Сил Крискентьевич Черменин поторапливался. Уже холодно, ночь на дворе, и тёплая одежда даёт надёжную защиту лишь на недолгое время, пока не подобрался голод и усталость. Снег в свете фонарей мерцает лёгкими искрами. Вот и калитка. Пара оборотов большого ключа, можно войти во двор, заперев за собой дверь на щеколду. Дом тёмен, он пока спит без хозяина. Выключатели щёлкают, заливая светом коридоры и комнаты. Градусники показывают одиннадцать мороза. А на улице — и все тридцать. В подвальном этаже — четыре мороза. Почти тепло, но не то.
Рукавицы сняты, теперь на руках перчатки. Можно начать топить печь. Всё заготовлено с ухода — дрова, щепы, верхние задвижки открыты. Теперь за задвижкой с треском и щелчками исчезают в огне поленья и доски. Можно присесть на табурет, подождать.
Печь стабильно поглощает порции дров. Стенка теплеет. Теперь холодный воздух с улицы пойдёт в змеевик на прогорев, потом — под полом. Дом маленький, но высокий — тяга хорошая. Термометр понемногу даёт красную нить вверх. Устойчивый плюс. Пора открыть водяной кран — теперь трубы не прорвёт. Вода заполняет титан, а чайник водружается на раскрасневшуюся плиту.
Пятнадцать градусов. В шубе становится жарко, можно снять. Чайник свистит, давая струю пара из носика. Греется титан — теперь дым идёт и через него. Два часа хорошей кочегарки...
Но пока термометры и в мансарде не покажут тридцать градусов — прогрев будет продолжаться. Пора б спать, но вот должны пожаловать гости.
Звонок на веранде. Снова надеть валенки, шубу, шапку, опять идти на мороз.
— Сил! Как поживаешь? -
Антон Изюмин направляется к дому, а за ним — Черменин. В подвальном этаже гость потягивает ворот свитера.
— Вот это жарища! И что ты дрова переводишь? -
— Чаю налить? -
— Спасибо, давай! Я-то вчера орден получил… -
Повисает недолгое молчание.
— Все, кто на Серой горе отбивались, все получили. А тебе, брат, медаль. Я и сам говорил, что нечестно тебя без ордена оставить. И медали-то давать не хотели… -
— Я знаю, — перебил Черменин. — Всё знаю. И что сейчас спросишь. Ну, был я с началом войны с ними. Потом посмотрел кругом, и к вам перешёл. -
— Добавлю — ещё как был! За твою голову много давали у нас. А как ты стал в наших рядах воевать — то сказывали: с того на рожно лезет, что явно смерти за позор ищет. Либо перед нами, либо перед ними… -
Сил махнул рукой. Повисло молчание. Даже чай в горло не лез, и чашки тихо опустились на стол. Глухая ночь. Скоро рассветёт. Но не все страхи ночи рассвет сотрёт без следа...