал, что это полумера, что в этот раз долги по заработной плате отдадим, а дальше? Завод ведь не работает. Я часто вспоминаю эти события. Разве такое забудешь? Все время меня терзает вопрос: почему мне поверили?
Ответ был неутешителен: просто другого пути у них не было. А девяностые неслись с необычайной скоростью, оставляя за собой разруху и неопределенность.
После этого случая многие начали относиться ко мне по-другому. Зауважали меня руководители предприятий и учреждений. При встрече кланялись известные люди района. Я писал статьи в газету «Новая жизнь», выступал по местному радио с обзором работы районного Совета народных депутатов.
Кстати, название газеты «Новая жизнь» сама собой необычна. Название всегда актуально.
Свершилась революция, а название газеты «Новая жизнь» не надо менять.
Вообще в городе Гороховец жители живут хорошо во многом из-за зажимистого характера. Гороховчане научились приспосабливаться к любым изменениям. Жизнь в городе протекает медленно, как течение реки Клязьмы. Я был на «десятом небе». От эйфории меня спас Владимир Дмитриевич. Разговор состоялся «один на один».
- Очнись! – сказал он строго. – Неужели ты не видишь, что район катится в пропасть. Дойное стадо стремительно
уменьшается. Надои падают. Из-за нехватки кормов коровы идут под «нож». 20 процентов стада – лейкозное. Работать в сельском хозяйстве никто не хочет. Все стараются перебраться в город, потому что там можно хоть какую-нибудь работу найти. Судостроительный завод стремительно разваливался, никакого судостроения там уже давно не было. Работал только пищекомбинат (производство крекеров), но и он не в состоянии перекрыть самые необходимые расходы района. Район дотационный. Такая обстановка не способствовала эффективной работе депутатов.
Депутаты разделились на две части. Одна часть – депутаты, которые поддерживали главу района и председателя Совета. Они старались, как могли, чтобы исправить положение дел.
Другая часть – депутаты, которые ничего не хотели делать. Занимались только критиканством (организовывали митинги, провоцировали администрацию на жесткие меры).
Я старался работать с депутатами индивидуально. Пытался привлекать их к работе в постоянных комиссиях. Делалось это для того, чтобы депутаты глубже вникали в суть тех проблем, которые поднимались на заседаниях совета. Случались и «схватки» на заседаниях Совета, но они носили, как правило, идеологический характер.
На моих глазах партия расставалась с властью. Как тяжело было депутатам-коммунистам становиться равными среди равных. Командная нотка нет-нет, да и проскакивала. Кстати среди коммунистов большинство были порядочные трудолюбивые люди, которые всю жизнь работали на благо Отчизны. Большое значение имела работа по эффективности расходования бюджетных средств.
Мы старались экономить на всем, особенно, на содержании чиновников. А их в Гороховецком районе было, до неприличного много. Дело в том, что на территории г. Гороховца с населением 16 тыс. человек осуществляли два органа местного самоуправления, находящегося друг от друга на расстоянии 500 метров. После тщательных подсчетов, мы пришли к выводу, что органы местного самоуправления г. Гороховца дублируют органы самоуправления Гороховецкого района. Депутаты районного Совета согласились, что безболезненно можно сократить чиновников городской администрации. Что тут началось! Была отправлена делегация к губернатору области с жалобой, что районные власти самовольничают, мешают работать городским чиновникам. Срочно г. Гороховец вступил в Союз российских городов, где «воевал» за свою независимость.
Мы же были убеждены, что в условиях дефицита бюджета (а бюджет города был еще более нищий, чем бюджет района) только централизация финансов и их грамотное расходование под контролем районного совета, могли дать положительный эффект.
Правоту в споре между органами местного самоуправления города и района решил областной суд, определив, что районный Совет совершенно законным способом ликвидировал городскую администрацию. В этом же году состоялись выборы в местные органы власти. Я в своем округе набрал в в три раза больше голосов, чем мой конкурент (кстати, бывший второй секретарь районного комитета партии). Это была победа!
Я не думал, что следующие годы моего депутатства будут такими тяжелыми.
Во-первых, скоропостижно, в неполных 60 лет умер глава района В.Д.Лукьянов. Это был очень сильный удар по команде, которую он создавал. Я потерял друга и учителя. Вот так в одночасье взял и потерял! Обидно.
Во-вторых, несмотря на принимаемые меры, люди жить лучше не стали, а это основной показатель работы органов власти. Можно было бы оправдаться, что везде была тяжелейшая ситуация, что по всей стране судостроение было развалено. Но я этого делать не хочу.
В- третьих к концу второго срока работы я почувствовал серьезные проблемы со здоровьем, усталость. А жизнь требовала увеличивать обороты. Я чувствовал, что нужен перерыв, но меня уговорили идти на выборы и я … проиграл. У моего конкурента было на пять голосов больше, чем у меня.
Трагедия? Думаю, что нет! Неприятности? Скорее да! Наступило время задуматься, подвести итоги, успокоиться, но я опять не у дел!
На этом можно было закончить мою нерассказанную историю приблизительно так:
В зеркальном отражении смотрит бывший председатель Совета народных депутатов Гороховецкого района, 50-летний подполковник запаса с усталым взглядом и седой шевелюрой, обремененный «болячками». Это было бы совсем просто и неправдоподобно. А друзья-коллеги? За время работы председателем Совета у меня появилось много друзей. О них я мог бы рассказывать сколь угодно долго.
О том, как сверяли действия между собой, ездили друг к другу перенимать опыт, учились в школе муниципального служащего в фонде С
ороса, участвовали в работе Законодательного Собрания. Все мы принадлежали к разным политическим партиям. Я не помню ни одного случая, чтобы кого-нибудь в этом упрекали.
Во главе нашего коллектива стояла женщина, председатель Совета города Владимира Малахова Маргарита Анатольевна – человек с большой буквы, ученый, преподаватель и интеллигент. У нее был огромный опыт руководящей работы, который я с жадностью впитывал. Ее заместитель Сергей Алексеевич Мартынов, впоследствии заместитель главы города, а затем вице-губернатор по социальным вопросам, был другом и старался мне во всем помогать.
Сначала мне предложили должность зав. отделом по работе с муниципальными унитарными предприятиями. Много работал, чтобы привести все в систему, разработать и утвердить уставы по каждому предприятию (а их было 38).Привели в порядок все отчетные бухгалтерские документы. А когда добился порядка, начался обратный процесс – ликвидация этих предприятий, так как они почти все были убыточными. Логика здесь проста! Раз нет муниципальных предприятий, значит, нет отдела, который с ними работает.
А раз нет отдела по работе с муниципальными предприятиями, нет и заведующего отделом. Я был сокращен, но ненадолго. Мне была предложена должность директора Владимирского областного дома для ветеранов.
***
Владимирский областной специальный дом для ветеранов построен одним из первых в России. Инициатива строительства исходила от губернатора области Н.В. Виноградова. Николай Владимирович возглавлял область 16 лет. В России он был единственным губернатором-коммунистом. Как ему удавалось столь долго оставаться на таком ответственном посту?
Это глубоко порядочный человек. Он работоспособен и трудолюбив. Того же требовал от подчиненных. Губернатор команду подбирал по принципу порядочности и компетентности. Николай Владимирович много хорошего сделал для области. Под его руководством и был построен дом для ветеранов.
Я Николая Владимировича знал лично. Он неоднократно приезжал в район. Запомнилось, что всегда внимательно выслушает, даст дельный совет, поддержит. Это человек был на своем месте, руководителей оценивал по результатам труда.
Итак, вернемся к дому для ветеранов. Дом находится в центре Владимира. Все здесь хорошо продумано. Чувствуется, что создавалось все от души, а не «тяп-ляп», как у нас бывает. Дом состоит из пятнадцати двухкомнатных и сорока пяти однокомнатных квартир. Квартиры предоставляются ветеранам войны и труда по договору социального найма. В доме оборудован комплекс служб бытового назначения: социальная душевая, комната для стирки белья, работает стол заказов на продукты питания, есть бесплатный городской телефон, круглосуточно находится медсестра. Есть медицинский кабинет, где регулярно принимает врач, процедурная, кабинет физиолечения и лечебной физкультуры, актовый зал, библиотека, банкетный зал.
Трудовой коллектив небольшой – 17 человек. В общем. Всего было достаточно, чтобы наладить достойную жизнь, которую заслужили эти люди.
Бывали ли срывы? Бывали. Но мы знали, что в этом случае пощады от губернатора не жди. Спрос был жестокий. Слишком трепетно он относился к участникам и ветеранам войны.
***
Очень хорошо в доме ветеранов проводили праздники, особенно 9 мая. Выносили столы и стулья на улицу, там же выступали артисты. Но как же без фронтового вальса обойдешься? Несмотря на возраст, мои дедушки и бабушки кружились под мелодию вальса. На улицу «высыпали» жители близлежащих домов и получался праздник всего центрального района города с танцами и песнями. Смотрел я на них, и слезы сами собой текли по лицу. Как много они сделали для страны, и как мало им осталось наслаждаться на этом свете. Так я рассуждал, а потом ругал себя, что столы могли быть накрыты и получше, на столе могло быть побольше фруктов, вино подороже.
Однажды я сидел в кабинете и изучал стандарты социального обслуживания населения. Важный документ! Стук в дверь кабинета заставил меня отвлечься. На пороге стояли члены общественного совета дома. Это самые авторитетные жители дома для ветеранов.
Возможность создания общественного совета предусмотрена уставом дома для ветеранов. Однако, жители дома и вышестоящее начальство предостерегали меня от этого шага, ссылаясь на неуправляемость общественной организации. До меня совет дома существовал. Занимался он разбором склок среди жителей, порождая тем самым новые сплетни и склоки. Это всем порядком надоело, поэтому предлагали совет ликвидировать. Я же посчитал необходимым совет дома оставить, изменив его функции.
И настоял на своем. Совет обновился полностью. Занимался он, прежде всего, оказанием помощи жильцам дома. Так, например, закупка на рынке овощей оптом обходилась гораздо дешевле. Общественный совет дома возглавил подготовку к десятилетию дома для ветеранов, проводил конкурсы на лучший домашний цветок, лучший испеченный пирог.
Много полезного сделано. Все поняли, что совет дома нужен, но с другими функциями.
…Члены совета дома заполнили и без того маленький кабинет. Я понял, разговор предстоит серьезный. Не успел я раскрыть рот, как председатель совета дома Иван Михайлович Воробьев громко спросил:
- Александр Николаевич, как вы относитесь к религии?
- Да, - подумал я, - интересно, как я отношусь к религии? И тут же машинально созрел ответ: - Хорошо отношусь. Думаю, неспроста вопрос задал, Иван Михайлович?
- Мы люди старые, - продолжил он, - нуждаемся в духовном слове, а поговорить с Господом негде. Умирают, а отпеть, опять же, негде.
Я понял, о чем он. Давно мы вели разговор о создании молельной комнаты. Надо устроить, тянуть больше невозможно.
Наутро я уже был в Свято-Никольском Кафедральном Соборе у епископа Владимирского и Суздальского Евлогия со списком необходимых атрибутов для молельной комнаты. Евлогий не только утвердил этот список, но и распорядился загрузить все в машину и доставить в дом ветеранов.
Так что через час после визита мы были укомплектованы необходимым церковным реквизитом. Повезло еще в том, что в Соборе проходила реставрация и заодно, замена старых атрибутов на новые. Ремонт молельной комнаты мы провели своими силами. А иконы разместить правильно помогла главная сестра сестринского милосердия.
Освящал молельную комнату епископ Евлогий, и нарек ее именем святого Пантелеймона.
И все бы ничего. Однако у меня начала обостряться болезнь. Вскрылись серьезные проблемы в семье. Но это, как говорится, другая история.
Проходят годы…, десятилетия, и многое стирается из памяти. Я уверен, что моя повесть может представлять собой художественный интерес. Я стараюсь больше рассказать о людях, их переживаниях, радостях и тревогах и многом другом, что составляет ЖИЗНЬ. Конечно же, фамилии изменены, описание событий имеет право на художественный вымысел.
Но мы, читатель, не расстаемся. Впереди много интересного, впереди – жизнь!
Как говорил великий писатель Михаил Булгаков: «За мной, читатель!»
Дела семейные…
Знаю, о чем писать, знаю, о ком писать, а подступиться не так просто. Основы семейных отношений в нас вкладывали преподаватели военно-политического училища. Помню, как на лекции по военной психологии нас пугали: «Не женитесь – ни о какой военной карьере не мечтайте!» отчасти преподаватель был прав. Войска ПВО, в которых офицером я прослужил без малого двадцать лет, представляли собой крошечные гарнизоны, где все на виду, где все делится поровну на всех и горести, и радости, где без крепкого тыла крайне сложно.
Одного только не могли понять наши преподаватели, что мы были молоды, здоровы, хороши собой. Любви нам нужно было много и сразу. Кроме того, ведь мы учились в Ленинграде, где сама обстановка располагала к романтике. Шикарная архитектура, красивейшие сады и парки, музеи и каналы, все это способствовало возникновению чувств и желаний.
Тогда, в 70-е годы, было зазорно целоваться на улице, поэтому парочки прятались по парадным. Зачастую девчонки приходили на танцевальные вечера в военные училища. Это были в большинстве своем студентки педагогического университета. Вот здесь на танцевальном балу, среди мерцающих люстр, под музыку вокально-инструментального ансамбля, курсанты объяснялись в любви. Всем казалось, что красивее, чем его девушка, на свете нет, и он до конца своей жизни будет носить на руках свою возлюбленную.
Не стал исключением и наш герой. Влюбился в восточную красавицу-студентку финансово- экономического института. И, казалось, счастливей пары не было на всем белом свете. Однако в бочке меда всегда бывает ложка дегтя. Подружки моей возлюбленной по секрету предупредили: не спеши жениться, присмотрись хорошенько. «И это подруги», - с укором подумал я. Мы часто со Светланой прогуливались вдоль канала им. Грибоедова. Однажды между нами возник спор (я уже не помню, по какому поводу). Вдруг ее красивое личико превратилось в гримасу, губы плотно сжались. Да она меня и слушать не желает! Но я эту назойливую мысль отбросил прочь. В дальнейшем ситуация повторялась неоднократно. Она даже не скрывала своих эмоций, а я этому не придавал значения, главное я был влюблен.
Эх, молодежь, молодежь! Через тридцать лет совместной жизни я понял, что это была влюбленность, а глубокого чувства мы не испытывали друг к другу.
В ранней юности я испытывал это нежное чувство. Я без памяти любил девушку по имени Елизавета. Это была первая любовь. Мы встречались два года, а память осталась на всю жизнь. Судьбе было угодно распорядиться, что мы поженились в довольно зрелом возрасте. С высоты жизненного опыта скажу, что эта женщина достойна большего, чем сейчас я ей даю. Открытая душа, отсутствие какого-либо вранья, преданность и простота – вот чего мне так не хватало. А Елизавете я буду благодарен всю жизнь за то, что она такая, какая есть.
Офицерская служба нелегка. Порой сутками пропадали офицеры в казарме, на боевом дежурстве. Кроме того, надо заниматься личным составом. И порой перекусить времени не остается.
Часто вспоминаю капитана И.П. Мирошниченко, начальника радиолокационной станции. Он строго в четырнадцать часов обедал. И в это же время каждый день, как нарочно, вдоль границы пролетал иностранный самолет-разведчик. В батальоне, как положено, объявляется тревога. Офицеры по сигналу «Готовность №1» должны в составе боевого расчета занять рабочие места. Добежать до рабочего места Иван Павлович мог не ранее, чем за 5 минут. Поэтому, ругаясь, он сокращал обед, перекладывая второе блюдо в первое. Это повторялось почти каждый день, пока его супруга не научилась варить щи густыми, как говорится, ложка стояла, и второе блюдо не готовила. Потом она поделилась этим опытом на женском совете. Вот смеху было. Но все же женщины этот опыт не взяли на «вооружение».
Вообще-то женсоветы (они сейчас есть тоже) сыграли большую роль в оказании помощи молодым семьям.
Там, где женсоветы реально помогали молодым семьям и советом и делом, а не разводили сплетни, там и обстановка в домах была хорошая. Я старался, чтобы в состав женсовета входили жена командира и замполита. Это способствовало знанию обстановки в семьях. Особенно в поддержке нуждались молодые семьи.
Представьте себе! Приезжает молодая семья на Дальний Восток и после первых месяцев эйфории снимает «розовые очки». Оказывается, вода из крана не течет, а хранится в металлической бочке и привозится из таежного ручья. Для того, чтобы приготовить еду, нужно протопить печь. Туалет на улице, а ветер 20-30 метров в секунду. А мужа все нет и нет. Одни в этой ситуации, засучив рукава, сами обустраиваются, и, когда приходит муж, встречают его горячим обедом, чистотой и порядком. Другие же хватаются за телефон и «вываливают» множество нелестных слов в адрес командира и замполита с требованием отпустить мужа в семью. Бывали случаи, когда семья распадалась на почве бытовых неурядиц. Как говорится, любовная лодка разбилась о быт. Конечно же, в условиях плохого быта, женщины страдали различными заболеваниями, а кроме медпункта в радиусе 100км, никаких медицинских учреждений не было. Помыться? Пожалуйста, грей воду в ведре и доставай тазик! Как правило, работы для женщин в части не было, а трудовой стаж набирать надо. Вот и пристраивались жены офицеров планеристками, радистками, поварами.
Помню, как на одном собрании женсовета женщины попросили, чтобы из крана потекла вода. Всем надоели эти бочки. Все правильно! Да где же взять водопровод в тайге?
Поэтому я поддерживаю тех, кто считает, что жен офицеров надо награждать правительственными наградами.
Бывали случаи, когда молодые жены влюблялись не в своего мужа. Ну что поделаешь: все молоды, красивы. Сердцу не прикажешь. Здесь главное, аккуратно, без лишних дерганий.
Как правило, с повышением по службе, бытовые условия тоже меняются в лучшую сторону. Толковых офицеров мы долго не держали. Они шли на повышение или учиться в академию. Существовала своя политика и в отношении офицеров, которые служили в высокогорье. Служили они там лишь до тех пор, пока ребенок достигает школьного возраста.
Сложность была в том, что я переезжал к новому месту службы шесть раз. Конечно, дочке пришлось менять школы, что явно не способствовало успеваемости. А ведь надо было куда-нибудь поступать учиться. Моя дочь сменила пять школ. Когда я уволился из армии, она пошла в хорошую школу и сразу превратилась из отличницы в троечницу.
Честно сказать, это стало основной причиной моего увольнения в запас. За три года мы догнали упущенное, и она поступила в медицинскую академию.
Думается, что государство могло бы позаботиться о членах семей офицеров, которые служат в таких вот условиях. Это могло бы быть бесплатное репетиторство, внеочередное представление общежития, обязательные выплаты стипендии две первых сессии, если экзамены и зачеты на сессии сданы не ниже удовлетворительных оценок, и другие меры поддержки.