Видно, не зря об этом говорили с самого начала весны. После майских праздников старший сержант Волчков официально перешёл из соседней роты в нашу. Говорили, что среди нас у него было больше друзей-приятелей, или, говоря по-современному, корешей. А в соседней роте с самых первых дней его службы в ней ходила печальная слава о нём. Но всё по порядку.
Год назад он закончил учебку и прибыл в соседнюю роту сержантом - командиром отделения. За это прошедшее время он дослужился до старшего сержанта, замкомвзвода, или в просторечье замкомпоморде.
Был он видным командиром: косая сажень в плечах, ростом под потолок, и на широкой груди целый набор значков. Где бы он ни был, на всех смотрел свысока - с высоты своего роста. И голос у него был командирский, сильный, густой - как у дьякона в церкви.
В общем природа щедро наделила Волчкова. И он спешил воспользоваться этим преимуществом - тем более, в армии. Кто шёл против него, не выполнял его приказов или хотя бы придерживался иного мнения, на таких у него был один метод воздействия - просто, по-русски, мордобоем. С подчинёнными своего взвода, особенно молодыми, вообще не церемонился, действуя тем же русским методом и прослыв откровенным садистом. Офицеры в роте смотрели на происходящее сквозь пальцы. И эта безнаказанность только подвигала его на новые «подвиги».
В первый же день своего перевода Волчков построил для ознакомления взвод и начал всех учить уму-разуму, долго пугал солдат, показывая свои пудовые волосатые кулаки, а в конце речи заявил:
- Чтобы жизнь вам не казалась сахаром, у вас не будет доброго командира, - говорил он, - А для начала личный состав займётся наведением порядка в расположении взвода.
- Только такого нам и не хватало в роте, - переговаривались мы между собой в соседних взводах.
- И кличка у него сродни фамилии - Волчара.
- А волка, как известно, сколько ни корми, он всё в лес смотрит.
- А ещё говорят, что горбатого лишь могила исправит.
Но каких бы пословиц и поговорок мы ни вспоминали, не думали и не гадали, что к концу лета, после одного случая, произошедшего чуть ли не на наших глазах, этот самый Волчара может настолько измениться! Но опять всё по порядку.
В начале лета нам объявили, что в июле будет выброска десанта в составе нашего и соседнего полков на новых и больших самолётах ИЛ-76. Готовились мы к этим прыжкам ежедневно на тренажёрах с муляжами парашютов, терпеливо собирали их на земле, изучали их устройство и пр. И вот настал день прыжков - только на другом краю Витебской области.
С утра мы собирали всё необходимое, паковали и сами одевались. После обеда построились по-ротно и зашагали из своего военного городка, постепенно вытягиваясь в длинную цепь.
В летних сумерках мы погрузились в поезд на железнодорожной станции, находящейся километрах в пяти от нашей части. Ехали, по нашим ощущениям, медленно, всю ночь. И на рассвете прибыли в город Витебск.
Там мы построились на привокзальной площади и пустынными улицами двинулись вперёд. Шли достаточно быстро и долго, время от времени поворачивая в нужном направлении, пока не прошли чуть ли не пол города и вышли на его окраины. А там уже был слышен рёв моторов мощных ИЛов, дожидавшихся нас. Скоро мы были уже на самом аэродроме.
Мы ждали ещё какой-то час, пока старшие чины что-то согласовывали. Наконец, объявили посадку - у каждого подразделения был свой самолёт ИЛ-76. Ох и здоров он был: целый батальон влезает в него! Интересное ощущение при посадке, что, как бы ни был хорош этот самолёт, а ты на нём не приземлишься. Выбросят тебя из него в небе, и предстоит рассчитывать исключительно на себя самого. Ну, как тут не поволнуешься!
Но вот посадка закончилась. И какое-то время мы ещё сидели по самолётам. Наконец, они ещё более взревели моторами и поехали, выруливая на взлётную полосу. Через несколько минут мы уже летели, набирая высоту. Летели к месту выброски десанта - недолго, каких-то полчаса. Или это место так недалеко было, или у нас скорость была такой большой - не знаю.
Наш самолёт был не первый, но и не последний в этой выброске десанта. Напротив меня, чуть левее, сидел взвод старшего сержанта Волчкова, где я с трудом признал его самого. Даже одетый в шлемофон и камуфляж, он совсем не походил на себя, сильного и самоуверенного. Если на земле он сиюминутно решал участь не одной физиономии, то здесь, в небе, все были равны и уже никому не прикажешь. Бледный, молчаливый, Волчков, казалось, не видел ничего вокруг. Так он, наверно, переживал каждый свой прыжок, каждое десантирование.
"Ну и шут с ним! - подумал я про себя, - Пусть переживает!"
Примерно через полчаса, как мы взлетели, забегали огни, и послышалась сирена. Открылись в самолёте задние створки и боковые двери - всего было четыре людских потока. Мы встали и друг за другом направились по своему направлению. Я прыгал в левую боковую дверь.
Сильный воздушный поток в одно мгновение снёс меня в сторону. Я отсчитал положенные секунды и дёрнул за кольцо. А когда раскрылся основной парашют, вынул, как учили, стропу запасного. И стал смотреть по сторонам и вниз.
Вокруг и около меня, надо мной и подо мной на синем фоне ясного неба колыхался белый шёлк куполов раскрытых парашютов таких же десантников, как и я. Я узнал знакомые лица и окликнул их. Они отозвались. Это было ни с чем не сравнимое зрелище. Сразу успокоилось сердцебиение, и оставалась лишь одна радость полёта.
Прошло минуты две моего нахождения на высоте, и стала стремительно приближаться земля. Я развернулся в воздухе, чтобы не сломать себе шею или что-нибудь ещё. Приземлился я довольно успешно, быстро сложил свой парашют и засунул его в сумку, наблюдая попутно, как кого-то с чем-то сломанным понесли куда-то на плащ-палатке.
"Не без этого! - подумал я, - Сам виноват!"
И посмотрел вверх. Вот тут я и заметил, что следовавший за нами самолёт выбросил последних десантников, и прыжки остановили. А остальные самолёты с десантниками на борту поворотили к аэродрому, чтобы там высадить тех, кто был у них внутри.
- Что-то случилось! - решил я.
В пункте сбора нашей роты все были налицо и в строю, кроме одного перелома и двух сильных ушибов. На наш вопрос, что могло случиться, ротный сказал, что по предварительным данным произошёл несчастный случай. Всё остальное он может сказать нам только в ближайшие дни.
Через день мы сами узнали подробности случившегося - как никак, а всё это случилось в соседнем батальоне нашего полка. И заработало «сарафанное» радио. Из него мы узнали, что действительно погиб десантник, у которого не раскрылся основной парашют и - почему-то - запасной. Мы также узнали, что ему оставалось служить меньше трёх месяцев, что завели дело, и работают следователи.
Каким он был, об этом не говорят: либо ничего, либо только хорошее. Поэтому, мы не спрашивали, и нам не рассказывали. Несколько дней мы говорили только об одном и том же, переливая из пустого в порожнее, как будто это могло что-то изменить.
И ведь изменило: в нашей роте, в одном из взводов, где был замкомвзвода старший сержант Волчков. Ещё в тот же день, когда всё это случилось, был он неожиданно тих и задумчив, а, главное, справедлив, только исправно нёс свои служебные обязанности.
Служить ему оставалось меньше трёх месяцев. Но за эти три месяца, до самого своего дембеля, у него во взводе не только не было случаев мордобоя, но и хотя бы пальцем он тронул кого-нибудь. А ведь были ещё у нас прыжки, учения и стрельбы - много чего было. Но, видно, очень ему хотелось домой!
Октябрь 2017 г.
Боровуха - Москва
Белоруссия - Россия