Лето 1938 года. Западная граница СССР. Небольшая деревушка. Ночью был дождь – дороги превратились в болота. Ни пройти, ни проехать. Надя – девочка с двумя смешными косичками, перепрыгивала через лужу, поскальзываясь на грязи. В руке она держала письмо, написанное небрежным размашистым почерком. Ветер играл в волосах Нади, словно в зарослях крапивы и тростника.
Навстречу девочке шла толпа мальчишек, по уши измазанных в грязи. Один из них – Лёша, был сыном мельника, одного из самых богатых людей в деревне. Мальчик щеголял в новой рубашке и кожаных сапогах и что-то с увлечением рассказывал товарищам.
Надя в очередной раз поскользнулась и чуть не упала. Опустив голову, девочка пошла дальше.
Этот момент изгладился бы из памяти Нади и Лёши, если бы кардинально не изменил их жизнь.
Мальчики показывали на девочку пальцем и смеялись. Им казалось смешным, что Надя постоянно поскальзывалась и марала красивую юбочку в клетку.
– Ты такая неуклюжая, как корова! Свинюха! – кричали они и ещё громче хохотали.
Надя была готова расплакаться. Она на мгновение закрыла глаза и не заметила, как угодила в лужу. Плюх… и холодная вода облила Надю с головы до ног.
Мальчики залились смехом, хватаясь за животы. Девочка поджала губы и ещё крепче сжала письмо в руке. Она изо всех сил сдерживала слёзы. Но всё же расплакалась. Надя шла дальше по дороге, вытирая слёзы рукавом и шмыгая носом.
Лёша посмотрел на хрупкую девочку, облитую с головы до ног холодной водой. А потом перевёл взгляд на своих друзей. Ему стало противно, гадко на душе.
Смерив товарищей свирепым взглядом, Лёша помчался к плачущей Наде. Мальчик падал, марая новую рубашку, и снова вставал.
Когда он добежал до Нади и схватил её за локоть, девочка обернулась и удивлённо посмотрела на грязного мальчишку.
– Прости их.
Надя кивнула и пошла дальше. Лёша остался стоять посередине дороги и всё смотрел на удаляющуюся хрупкую фигурку. Девочка больше не плакала.
Это, безусловно, было начало крепкой дружбы.
Теперь Лёша и Надя никогда не расставались. Воровать картошку у дяди Макара, стрелять в голубей из самодельных рогаток, строить замки из песка, читать друг другу биографию Ленина – всё это делали вместе. Другие дети смеялись, показывали на них пальцем, называя «женихом и невестой». Поначалу Надя обижалась и плакала, но потом привыкла.
– Они просто не понимают, – говорила она Лёше и делилась с ним самым большим и самым красным яблоком со своего сада.
– Они не понимают, что такое дружба.
Но Лёша прекрасно это понимал. И даже больше… Он любил Надю. И часто, когда другие ребята обижали или обзывали её, дрался за свою подругу. Нередко Лёша возвращался домой с большущим фингалом под глазом, но абсолютно счастливый. Он знал, что Надя благодарна ему за помощь. И, может, станет любить его, драчуна Лёшу, ещё сильнее.
И вот наступил тот момент. Это были первые дни Великой Отечественной войны. Немцы с каждым днём завоёвывали всё новые деревни, сёла, города.
А Лёша решился признаться в своих чувствах Наде.
Небо было цвета цемента. Мальчик сразу это подметил, когда вышел из дома с букетом полевых ромашек. «Надя любит ромашки», – думал он. Дома Лёша всё продумал: что скажет ей, как подарит цветы, как поцелует в мягкую пухленькую щёчку. Но с каждым шагом ему становилось всё страшнее и страшнее. «А что, если она не любит меня?» – думал мальчик.
Но вот уже и старенький домик с перекошенной крышей. Вчера на фронт ушёл брат Нади – Ваня. До сих пор безутешная мать молилась перед образами, чтобы сын вернулся домой целым и невредимым.
Лёша постучался. Послышались шаги, и в дверном проёме показалась сгорбленная фигура тёти Светы – мамы Нади. Лицо женщины опухло от слёз, а глаза превратились в щёлочки.
– Она сейчас выйдет, – тихо сказала тётя Света и вернулась в дом. Лёша нахмурился. Он никогда не видел столь подавленную женщину.
Через пару минут на улицу в новом цветастом платье выскочила Надя. Её лицо осунулось и побледнело: она очень переживала за братика и всю ночь не спала, думая о нём и о страшном слове «война».
– Привет. Ты рано.
– Привет.
– Извини, но я не могу сегодня гулять.
– Я знаю.
Девочка опустила голову и начертила носком туфли круг. Ветер поднял тучу пыли, которая тут же осела на траве и листьях деревьев. Всё притихло.
– Надь…
– Чего?
– Это тебе.
Лёша покраснел и, не поднимая головы, протянул ей букетик. Девочка оторопела. Её щёки запылали румянцем. Надя протянула тонкую руку с длинными пальцами и взяла цветы. К горлу девочки подкатил комок.
– Чего это ты решил мне цветы подарить? А ещё мои любимые? – Голос изменил Наде и выдал тревогу.
– Ты мне нравишься, дурочка.
Воцарилась тишина. Только шелестели листья деревьев.
Надя совершенно не знала, что делать. Она любила Лёшу, но боялась потерять. Девочке казалось, что, если она признается во всём своему другу, то его тут же схватят две мускулистые руки, наденут на него солдатскую форму, вручат автомат и отправят на фронт.
Краем уха Надя слышала, как в доме шепчутся родители.
– Я так и знала, что до этого дойдёт! – сокрушённо проговорила мама и уронила на пол что-то тяжёлое.
– Это было очевидно, – раздался густой бас папы. – Но, может, это и хорошо? Что плохого в любви?
– Ничего. Но, когда его заберут на фронт, она будет безутешна. Представь, какое горе придётся пережить нашей девочке!
– Он не умрёт.
– Мы не можем знать наверняка!
Сердце Нади сжалось. Она не могла потерять Лёшу.
Девочка посмотрела на своего друга. Он не спускал с неё глаз, ловя каждое движение Нади. А потом немного приблизился. От мальчика пахло дымом и сеном. Лёша смешно вытянул губы трубочкой. Тут Надя отшатнулась и побежала по дороге, поднимая тучу пыли. Лёша уставился широко открытыми глазами на то место, где она стояла минуту назад. А потом пустился следом.
Надя бежала всё быстрее и быстрее. Слёзы душили девочку. Она остановилась на небольшой площади перед одноэтажным зданием школы. Ухватившись за спинку скамейки, Надя попыталась отдышаться.
Из школы выбежали мальчики и девочки. Они громко разговаривали и смеялись. Надя с улыбкой наблюдала, как, держась за руки, по дороге шли Коля и Таня. Они о чём-то шептались, шутили, кидали многозначительные взгляды на яблони тётки Марфы. Надя присела на скамейку и вздохнула. Коля и Таня были зеркальным отражением её самой и Лёши. «Значит, Таню ждёт такая же судьба?» – подумала девочка, нахмурив бровки.
И тут прогромыхал взрыв… Он взметнул вверх столб пыли. Миг Надя не могла видеть дальше своего носа. А потом послышались крики. Сначала они доносились откуда-то издалека, но постепенно стали приближаться. А ещё девочка слышала выстрелы. Выстрелы из автомата. И немецкую брань.
Дети разбежались в разные стороны, прижимаясь друг к другу. Они были напуганы. И с каждой секундой страх увеличивался.
Надя не знала, куда идти и что делать. Посмотрев по сторонам, она приметила тележку, загруженную доверху сеном. Девочка шмыгнула туда и спряталась, затаив дыхание.
Площадь опустела. А шаги, крики и выстрелы приближались. Вот показалась фуражка первого немецкого солдата. Он пробежался взглядом по площади. А потом начал всё досконально осматривать, каждый уголок. Надя старалась не дышать. Страх сковал её, не давая возможности пошевелиться.
Вдруг воздух пронзил очередной крик. Крик маленькой девочки, которая пару минут назад договаривалась со своим другом о вылазке в сад тётки Марфы. Офицер выволок Таню на середину площади и толкнул девочку в грудь. Она упала на землю. Раздался треск, который, казалось, заполнил всю площадь, каждые её уголки. Таня вскрикнула. Надя немного выглянула из своего «безопасного» укрытия и шумно выдохнула. Нога Тани изогнулась под неправильным углом, на лбу сияла царапина. Кровь со стуком капля за каплей ударялась о землю.
Фашист что-то прокричал, и другие солдаты подошли к нему. Один из них перезарядил автомат и направил дуло на дрожащую и плачущую от боли и страха Таню. Сердце Нади сжалось, ладони вспотели. «Почему они так поступают? Разве мы не такие же люди, как они?» – думала девочка, сжимая пальцы в кулаки.
Немец медленно взвёл курок. Таня вся сжалась от страха. Сердце Нади остановилось. Всё замерло.
Вдруг из-за угла выскочил Коля. Он закрыл собой Таню, прижав к груди. По его щекам текли слёзы.
Фашисты зашушукались. Но ни один не захотел пощадить детей. Теперь уже два солдата прицелились на Таню и Колю. Мальчик гладил подругу по голове, словно успокаивал. Надя расслышала: «Не бойся. Я с тобой. Закрой глаза. Не смотри».
От этих слов что-то всколыхнулось, затрепетало в Надиной груди. Миг… и она уже стоит посередине площади, закрывая собой и Таню, и Колю. Мальчик поднял на неё широко открытые глаза. В них она прочитала боль и мольбу. «Спаси её», – просил Коля, прижимая к груди плачущую Таню.
Спаси её… А сможет ли Надя сделать это?
Солдаты снова зашушукались. Теперь они были озадачены. Их поражал героизм детей, которых надо убить, поработить, уничтожить. В фашистах проснулась совесть. Но это длилось всего мгновение. Педантизм и послушание взяли верх.
Автоматы снова нацелились на детей.
– Не плачь, Таня. Всё хорошо, – шептала Надя, трясясь от страха. Всего пятнадцать минут назад она стояла у дверей своего дома и слушала признания Лёши. А теперь Надя стоит на грани жизни и смерти.
Минута длилась целую вечность. Каждая секунда представлялась девочке часом.
Никто из тех, кто был в укрытии, даже и не подумал помочь Наде, Тане и Коле, потому что это было бесполезно. Девочка понимала это, но в глубине души всё равно ненавидела спрятавшихся за углами домов и тележками с сеном детей.
– Не надо! Nein!
Немцы повернулись на звук. Надя открыла глаза. К ним бежал Лёша. С самодельной рогаткой в руках. Фашисты прицелились. Выстрел. Мимо. Мальчик уловчился, отпрыгнул в сторону, прицелился из своей рогатины и попал камнем прямо в глаз одному из солдат. Тот начал кричать и ругаться по-немецки. Солдаты пошли на Лёшу с ружьями наготове. Мальчик пихался, пинался и кусался, лишь бы не подпустить фашистов ближе.
– Лёша! – Крик вырвался из груди Нади и взорвался, словно бомба.
Девочка отпустила Таню и Колю и ринулась к своему другу. Фашист, который стоял ближе к ней, пихнул Надю локтём в бок. Девочка упала и вскрикнула, ободрав колено.
– Надя!
Лёша вырвался из цепких грязных рук солдат и помчался к подруге. Как только он подбежал к ней, упал возле Нади и обнял, закрывая девочку от автоматов. Объятия согревали её, успокаивали. Надя закрыла глаза и прошептала: «Я люблю тебя, Лёша».
Раздался выстрел, а потом ещё один. Руки, обнимающие Надю за талию, обмякли. Девочка всхлипнула. Открыла глаза. И завопила. На неё смотрели два немигающих стеклянных глаза сына мельника.
Таня и Коля, бездыханные, лежали рядом друг с другом. Мальчик изо всех сил прижимал её к себе.
Надя поцеловала Лёшу в ещё тёплую щеку и заплакала. Один из солдат прицелился. Девочка подняла голову. Выстрел. Пуля со свистом пролетела. Небо цвета цемента окрасилось кровью.