Сказка про Ягу

               

Когда-то в древности глубокой,
На взгорье Руси синеокой,
Среди берёз, лесов и гор,
Раскинулся широкий двор.
По центру дом стоял высокий,
Оставили свой след  жестокий
На нём дожди, мороз, снега.
Жила в нём бабушка Яга.
Она была совсем другая,
Домашняя, ничуть не злая,
Покрашенная, не седая,
С причёской под ля-ля Бабая.
Во всём изящная такая!
Светилась,  всех добром питая.
Ей мама в юности далёкой,
(Красивой деве, синеокой)
Читала сказки про Ягу,
Она решила, что в кругу,
В кругу старушек, одинокой,
Не будет жадной и жестокой.

Жила Яга спокойно, ладно,
Гостей встречала не прохладно,
Исправно в ступе облетала
Владенья, их же  подметала.
Но, что случилось? Кто-то скачет?
Она к окну,  душа уж плачет.
Седок красивый на коне,
Конь разогнался, весь в огне.
В тревоге на крыльцо выходит,
Уставший рыцарь к ней подходит,
Поклон ей низкий  отдаёт,
В избушку  вслед за ней идёт.
Его хозяйка  усадила,
Колодезной водой поила,
Хотела кашей накормить,
А после в баньку проводить.
«Ах, бабушка, нельзя ль сейчас,
Поведать все печали в раз
Несчастной участи моей,
Без бани и еды твоей».
«Ты, рыцарь, поступай, как знаешь,
Советы дам, если желаешь,
Я выслушаю речь твою,
Без помощи не прогоню».

«Что ж,  слушай, добрая Яга.
В фамильном замке Ядвига
Я жил беспечно и красиво,
И праздно, и неторопливо.
Отец мой, граф Великий Гестский,
В честь дочки Юли праздник детский
Устроил для Европы всей,
В родстве имея королей.
Король британский и норвежский
И римский кесарь и готьенский
Приехали со всем двором,
Примчались с кухней и ковром.
Пятнадцать лет сестрицы Юли
Весельем пышным промелькнули.
Сестра – красавица блистала,
Мужчин восторженных пленяла,
Большую радость испытала,
И недругов себе сыскала.
Король Агиша, гость заморский,
Мрачнее тучи синегорской,
Весь праздник в кресле просидел.
Он веселиться не хотел.
Удался  праздник наш  на славу,
Мазурку все плясали  браво,
Рекой шампанское лилось
Играли  в фанты, как велось.
Тот праздник длился всю неделю.
Разъехались слепой метелью,
Вконец немного приустав,
Боясь нарушить свой устав.
Потом всё стихло. Утомив
Гостей вельможных, проводив,
Родители хватились Юли,
Искали долго, в трубы дули.
Напрасны все усилья были.
Придворные печально выли…

Отец  и я,  Чезай – слуга
В пещеру, где жила Яга
В унынье спешно углубились,
Вошли и низко поклонились.
Сивилла старая, слепая,
С могучей  птицей восседая,
Седой главой кивнула лишь,
Пещеры не нарушив тишь.
На груди птицы цепь витая,
С жемчужинами, золотая,
Глаза, как звёздочки в реке.
Сидит на бабкиной руке.
«Отец, убитый горем, знай,
В мои слова теперь вникай.
Очами Сокола я вижу:
Похитник дочки – князь Агишу.
Урания – его удел.
Никто страны такой не зрел.
У Русии её граница,
Где, знает только  эта птица».
«Так дай нам сокола, грен ма.
Укажет путь,  вернём сполна,
Кормить, поить его мы будем,
Услуги твоей  не забудем».
«Я, сокол – целое одно.
Тот сам уйдёт во мрак, на дно,
Рассчитывать на что тот может,
Кто вам в несчастье не поможет?

В Руси далёкой и метельной,
На взгорье дом стоит отдельный.
Сестра в том доме мне родная
Живёт среди лесного края,
Средь гор высоких и холмов,
Мы с ней общаемся без слов
По поводу реалий, снов.
Глазами сокола мы видим,
Врагов одних мы ненавидим.
Идите к ней, она поможет,
Она всё знает и всё может.
Зовут  мою сестру  Яга,
Но знайте, добрая она».-
«Вот так я оказался здесь,
Открылся полностью, как есть».

«Что ж, рыцарь, я Агишу знаю,
Как есть,  в Уранию слетаю.
Но прежде над тобой, мой друг,
Свершу обряд, введу в наш круг.
Пока готовлюсь я к нему
Ты отдохни, а посему,
Попарься веничком берёзы,
Попей,  поешь, предайся грёзе».
Печальный рыцарь подчинился:
Поел, попил, спать удалился.
А утром бабушка Яга
Ворчала, плакалась слегка,
На то, что в ночь её нога,
Болела больше, чем всегда.
Но рыцарь умный был мужчина,
Как будто, не заметил сплина.
А приказания  бабуси
(Хотя при этом чуть-чуть трусил)
Исполнил точно, подчиняясь,
С необходимостью смиряясь.

Младого рыцаря Яга
Каким-то зельем облила,
Сама  чуточек отпила,
Ему глоточек поднесла.
Потом туману напустила,
В нём духов нужных разместила,
Всё заклинанием скрепила,
Зерцалом медным отразила.
Наш рыцарь был ни мёртв, ни жив
Семье усердно послужив.
Он подчинился бабьей силе:
В нём чувства прыгали, скользили,
То прятались, то  тормозили,
В миры запретные носили.
Потом на лавку положила
И долго вкруг него ходила.
Как только в воздух поднялась,
Избушка разом затряслась.

Весь день Ягишна колдовала,
Ему покоя не давала.
Под вечер в ступе подняла,
В аул  казахский  унесла.
Где  старый, мудрый аксакал
Средь звёзд чего-то поискал,
Одну, горящую, схватил
И в сердце князю  посадил.
От этой процедуры вдруг,
Лишился чувств наш милый друг.
Когда в сознание пришёл,
Аула с дедом не нашёл.
На лавке, в бабкиной  избе,
Лежит,  предавшийся судьбе.
Ягишна  около  сидит,
И пред лицом его кадит.

«Ну, что разлёгся, долго спишь?
Намеднись, говорил,  спешишь?
Вставай, по утренней росе
Пройдись, в хорошей ты поре.
Наш рыцарь на ноги вскочил,
Прошёлся, чуя много сил,
Излишек тут  же пригасил,
Как будто вовсе не носил.
Ещё почувствовал добро,
Им было сердце залито.
Потрогал он своё ребро,
И понял, всё на месте, всё.
«Теперь  силён я и могуч,
Я не боюсь высоких круч,
И духом крепок я совсем,
Готов помочь всему и всем».
«Так, что же, в путь!» - рекла Яга.
В ладони хлопнула она.
Явилась ступа тот же час.
«А, ну  - ка, прокати - ка  нас!»
Метлу в корзину взгромоздили,
Уютно сели, полетели.
Летели долго, ночь пришла,
Заря вечерняя ушла.

При свете звёзд, Луны далёкой –
Подруги нежной, синеокой,
Удачно сели у горы,
Явился вестник из норы
Со светом бледным от руки.
Уста его, смеясь,  рекли:
«Ну, что, Яга, зачем явилась,
Быть может, просто заблудилась?»
«И ты, презренный, Синеглаз,
Об этом спрашиваешь нас?
Довольно ты осведомлён
Презренным чёрным вороньём.
Веди - ка нас к царю Агишу,
Под самую небесну крышу».
Рукой повёл тут ангел вестный.
В мгновенье ока свод небесный
Разверзся, путников внося,
Раскаты грома разнося.

Глазами только лишь касаясь,
Они тот час же оказались
В стране неведомой, далёкой,
В небесной выси синеокой.
Над величавою страной,
Лучистой, нежной пеленой,
Покрыв то место не простое,
Всходило солнце золотое.
Морские волны тут катились,
Над синью чайки уж резвились,
Рыбацкий бриг по ним скользил,
Луч света толщу вод пронзил.
А рядом скалы громоздились,
И мощью всей своей вонзились,
Они в пучины вод живых,
Чуть ласковых, при том седых.
И на одной из тех вершин
Массивный  замок исполин
Стоял, как жалкий серафим,
Картиной дивною гоним.

«Агиша ждёт тебя, Яга,
Да только сможешь ли сама
Достигнуть, старая карга,
Жилища короля -  грэн па?»
На вестника, сверкнув очами,
И топнув старыми ногами,
Яга рукою повела -
Повис он в позе помела.
Сама со спутником печальным,
К узорчатым дверям зеркальным,
В гостиной замка очутясь,
Пошла, любуясь и крутясь.
При этом  рыцарю сказала,
Рукою правой указала:
«Твоя сестрица в замке этом,
Я короля займу приветом,
А ты дворец весь осмотри,
Не отвлекайся же, смотри!»
Сама, пред зеркалом крутясь,
Как будто, током зарядясь,
Идёт к окну походкой дикой,
Готовая ответить лихом.

Раздался гонг и в зал вошёл,
Тут гостью он свою нашёл,
Мужчина ладный и седой,
Приятный, но не молодой.
«Яга! Скажи, какая жалость!
Прости, замешкался я малость,
Достойно встретить вас не  мог -
Визит нежданный вызвал шок.
Давай – ка сядем мы рядком,
Поговорим с тобой ладком,
Как помнишь, за печной трубой
Болтали в детстве мы с тобой?»
«То было детство золотое.
Теперь же время не простое,
Его не трож и не буди,
Не в прошлое, вперёд смотри».
«Поизносились  мы изрядно,
Однако  выглядишь ты ладно,
Цветёшь, родная, что не говори,
Всё хороша, как Бовари!
Любовь осталась, не прошла.
Ах, как я рад, что ты пришла!»
«Расчувствовался, старый пень!»
«Поверь, Яга, всяк новый день
Сулит нам счастье без пределу»…
«Ну, будет, я пришла по делу!»
«Уединимся в замке этом,
Ребёнка наречём Лаэртом,
Устроим  райский мы Эдем
Всем хватит места, поверь, всем».
«Распутник, бабник, знай ответ:
Ответ мой – нет! И только нет!»
«За что меня так ненавидишь,
Ведь я люблю тебя, как видишь.
Ужель забыла те куплеты,
Что напевал тебе тем летом?»
«Валет, с козлиным голосишкой?
Так я тебя побила фишкой
И облила  мутной водой?
Так это ты был,  ангел мой?».
«Всё издеваешься, мерзавка?
А помнишь ты, тогда булавкой
Меня кольнула на балу?
Такое, думаешь, прощу?»

«А я, ты думаешь, прощу?
Ту, помнишь,  рыжую княжну,
С которой ты летал в дольмены?
Твою жестокость и измены?
А, ту колдунью из Гольштины?
С ней изменил под именины!
Тот список гаже всякой тины,
И упыря,  кривой Катрины».
«Довольно, насолили оба,
С тех пор я умный стал до гроба.
Красивых женщин не люблю,
Мужчин от них я берегу.
Девиц я похищаю тайно,
И усыпляя их ментально,
Бужу, порой, через года
Любуясь ими иногда.
Их превращаю я в букашек,
В мышей и всяких  таракашек.
Я знаю, с чем явилась ты,
Усилия твои пусты!
Твой рыцарь знаю, Юлю ищет.
Заране говорю – не сыщет!
Возможно, Юлечка на крыше
Букашка в щелке, или  выше».

«Агиша, мерзкий, ты, тупой!»,
Ягишна топнула ногой,
Взметнула шаль над головой,
Вскричала трижды «Сокол мой!»,
И на плече её тотчас
Явился сокол Полиглас.
Очами грозно он повёл,
Агишу в трепет тем привёл.
Глава и руки короля,
Тряслись, как от нашатыря.

А что же рыцарь в это время?
Внимательное стражи племя
Заснувшим у дверей нашёл,
Дворец огромный обошёл.
Нигде сестрицы не нашёл
И в тронный зал опять пришёл.
«Где Юля? – молвила Яга,
И отступив на два шага,
Сердито  принцу прокричала:
« Что, я напрасно колдовала,
И ныла наутро нога?
Моя работа дорога!»
Наш рыцарь бабкой пристыжённый,
И неудачею сражённый
Вернулся к поискам тот час,
Усилив магнитуду глаз.
Он шёл по замку,  пробуждая,
Красавиц милых возвращая.
Он мага порчу бил душой,
Очами и своей красой.
Но, где же Юленька,  сестричка
Он впал в отчаянье. Где птичка?
До верхней башни он дошёл,
Холодный  ветер там нашёл.
Нарушив вековой покой,
Вознаграждён он был с лихвой.

Сестрица к брату подбегает,
Свою подружку представляет,
Целует и в слезах моргает,
Неволю тут же забывает.
Подружка – милое созданье!
Тут князя ровное дыханье
Покинуло, как от  щелка:
Стройна, румяна, высока.
Душа, наполненная новью,
Взгорела пылкою любовью.
Оставив боль душевной муки,
Он девушек берёт за руки
И в тронный зал опять идёт,
Гимн всем волшебникам поёт.

А в зале, между тем, решали
Судьбу Агиши  предрешали.
«Всё просто, - молвил Полиглас, -
Удел твой возвращаю враз
На Землю грешную, сейчас,
И наречём его  Шевраз.
Мой всемогущий, зоркий глаз
Бдить будет жизнь твою всяк час.
Теперь прощайте, мне пора,
Сивилла ждёт меня с утра».
Могучий, властный Полиглас
Исчез мгновенно, тот же час.
Король Агиша сразу сник,
В грядущее умом проник:
Там пусто и печально всё,
Мрак, одиночество одно.

Ягу наш рыцарь одарил,
Волшебницу благодарил.
В обратный путь он подрядил
У Агиша ночной подстил.

С небес на Землю возвратясь,
Агиша,  чуть приободрясь,
Ягу обхаживать стал лихо,
То громко ластился, то тихо.
«Забудем старые наветы,
Не оставляй меня на беды,
Вернёмся вновь к любви своей,
Ты обласкай и обогрей».
«А как же твой гарем, мой друг,
Неучто бросишь всё, так вдруг?»
«Красавицы  скучны  мне стали,
И чувства уж мои устали».
«Тебе, покуда, вышлю «Нину»,
А вечером на картах кину,
Как выпадет – так поступлю,
Романом пыл твой усмирю».
«Ну, что ж, прощай, моя ты роза,
Я думаю, что до мороза
Сойдёмся  снова, под Покров,
Да будет милостив наш кров».

А рыцарь к дому возвратился,
На этом же году женился,
Утешил предков и Гестас
И вскоре сын родился враз.
Пять лет прошло. Князь сказку  сыну
Читал однажды про ундину,
О том, как злющая Яга,
Вредила  людям,  иногда.
Он возмутился сказке этой,
С большой отправился конфеткой,
К знакомой бабушке Яге
С женой и сыном на коне.
Яга ничуть не постарела
(Наверное, морковку ела),
Друзей своих она пригрела,
Малышке на ночь песню спела.
Среди полей, среди лесов,
(Закрывшись ночью на засов)
Яга жила с любимым мужем,
Резвилась, бегая по лужам.
Сестра и сокол им служили
Зимой они в Шевразе жили,
А летом в бабкиной избе.
Царь пристрастился тут к косьбе…

Такие чудеса порою
Случались летом и зимою,
Любите ж, верьте и прощайте,
Добром дела все завершайте.