НОСТАЛЬГИЯ....
Иногда, мы часто не понимаем и завидуем времени, в котором живут наши дети и внуки. Наверное, глядя на нас, и нам завидовали наши предки. Зависть эта особого рода, и, чтобы там не говорили, ее назвать «черной» не возможно.
Завидуем бешеному, интересному ритму и времени, в котором живут наши потомки, относительному достатку, когда к примеру, машина в семье стала не роскошью, а средством передвижения, когда можно запросто взять билет на самолет и улететь в любую страну страну мира с безвизовым режимом или отправиться на отдых к теплому морю.
Побродить среди древних развалин Рима, Греции, Турции, посетить государство великих пирамид, проехать на верблюде или автомашине по пустынным пескам, где когда-то кочевали древние народы арамейцев, семитские племена, хетты, касситы, эламиты.
О этих странах мы знали лишь понаслышке, из куцых статей учебника истории, когда по школьной теме изучали древний Египет, Грецию и Римское государство.
Они для нас были словно загадочные персонажи незнакомых произведений, и мы хорошо понимали, что прикоснуться к их истокам у нас никогда не получиться.
Никто же не встречал на шумных улицах городов и сел героев рассказов Куприна, Лескова, Достоевского, Горького или Толстого лишь по одной причине, потому что они существовали только в воображении писателей, а не наяву.
Мы верили писателям их одаренности, уникальности, мастерству и принимали миражи за реальность.
Так же было и с учебниками истории, которым доверяли, но не могли проверить в силу невозможности прикоснуться к загадкам и тайнам минувших веков. Теперь слава Богу, такая возможность появилась!
Мир как никогда стал доступным и более понятным. У моего поколения и поколений моих предков ничего такого и в помине не было.
И путешествовали они по миру не добровольно, а вследствие необходимости, истоптав в кирзачах половина Европы.
Тем, кто вернулись живыми с кровавой бойни, им даже думать некогда было о красотах Западного мира, ибо родная страна находилась в страшной разрухе.
Необходимо было ее восстанавливать, а самим жить на положении рабов и это в «рабоче-крестьянском» государстве?!
Русского мужика и старая, державная власть никогда не жаловала, впрягала и пользовала за тягловый скот, а своя кровная, отжала последние силы и чуть-чуть не истребила вовсе, возомнив себя Богом-творцом, пытаясь разродиться преждевременными родами, сотворить загадочного «Советского» человека, требуя от народа покорности, беззаветной преданности и любви.
Преданность проверку прошла тяжелым испытанием, в битвах с врагом, но это была преданность не государству, в котором существовал ГУЛаг, а той земле на которой вырос и жил русский мужик и его прародители.
А вот с любовью к «народной власти» совсем не задалось, любви не получилось и при первой возможности, народ сбросил тягловое политическое ярмо.
Сейчас все иначе: изменился привычный уклад, облик городов и селений и самое главное, к плохому или хорошему, пока неизвестно, меняются и сами люди.
Не изменилась только земля, на которой прожили жизнь многие поколений русских людей, ее все также пашут и засевают, и даже собирают урожай, а не отбывают барщину на колхозных полях, строят дома, дворцы и храмы, роют могилы и в них, как и встарь хоронят людей.
Казалось бы, как река после бурного половодья, жизнь понемногу налаживается, входит в берега и вот вот потечет неспешно по безбрежным просторам вселенной.
Все это так, не убавить и не прибавить, но тогда почему миллионам граждан неуютно, боязно и страшно живется в своей стране? Что происходит?
Каждый день люди проживают как последний, с ощущением, что они обустроили жилье, завели семьи, народили детей, а поселились фактически на зыбкой топи.
На болоте, которое с вида, вроде бы и их исконно русская земля, но чуть оступись и тебя уничтожит, поглотит власть от Антихриста или зловонная топь чиновничей безнадеги, вседозволенности.
Примерно такие кромешные мысли зачастую посещали Иннокентия и не давали по ночам ни сна, ни покоя.
Иннокентий, а по-простому Кеша или Кешка, как его звали в молодости, оказался за пределами своей страны по чистой случайности, как иногда говорят, по дури что ли, или в следствие безалаберности.
Иногда так бывает, что вполне приличные, благополучные люди, доверчивые, бесхитростные и бескорыстные, прожившие нормально большую часть своей жизни, совершают единственную ошибку и судьба их вычеркивает из всех своих планов на будущее.
В результате, они становятся привокзальными или просто БОМЖами, а кому чуточку повезло, те ведут маргинальный образ жизни за пределами своей страны.
Хотя в сущности, хрен редьки не слаще, что дома чалдон (изгой), что в какой любой стране босяк. Установки и отношение благополучной части населения к изгоям общества во всех странах схожи.
Их сторонятся, избегают и как можно меньше с ними общаются, правда, иногда помогают копеечной мелочью и в редких случаях, куском хлеба.
Маргиналов не считают второсортными людьми, особенно за рубежом, но и не балуют подачками и вниманием, а благополучные люди ими брезгуют.
У людей старшего возраста, они вызывают душевную боль и муки: дать копеечку или пройти мимо, но преодолев внутреннее сопротивление, пожилой человек обязательно подаст бродяге, в надежде, что за это ему, там в небесах где-то, когда-нибудь, зачтется.
Получается как-то кособоко, ибо благополучный человек, совершая добрый поступок, думает в первую очередь о себе, а не о нищем страдальце.
Кешка не был БОМжом или привокзальным побирушкой. Живя за границей он, как мог, приспосабливался к незнакомой ему жизни, а в сущности схожей с жизнью в его родной, теперешней стране, где сами люди , находятся даже не на втором, на третьем или каком -то месте.
На первом месте у большинства людей в современном мире - деньги, а все остальное прилагается.
Не сказать, что Кешка был начитанным, слишком заумным или чересчур образованным человеком, но с хорошим образованием.
В его памяти иногда всплывало то детское тревожное состояние души, когда он, тогдашний пацан, читал и перечитывал рассказы Л.Н. Андреева «Петька на даче», А.И. Куприна «Босяк» или Владимира Галактионовича Короленко «Дети подземелья».
В те далекие времена он жил в другой стране, где изощренная пропаганда умело внушала, что граждане государства рабочих и крестьян самые счастливые на земле люди, ибо живут в справедливом обществе, которое построили несгибаемые вожди пролетариата.
Пропагандистские мифы создавали очень талантливые писатели и режиссеры того времени: М.И. Ромм, сценаристы Алексей Каплер, Николай Погодин, актер Борис Щукин, опять же режиссеры: С.И. Юткевич, С.М. Эзейштейн, актеры Максим Штраух, Михаил Головани и все они: по отдельности и скопом, творческой беспринципной шайкой, внесли огромный вклад в создание иллюзии эпохи Великих вождей трудового народа.
Волей или неволей, подрастающий Иннокентий сравнивал им прочитанное в книгах с фильмами больших мастеров, оглядывался детским умишком по сторонам и, как другие люди его страны с незрелым или искалеченным умом, молил и благодарил Боженьку, что позволила ему народиться в этой замечательной стране и в это время, где нет извечных обидчиков крестьян-дворян и кровопийцев - фабрикантов, капиталистов и заводчиков.
Просветление пришло гораздо позже, в памяти у Кешке еще живы воспоминания, когда в конце 50-х годах прошлого века, им ученикам: то ли второго, то или третьего класса, объявили Постановление ЦК КПСС « О преодолении культа личности и его последствий».
Весь класс в тридцать ребятишек: девчонки и мальчишки от крамольных слов в адрес отца-народов изошелся единым воплем возмущения, а в сознании навсегда осталась хаотичная барабанная дробь детских ног о деревянный пол помещения классной комнаты.
Колотили в ярости кулаками по деревянным партам, орали и голосили, а самые просветленные в идейном отношении девочки ходили с печалью во внешнем облике, с исплаканными глазами.
Настолько крепко вбили в мозги партийные лозунги и любовь к «великим» вождям пролетариата, а по сути дела, к людям узурпировавшим власть.
Нынешнее, совсем другое время: людоедов и крохоборов от власти, с которыми даже жестокий, усатый вождь не мог справиться, потому что вовсе не марксистский или какой иной пророк у них в головах, а запах и дух «золотого тельца».
К слову сказать, с деньгами у Кешки дела обстояли не очень благополучно, но если бы у него их и вовсе не было, то и в этом случае, он никогда бы не встал на паперть с протянутой рукой.
Не из-за того, что гордыня одолела или еще какие-то предрассудки, у него их не было вовсе, а по той причине, которая свойственна многим русским людям: незатейливым, зачастую совестливым и прямодушным. Как-то так...
Жил Кешка приживальщиком в гостиничном домике у современной богатой московской барыни, которая купила в этой стране «фазенду» с участком и небольшим гостевым домом. В стране супруги бывали наездами и не так часто.
В саду, на земле нужно трудиться, а значит копаться в земле, выкорчевывать камни, из которых впринципе и состоял участок, присыпанный сверху сантиметров на десять-пятнадцать, слоем земли.
Работа хоть и тупая, но утомительная, требует здоровья и сил. Сама хозяйка, раздобревшая к пятидесяти годам тетка, с короткими ножками, просторной грудью и выпирающем к низу животом, на такую забаву сподобиться не могла если бы и очень сильно захотела.
Неумолкающая хохатушка, с яркими ямочками на круглых чеках она не могла блистать балетными: па, баллоне, баллоте, не говоря уже о бризе или эшаппе и вряд ли легкий галиссад ей по силам.
Женщина была сильна в другом: добрым, отзывчивым характером (что большая редкость в нынешние времена) и звали ее на чисто русский манер, Прасковьей Ильиничной.
Еще Прасковья Ильинична умела готовить вкуснейшее варенье из местного разнообразия ягод и фруктов, а муж хозяйки, приличного возраста московский чиновник-делец, научился у местных жителей делать вранас, виноградное вино, которое не грех бы изобразить на гербе этой маленькой, удивительной Балканской страны.
По их деньгам и доходам Кешка обходился не дорого, а его врожденное трудолюбие и покорный, покладистый характер без вредных привычек, мог выдержать любую конкуренцию.
Кроме того, на родине на пенсионный счет Кешки капала небольшая военная пенсия, которую он старался не тратить и сохранять в целости. Для этого у него были веские причины.
Когда денег на счету набиралось достаточно, он отправлялся в PRVA BANKA CG A.D., который находился на небольшой улице под название Банковская и пластиковой карточкой оголял счет.
В это ранее октябрьское утро, отдающее не изнуряющим светом восходящего солнца и легкой прохладой Кешка проснулся с первыми лучами.
С вечера он специально не затянул окна плотными занавесками, чтобы первые лучи солнца беспрепятственно могли его разбудить.
По привычке немного понежился под нагретым за ночь одеялом, поворочался, осмотрелся по сторонам. В его небольшой комнате все оставалось как вчера и как месяц назад, без изменения.
Только осенние цветы в вазах слегка увяли. Пока это не бросалось в глаза, но если внимательнее присмотреться, то можно увидеть на кромке лепестков больших, белых роз темные полоски и в них уже не проглядывалась первозданная свежесть.
Буквально на секунду, такое редко, но все же случалось, он вдруг трезво осознал, что находится совсем один в чужой стране, в чужом доме, без надежды на помощь дряхлеющему от старости телу, без преданных друзей и родни и, случись что, помощи ждать неоткуда.
Эта грустная мысль его выбила из колеи, нагнала жуткую тоску и уныние, ему сделалось даже страшно за свою судьбу. В этот момент он боялся не встречи с незваной гостьей, а последствий, которые могут случиться.
Однажды, после одного такого накатившего на него неадекватного страха, поинтересовался у знающих людей где что и почем, то есть в какую цену все обойдется?
Картина вырисовывалась не радостная. Подобная канитель, как минимум, обходится людям в этой стране в 3-4 тысячи евро: надо обязательно выкупить клочок земли и оплатить все причиндалы (сопутствующие расходы).
Для него сумма впечатляющая, конечно можно постараться и накопить, откладывая каждый цент, но сделать это не позволяли обстоятельства.
Его дочь, молодая девчонка, после окончания гимназии поступила на платное обучение в университет, который находился в другом городе, а расценки на учебу в нем весьма нешуточные. Кроме того, надо снимать какой-то угол и расходоваться на питание.
Выходило тютелька в тютельку, как говорится, каждая копеечка уже потрачена и израсходована на жизненно важные нужды.
Мысли о дочери отогнали прочь все темные думы, дополнительно придали сил и напомнили, что ради нее пришлось сегодня подняться с рассветом, чтобы успеть на Железничку (так называется железнодорожный вокзал) и ехать в другой город, чтобы навестить свою студентку.
Перед тем как отправиться на вокзал, он должен заскочить на Банковскую улицу, снять с карточки деньги, потом зайти по пути в ювелирны магазин «ZLATAR», где несколько месяцев назад присмотрел красивые серьги с изумрудами, для него хотя и дороговатые, но должны подойти к зеленого глазам дочери.
Успел на утренний Белградский поезд, электричка ушла раньше и в суете на нее опоздал. Однако не пожалел, господи этот «трамвай» из трех - четырех вагончиков как-то язык не поворачивался назвать поездом, в нем ехать было удобней. До столицы страны, где находится университет, воз (поезд) добирается ровно за один час.
Случалось, что раньше на этом поезде он катался каждый месяц на границу Сербии в приграничный городок Приеполье и на дорогу в оба конца уходило не менее 12 часов.
В последнее время изменил маршрут и на хозяйской машине, конечно с разрешения, приходится ежемесячно мотаться теперь уже на границу в Боснию. И все ради маленького штампика в паспорте, чтобы легально проживать на территории страны.
За время путешествий случалось разное, но Кешке нравились поезда суетой, человеческими открытыми лицами, разговорами, хотя он и не очень хорошо понимал сербский язык, но прислушивался к разговорам, знакомился с пассажирами.
Общение с людьми для одинокого человека лучше любого лекарства, по этой причине он и любил путешествовать в поездах.
В машине поболтать не с кем, разве что самому с собой, но Кешка старательно избегал таких порывов, потому что привыкнешь и не заметишь, как в повседневной жизни слова будут срываться с языка и тогда, или запросто лишишься места, или чего хуже, могут принять за ненормального и отправить куда следует.
Все сошлось поезд шел ровно час, а у вокзала он быстро поймал такси, договорился с водителем о цене и поехал на квартиру к дочери.
Вопреки договоренности дочери дома не оказалось и, стоя напротив затворенной входной двери, он позвонил на ее телефон.
Однако вместо дочери услышал, голос диспетчера сети, который на сербском языке доложила, что телефон «корыстника» абонента вне доступа сети.
Куда-то двигаться не хотелось и выйдя из подъезда, расположился рядом с домом на лавочке. Напротив, находилось небольшое кафе, но зайти туда не решился, не из-за денег, немного у него еще оставалось, а из-за того, что боялся проворонить приход дочери.
Шло время, он периодически набирал номер телефона, но получал однозначный ответ «корыстник....».
За свою долгую жизнь он научился ждать, поэтому теперь, сидя на скамейке, мысленно бродил по улицам своего родного города где когда-то родился и вырос, представлял широкий двор с металлическими, скрипучими железом качелями и такой же, замысловатой облупленной лестницей.
Видел себя удалого и бойкого пацана с разрумянившимся лицом и шальным взглядом. Боже,- невольно промелькнула мысль,- кажется, как совсем недавно это было, а по сути, каких-то несколько десятков лет прошло, ничтожная цифра в масштабе всей жизни людей, ...
Потянувшись в очередной раз к телефону, он вдруг сообразил, что дочь, как две капли воды, напоминает ему того сорванца, каким он был в ту счастливую пору.
Правильно говорят сделал он вывод, что яблоко от яблони далеко не падает... Дочь вылитая его копия.
Прождал свою «копию» еще два часа, начал уже нервничать, ибо надвигались быстрые осенние сумерки, а вернуться домой хотелось засветло, чтобы не спотыкаться по ухабистой дороге поселка где он квартировал и не потратить лишние деньги на ночное такси.
Наконец, когда уже почти совсем стемнело, появилась дочь вместе с какой-то девушкой ее возраста. Шли весело, щебетали и посмеивались, словно обсуждая свои девичьи секреты.
Кешка окликнул дочь, она на минутку остановилась, притормозила и ее подружка.
-Привет,- немного с удивлением в голосе обронила девушка,-что-то случилось?
-Да нет, не случилось ничего. Мы же с тобой на сегодня договаривались встретиться, вот и заявился, а тебя нет и телефон твой не работает.
-Ой, спохватилась дочь,-точно не работает, как выключила на занятиях, а включить забыла.
Подруга дочери все поняла и отошла в сторонку, давая возможность отцу и дочери пообщаться наедине, где в ожидании теребила ножкой асфальт и от нетерпения скрючивала дамскую сумочку.
Дочь подошла, они обнялись и Кешка моментально оттаял, раздражения как и не бывало. Наконец, выпустив своего ребенка из объятий, он засуетился и начал в спешке шарить по карманам.
-Я вот тебе денег привез, на прожитье и еду, на забери,-пробормотал он скороговоркой.
Спасибо проворковала ласково дочь и взяла протянутые евро. Затем оглянулась на подругу и сообщила:
-Погоди пару минут сейчас пойдем, папу провожу и пойдем;
Кешка снова расстроился и про себя отметил:
-К себе не зовет, мож там чего не так? А впрочем чего я все о плохом и о плохом, ни чего ж не случилось из ряда вон. Дело молодое, обыкновенное, некогда о родителях думать, да и подруга ждет, как борзая на привязи.
Видно дела какие у них по учебе срочные, чего мешаться и у молодежи под ногами путаться?
На том и успокоился и было уже простились, но тут вспомнил про подарок и снова засуетился:
-Погоди убегать,- пересиливая сильное волнение в голосе попросил он,-я вот подарок скромный тебе привез, может понравится. Кешка доста из кармана куртки заветную коробочку с серьгами и протянул дочери.
Она молча взяла подарок и, даже не взглянув, сунула в сумочку. Уже уходя, небрежно обронила:
-Спасибо тебе, не стоило на подарки деньги тратить, но коль дело сделано, то уже не поправишь.
Скоро дочь с подругой скрылись в подъезде дома, а Кешка еще долго стоял на улице и тупо смотрел на входную дверь подъезда. Ему было тошно и горько, а почему не знал и сам, ведь вроде бы и ничего не случилось...
Когда он возвращался в потемках с вокзала домой, то конечно спотыкался и ворчал, а на душе словно лежал какой-то тяжелый камень.
Хотелось волком выть или кричать, но голоса совсем не была. Внутри человека оставалась одна тоска, словно ржа разъедающая тело и мозг изнутри, отфильтрованная, чистая как слеза, невыносимая тоска.
Иннокентия одолевала ностальгия (заморское какое-то слово, но очень верное).
Ностальгия по родной стране, где он прожил много лет в трудах и заботах, от чего считал себя в ту пору человеком счастливым, тоска по дочери, которую нельзя оставить в чужой стране без защиты, по тому времени когда, он был молодой и сильный и ничегошеньки на свете не боялся, как говорят, мог в огонь и в воду.
Неоконченную жизнь еще надо было доживать, он знал это и, стиснув до боли скулы, так что свело челюсть, спотыкаясь и падая, брел к цели, а целью у него в эту ночь была постель, которая давала возможность хоть на несколько часов забыться и вырваться из адского пламени жизни.
Он хорошо понимал, что сон не навсегда, но надежды не терял.....
Все конец.