Катя мысленно делила реальность на отдельные кадры, создавая из них в воображении череду картинок со смыслом. Когда-то она мечтала снимать кино. Но то, что теперь она видела каждый день, проходило скорее на немую комедию с грустным безысходным подтекстом.
Это были толстые лица, жующие и жующие, разевая челюсть дабы охватить ею двойные бутерброды, пальцы, смачно подбирающие с подбородков и губ жирный белый соус, бессмысленно вытаращенные глаза. Они приходили сюда целыми семьями, им нужно было улыбаться. Катя теперь ненавидела улыбаться. Она возненавидела толстых мужчин, толстых женщин, толстых мальчиков и толстых девочек.
Был здесь и другой контингент - студенты. Вечно спешащие, с красными веками, перекусывающие на бегу. Их Катя ненавидела по другой причине. Они поступили! В отличие от неё. А она вымученно улыбалась и разогревала двойные гамбургеры: "приятного аппетита!". Так хотелось добавить в каждый из них яду. А лучше - отравиться самой.
Олег полгода назад развелся. Всё произошло тихо: без боя свадебных сервизов, без женских слёз, без откровенных признаний о том, как порой приходилось притворяться счастливым. Они расставили точки, выкурив по две сигареты. Он, накинув рюкзак, тихо закрыл дверь в ту комнату, где хорошо было черт знает когда... Позади остались, по большей части, пустые ночи: отвратительно белый потолок перед глазами и мирное дыхание жены, доносящееся из другого конца комнаты. С тех пор, как родился сын, она спала с ним. Поначалу говорила: "Не хочу вставать на ночные кормления". Потом привыкла. Все привыкли. А сразу после развода появился другой мужчина. Олег вполне мог предположить самое ужасное, если бы высокий лоб и огромные серые глаза ребенка не были его точной копией. Он работал, ел, спал - всё машинально. Было странное ощущение: смысл жизни остался, а радости не осталось. Нужно жить, чтобы помогать растить того, кто за редкостью встреч с трудом его узнает.
Между Катей и Олегом не было ничего общего, кроме того, что они жили в одном городе и дышали одной осенью. И познакомились они совершенно случайно.
В тот день она вышла из дома вся в слезах, решив, что лучше замерзнуть и умереть, чем жить так.
У неё и так ничего не складывалось в жизни, а тут еще дома каждый день зло смеялись над её самой большой, самой невыносимой неудачей. В пример ставили сестёр.
- Вот пусть и живут, раз такие умные, - всхлипывала Катя, с трудом волоча ноги.
Волосы соломенного цвета высовывались из-под подростковой шапки, закрыли лицо, закрывали от неё часть улицы. Сквозь них она видела, как ещё светлую вечернюю дорогу освещают фарами автомобили. Видела сапоги и ботинки, суетливо сталкивающиеся среди желтых полос на мокром асфальте. Видела светло-серое небо, плотное, как матовая плёнка, которой укрыли их всех, всех, всех...
Свой фильм об осени Катя начала бы именно таким видеорядом. Затем следовало перейти к близким планам: грязь на ботинках, свернувшийся под скамьей на общественной остановке пёс, его мокрые дрожащие лапы. А ещё вон те покрасневшие пальцы, прижимающие тонкое пальто к груди на месте оторваной пуговицы, и глаза - серые, замерзшие, но спокойные, давно сдавшиеся непогоде.
Затем должны были развернуться какие-то события, чтобы завязался сюжет. Пусть грустный, пусть осенний, но - сюжет, а не эта безнадежная оглушающая пустота.
- Нет. Ничего не случится. Ни хорошего, ни плохого.
- Я тоже так думаю, - ответил сероглазый. (Оказывется, она выпалила последнюю фразу вслух) Может, только дождь пойдёт...
- Ну и пойдёт. Ничего особенного тоже.
- Тогда давай хотя бы выпьем вина.
Он по-свойски легонько потянул её за собой к тролейбусу.
И она поехала к нему. Не потому что была легкомысленной или искала приключения. Не потому что хотела мужчину. И даже трепетного "А вдруг!" в ней не загорелось. Просто она продрогла. Она не могла больше видеть тех и говорить с теми, у кого всё хорошо. А этот паренек был на одной волне с ней.
Катя опьянела от одного бокала, обняла Олега теплыми руками, прижалась к нему... А проснулась с еще большим ощущением безысходности и бредовости своей жизни. У неё был выходной, и потому возник вопрос - куда уходить.
- Кажется, ты не хочешь домой? - заметил Олег.
- Не бери в голову, - она махнула рукой.
Ей хотелось плакать. От того, что вот она сегодня впервые проснулась с мужчиной, у них что-то было, и, кажется, неплохо... И всё-таки, у неё ничего не случилось. Совсем.
Это была не любеовь, не драма, не измена или сумасшедшее приключение. Ничего. Действие не было наполнено никаким смыслом, его и вспоминать не будет интересно. Впрочем, как и всё остальное в её жизни.
Да и у него не было острого желания остановить ночную гостью. Он не хотел больше задерживать в своей жизни женщин. Они ничего не дают, кроме обязанностей. Уже одна огромная ответственность за сына, "подаренная" бывшей, не давала ему сейчас поставить на себе крест.
- А кофе попить? - для приличия, но вполне убедительно произнес он.
Обычно, когда у Олега ночевали девушки, утром он действовал по одинаковой схеме. Барышня, чаще всего, начинала с любопытством оглядывать, оценивать место, где провела ночь. А он закуривал и как бы невзначай сообщал о том, что "хата" - съемная, и для него - дорогущая. Потому что зарплаты едва хватает, всё почти приходится отдавать бывшей жене, чтобы прокормить сына.
Девушки после такого разговора пожимали плечами и исчезали поскорее, думая: "Жаааль, в постели то был неплох"
И сейчас он по привычке повторил свою давно заученную наизусть речь. Катя сидела так, словно старалась рассмотреть что-то в кофейной черной глубине, на самом дне чашки. Невольно проникнувшись доверием к "товарищу по несчастьям", заговорила сама:
- Мне кажется, когда там наверху делили, кому больше счастья, кому удачи, кому таланта, нас пропустили...
- Почему ты несчастна?
- Я чувствую, что не способна ощутить радость или что-то подобное. И мне хватает ума не принимать за счастье какое-нибудь бессмысленное удовольствие...
- Например?
- М-м-м... Видел сальный блеск в глазах обжирающихся людей? Это безобразно! Как и удовольствие от банки пива и ящика, из которого сыпятся пошлые анекдоты. Ну или... секс. Без любви. Прости за банальность. От того, в чем люди находят кайф, мне тоскливо. Это всё какая-то подделка. Однажды было что-то настоящее - когда я готовилась поступать в институт на нужный мне факультет. Надо мной дома смеялись, говорили: "Будь проще. Вот сестры станут людьми.."А я решила: туда или... никаких вариантов.
- И что?
- Никаких.
- ... На следующий год...
- Не думаю.
- И чем ты сейчас занимаешься?
- Жду, пока закончится это всё.. бессмысленное существование на свете. Домашние, конечно, делают это ожидание невыносимым. Знаешь что... давай пополам снимать квартиру? Мне, как и тебе, одной сложно будет за целую платить.
Олег опешил.
- Я не буду мешаться, - Катя наконец взглянула исподлобья. - Могу даже спать вон в той маленькой комнате.
Такой непосредственности он ещё не встречал.
- А что ты имела в виду, когда сказала, что ждешь конца бессмысленного существования?
- Мне не нравится жить. Но убить себя я боюсь. Вот жду... жизнь в любом случае не вечна.
- Я не боюсь, - вздохнул он. - Но вот ребенок... Я из-за него тяну эту лямку.
Почувствовав себя в некотором смысле единомышленниками, молодые люди решили остаться жить под одной крышей. Вместе они ещё активнее принялись ненавидеть жизнь. Они не занимались спортом, не читали книг, не отвечали на звонки друзей. После работы каждый заваривал себе кофе, затыкал уши мрачной музыкой и пялился в свой экран: он - за компьютером, она - с телефоном. Они не предлагали друг другу посмотреть фильм или приготовить что-то вкусное. В их квартире царило одно негласное твердое правило "Всё - тлен". Эту идею поддерживал дождь, зарядивший на всю осень свой унылый концерт.
А спали они всё-таки в одной постели.
Когда бессовестно трещал будильник, они в полусне сцеплялись руками и ногами, как будто ища друг у друга защиты от неумолимого утра. И, может, потому что предстоял рабочий день, им так хотелось продлить эти минуты в руках друг у друга. Может, из-за того, что эти минуты были так коротки, они казались отчаянно хорошими.
Она впивалась губами в его теплое плечо неосознанно, в переходе от сна к пробуждению. И вдруг поняла - ей нравится его запах. И нравится - сильно. Стоит ли говорить, что он думал о том же. И представлял ее лицо целый день, то ли влюбляясь, то ли привыкая. Хотел подарить что-нибудь в знак.. он не знал, чего...Да, к тому ж, слишком много было у них разговоров о бессмысленности всего на свете.
Он застал её сидящей на полу, с глазами, полными ужаса. Катя переживала что-то невыносимое.
Более страшное, чем не поступление в вуз.
Дикое, бесповоротное.
- Катя, кто-то умер?
- Да, - она едва приоткрыла сухие губы.
Она не рыдала, не кричала, не выла. Она дрожала и задыхалась от отчаяния. Он понял, что речь идет о кто-то, слишком нужном ей, самом любимом.
- Кто?
- Я.
У Олега перехватило горло от ужаса.
- Скоро.
Позже она объяснила, что проходила плановую медкомиссию, а результаты анализов указали на тяжелую стадию опухоли и, вероятнее всего, скорую смерть. Завтра ложиться в больницу, обследоваться ещё раз, и срочно, срочно будут её спасать. Если это возможно. Всё случилось слишком быстро и времени совсем мало.
Её трясло сильнее и сильнее. Она хватала Олега за руки, как будто только они могут удержать её на этом свете, не дать провалиться туда... Куда она совсем недавно так стремилась.
Олег как мог удерживал её дрожь. Целовал. Обещал быть рядом. И когда всё закончится хорошо - вместе начать всё заново.
- Мы встретим новый год, будем танцевать под снегом и ходить по магазинам в поисках самых классных украшений на елку. Весной - по лесу, сфотографирую тебя с подснежниками. А ещё... мы поженимся и родим детей.
Катя наконец расплакалась. Она гладила пальцами его запястья, его щёки. Она только теперь и была счастлива. А для счастья оставалась одна короткая ночь. Утром всё оборвётся.
- Жизнь в любом случае не вечна, - повторила она свои же слова. - Но вот бы этот срок, отведенный для нас с тобой, продлить. Чтобы больше, чем ночь.
Эту ночь можно было считать самой первой, потому что все прежние, как оказалось, были совсем ни о чем.
Они не отрывали друг от друга глаз, рук. Они боялись потратить зря каждую секунду.
- Идите домой.
Она не понимала...
- Вы здоровы.
Она не понимала...
- Мы разберемся, чья ошибка. Пожалуйста, давайте обойдемся без истерик и скандалов... Мы сами накажем медработника, который перепутал результаты.
- Не надо, - Катя слегка прикрыла глаза.
- Что не надо?
- Наказывать никого не надо, - прошептала девушка и выбежала из кабинета, из больницы.
Она летела по городу под первым снегом к будущему мужу, новому году, подснежникам и всему, что есть в жизни хорошего.