— Он уходит… — сообщал Стреагон, когда черный крейсер растворялся в облаках. — Уходит… — еще раз сказал он, натягивая ошарашенную улыбку.
Лун бросился мокрым от пота лбом на штурвал. Его трясло.
— Лун, ты слышишь? Он уходит! Мы это сделали… Мы сделали! Он уходит!
По радиостанции начали исходить какие-то шумы, которые быстро преображались в голос.
— Маршрут сто тринадцать, маршрут сто тринадцать…
Кажется, вместе с отлетом мерконеров включилась и связь с Подавлением.
На радиостанции была прикреплена фиолетовая бумажка с красивым почерком. Лун прочел на ней только одно слово: «бурминден».
В его голову мгновенно залетела картинка голубоватой, с белым брюшком большой горной птицы. Обычно она летает высоко, и крайне редко ее можно увидеть не в горах.
«Это пароль к узлу связи» — предположил он, и произнес в свой микрофон.
— Бурминден. Это маршрут сто тринадцать. Мы на связи.
В штабе Подавления, серафим, который стоял рядом со связным, сделал по воздуху резкий удар кулаком.
— Есть! Я знал, что они отзовутся.
— Маршрут сто тринадцать, что у вас произошло? — спрашивал связной, настороженно глядя на своего соседа. — Где капитан… — послышался шорох блокнота. — Капитан Айарокен?
— Мы попали в засаду мерконеров, — сообщил Лун, мельком глянув на открывшуюся дверь, через которую вошел Стреагон. — Надеемся, что нас спасут.
— Где вы находитесь? — спросил связной, не скрывая в голосе ошарашенности.
Этим вопросом он поставил Луна в тупик: он совершенно не умел ориентироваться на земле, и, тем более, по воздуху.
Стреагон выглянул в окно, плотно к нему прижавшись:
— Это Готтирин, деревня звезд, — возможно, был прав Стреагон. — Мы с мамой ездили сюда отдыхать.
— Тогда вам придется ожидать спасательный скаутер. — Услышал его связной и объяснял. — Но для начала, вам нужно найти способ как-то посадить корабль. В целях безопасности, в городе вам садиться нельзя.
— И еще, — почувствовалось, что связной начал говорить от себя. — Если история про мерконеров правда… вас даже могут приставить к медали.
Радость получить медаль никого из них сейчас абсолютно не трогала. Наоборот, Луна за ребра схватило новое напряжение; любая радость сейчас могла бы рухнуть в пол, а в сердце, у него снова пустил свои корни новый побег страха.
— Теперь нужно как-то посадить нас на землю. — Тускло проговорил себе под нос Лун.
Кружась над землей, накренившись вправо, «Сенн» начал свое осторожное, победоносное снижение. Над скаутером тянулась тонкой нитью, блестела от солнца, переливалась в его лучах голубая река.
Погода сегодня не пыталась удивить серафимов яркими красками. Небо затянули прочные, не пробивные серые тучи, а солнце, только пару раз за утро, будто с время от времени просыпающимся любопытством выглядывало из облаков слепящим глазом. Невидимой рукой взъерошивал кроны деревьев неслабый, ощущающий безнаказанность, ветер.
Стреагон сидел на высокой и длинной скамье в акнском парке. Ветер бросал его прическу в стороны по своей прихоти; в глаза время от времени бросались темные густые волосы.
На душе у Стреагона было хорошо и тепло, - он будто парил изнутри. Стреагон ощущал такую легкость и чистоту, будто примерил на себя какое-то новое, свежее тело. Таких ощущений внутри себя он не испытывал, наверное, никогда.
Мелкие капли дождя падали на его выставленные в форму чаши, ладони. На улице было холодно и сыро, и руки, которые он до этого держал в карманах, стали слабо подрагивать и замерзать.
Услышав слева звук шагов по каменной дороге, он повернул голову, и увидел фигуру, от которой зажигалось сердце: фигуру в охровом пальто, и в кепке-треуголке, несущую в обеих руках по рожку мороженого. На его лице, натянулась и заиграла струнка улыбки.
— Сегодня оно не особо пользуется спросом, — Заключил, улыбаясь, Лун, бросая игривый взгляд на мороженое.
— Оно в любую погоду вкусное. — Улыбаясь в ответ, заявил Стреагон, беря в руки предложенный рожок.
Лун подсел к нему на скамейку. Он, подняв взгляд на спрятавшееся за серыми бронеплитами туч, солнце, откусил свое мороженое.
— Мир так прекрасен, — неожиданно заявил он. — Я только сейчас начал это замечать. Теперь… после всего, что случилось, я будто научился заново дышать. Я дышу каждым мгновением, проведенным на своей земле, и со своей семьей. И со своими друзьями. — Посмотрел он на Стреагона.
Стреагон попробовал вобрать в себя побольше воздуха. Он почувствовал свежий и бодрящий холодный поток. Стреагон вспомнил об одной вещи, которая была только у Луна.
— Что теперь говорит твоя интуиция? — Поинтересовался Стреагон, откусывая кусочек мороженого.
— Моя интуиция молчит, — признался Лун. — А это значит, что все хорошо.
Как будто после его слов, тучи начали расходиться, а из них, светясь и радуясь, выходило осеннее солнце.
— Эй, — толкнул он Стреагона для внимания.
— Да?
Полоска солнечного света разделила лицо Луна. Голубые глаза, которые, и так ярко выделялись на нем, теперь совсем искрились от солнца. Кажется, что после путешествия, его глаза стали еще ярче и чище прежнего.
— Отец мог бы тобой гордиться.
И в его глазах, на его лице, и в голосе была заплетена искренность.
— Спасибо.
Стреагон, доев свое мороженое, начал нехотя вставать с насиженной скамьи.
— Стреагон, — снова обратился к нему Лун.
Тот повернулся, чтобы его выслушать.
— Я подумал, что нам как-нибудь стоит сходить на рыбалку, или… мой сын может научить тебя вырезать фигурки из дерева.
Стреагон улыбнулся:
— В любое время.
И, Стреагон развернувшись, пошел по своей дороге. Лун увидел только его спину, удалявшуюся вперед. Он не увидел его улыбки, которую, заряжало само солнце.