Сатана Земного Апокалипсиса - 2

Жека Никитин
             Становление Российской империи. История России была придумана в период правления Петра Первого, в созданной им Петербургской академии наук, где основной частью академиков-историков были немцы. На историческом отделении за 120 лет было 33 академика-историка, из них только трое русских, включая Ломоносова М.В., остальные – немцы, которые писали историю Руси, причем некоторые из них даже не знали русского языка! Этот факт хорошо известен профессиональным историкам, но не афишируется.
             Кстати, небольшая ремарка. Намедни, Президент беседовал  с Кузьминовым, ректором Высшей школы экономики. Разговор шел об участии в обучении российских студентов, иностранных преподавателей. Со стороны Президента, данный факт явился положительным. Что мы будем иметь в результате такого согласования, гадать не стоит. Диалектика – вещь серьезная. Не хотелось бы пройти весь путь развала вновь.
Начиная с 1700 года, заменили русский календарь,  на юлианский и уничтожили древние книги. По приказу Петра со всех монастырей свезли старые книги для «снятия копий», после чего этих книг больше никто не видел, как и их копий. Были уничтожены все упоминания о настоящей истории Руси, появились условия для фабрикации истории.
              В 1724 году по распоряжению Петра 1 была основана Петербургская академия наук, в которую пригласили немецких профессоров. За право иметь отечественную историю боролись русские ученые во главе с Ломоносовым, и им противостояли немцы во главе с Миллером, при нескрываемой поддержке романовского двора.
              В 1749 году Ломоносов выступил против новой версии русской истории, созданной Миллером и Байером. Он подверг критике диссертацию Миллера «О происхождении имени и народа российского». С этого времени занятия вопросами истории становятся для Ломоносова необходимостью, ради них он даже отказывается от обязанностей профессора химии. В переписке с Шуваловым, Ломоносов упоминал несколько своих работ:
*«О состоянии России во время царствования государя царя Михаила Федоровича»;
* «Записки о трудах монарха»;
*«Сокращенное описание дел государевых»;
* «Описание самозванцев и стрелецких бунтов».
              Но все труды и многочисленные документы, которые Ломоносов намеревался опубликовать в виде примечаний, рукописи и подготовительные материалы были конфискованы и бесследно исчезли. Несколько трудов всё же были изданы, но через 7 лет, после смерти Ломоносова и под редакцией Миллера. Компьютерный анализ показал, что это подделка – от Ломоносова в них мало что осталось. Таким же образом обошлись и  с трудами русского историка Татищева. Труды были изданы после его смерти под редакцией Миллера. По каким-то черновикам Татищева, оригиналы которых загадочно исчезли.
              Романовым и западноевропейским правителям была необходима искаженная русская история. Создавались подвластные славянские народы, возвеличивающие Запад и принявшие его духовную культуру. Дж. Оруэлл, в свое время говорил:  «Кто управляет прошлым, тот управляет будущим».
Согласно Новой хронологии, Великая Смута началась еще во время правления Ивана Грозного  и была не просто очередным междоусобием в Великой Империи, это была многолетняя кровопролитная гражданская война, в результате которой коренным образом изменилось государственное устройство всех областей Империи, и в частности ее столичной области – Руси-Орды. Старая Русско-Ордынская династия, правившая мировой Империей на протяжении почти 300 лет, была разгромлена. В царском окружении был осуществлен дворцовый переворот.
              Одновременно в Западной Европе начался мятеж Реформации. И за тем и за другим стояли одни и те же люди, рвавшиеся к власти. Это была мятежно настроенная часть западноевропейской знати. В конце концов, мятеж Реформации победил. После победы мятежа столица Империи – Русь была подвергнута небывалому разгрому. К власти пришли западноевропейские ставленники – Романовы. Они полностью сменили дух прежнего русско-ордынского правления. Россия из властительницы мира превратилась, по сути, в сырьевой придаток Западной Европы. Теперь приказы начали поступать уже не из Москвы в Европу, как было раньше, а, наоборот – из Западной Европы в Москву (впоследствии – в Петербург).
              Однако разница была в том, что прежняя власть Руси-Орды над Европой была открытой и законной. Приказы из Москвы были вполне официальными для европейских правителей. Такой открытой, законной власти над Русью Западная Европа добиться не смогла. Даже после победы мятежа Реформации и истребления старой русско-ордынской династии. Слишком велико было неравенство возможностей.
              Россия  все равно оставалась намного сильнее Запада в военном отношении. Поэтому при Романовых была установлена тайная власть Запада над Россией. Россия имела видимость самостоятельности, но на русском престоле прочно засели западноевропейские ставленники — Романовы. Они зорко следили за тем, чтобы Россия не могла снова поднять голову, как это было при русско-ордынских царях. И чтобы Западная Европа снова не попала под власть России. С этой целью, в частности, был создан миф о якобы «извечной отсталости Руси по сравнению с просвещенной Западной Европой». Этот миф был глубоко внедрен в сознание русского правящего сословия. В какой-то степени он действует до сих пор.
               Как мы видим, ничего не изменилось в России с тех пор. После развала СССР, невидимые разрушительные силы масонского движения вновь обрушились на Россию, после 1991 года.
               Однако не будем забегать вперед и продолжим далее все по порядку. С 1689 г. Петр стал самостоятельным правителем безо всякой видимой опеки над ним.
               Иноземцы, в XVII в, были выселены из Москвы в подгородную слободу, получившей название -  Немецкой. Ко времени Петра слобода эта успела обстроиться и смотрелась нарядным западноевропейским городком. Иноземцы жили в ней, конечно, на западный лад. В эту-то европейскую обстановку и попал Петр, заезжая в гости к своим знакомым иностранцам. Лефорт, который пользовался в слободе большой известностью и любовью, ввел Петра запросто во многие дома, и Петр без церемонии гостил и веселился у немцев. Слобода оказала на него большое влияние, он увлекся новыми для него формами жизни и отношений, отбросил этикет, которым была окружена личность государя. Начал щеголял в немецком платье, танцевал немецкие танцы, шумно пировал в немецких домах. Он даже присутствовал на католическом богослужении в слободе, что, по древнерусским понятиям, было для него вовсе неприлично. Сделавшись в слободе обычным гостем, Петр нашел там и предмет сердечного увлечения – дочь виноторговца Анхен Монс. Мало-помалу Петр, не выезжая из России, в слободе ознакомился с бытом западноевропейцев и воспитал в себе привычку к западным формам жизни.
              . . . . Вечерело, и на старой вышке дворцовой церкви ударил колокол, возвещавший об окончании дня насущного.  Искали царя, но его нигде не было. Стольники пошли его искать во дворы, на речку, на луг.
- И куда это запропастился,  Петр Ляксеич, - подумал Косырев, который уже четвертый год числился в стольниках у царицы.
              Ему на подмогу, царица направила еще двадцать мамок, которые разбежались по окрестностям и возвещали всем об исчезновении царя.
Обшарили все окрестности, но Петра не нашли. Одна из мамок, запричитала:
- Ой! Не утоп ли Петенька? Не миновать нам беды от царицы, не углядели.
- Цыц, оглашенная! – прикрикнул на нее Косырев, - опять,  наверное, на Немецкой слободе, среди немчюры возится.
- Сенька, - позвал он молодого конюха, - мерина срочно запряги, поеду в слободу справиться.
- Уже запряжен, батюшка мерин то, - час как уже отдыхает.
Косырев, залихватски вскочил на чернявого, и понесся во всю прыть вдоль реки. Около реки рыбаки варили уху и травили байки. Косырев, приостановил коня и строго спросил:
- А не видели ли вы рыбьи вороги царя нашего батюшку?
- Да, давеча проплывал вродя он, с ватагой хлопцев на Кукуй. Наверное, у немцев его и ищите.
              В полной темноте Косырев, примчался в Слободу и увидел посреди площади большой костер, вокруг которого толпились немцы и среди них выделялся Петр Алексеевич. Подъехав к нему, он спешился и,  встав на колени, обратился к Петру:
- Милостивый государь, царица то вас потеряла совсем и просит вернуться домой до вечери. Поэтому извольте домой идти.
- Что! Ты холоп, совсем ранги потерял. Как ты можешь мне, государю земли Русской такие речи говорить? А ну, пошел прочь! – грубо выразился царь и, пнул стольника.
               Стоявшие вокруг немцы одобрительно, загалдели и рассмеялись. Больше всех смеялся виноторговец Иоанн Монс, стоявший поодаль с фарфоровой трубкой в зубах. Его этот случай слишком развеселили и он добавил:
- Скажи холоп, что Царскому величеству у нас приятнее, чем с мамкой царицей. Скажи еще, что Петр Алексеевич, завтра прибудет к царице.
               Только Косырев, отъехал к царице, как на площади появился красавец в бархатном кафтане со шпагой и широкой шляпой с завернутыми полями. Подойдя к царю, отнеся вбок левую руку с тростью, он снял шляпу, отступил на шаг и представился:
- Франц Лефорт, Ваше величество!
Петр заинтриговано, улыбаясь, смотрел на него и ему нравился этот франтоватый щеголь и похоже он с ним уже встречался в Кремле, когда он появлялся со свитой иностранных послов, в чине капитана.
- Я к вашим услугам сир! – почтенно произнес Лефорт и еще раз поклонился, - не соизволите ли пройтись со мной завтра по Слободе, и я вам проведу экскурс.
- Ну что ж, изволь, изволь Франц, мне будет очень интересно узнать, чем немцы отличаются.
               Послушав еще час разговоры немцев о своей жизни, государь, мечтательно зевнув, обратился к Монсу:
- Иван! А ты говорил, что у тебя дочка на выданье есть. Покажи товар, буду очень тебе благодарен.
- Петр Алексеевич! Молодая у меня еще дочка, но встречу тебя у себя с полным прилежанием. Откушаете у меня, и почивать вас положу на перину пуховую.
-  Быть по – твоему, Иван, веди к своей челяди. А завтра экскурс, чтобы обязательный был, хочу видеть, как немец образован, как хозяйство ведет, какую культуру имеет. Хочу все знать.
               Войдя в дом к Монсу, Петр прошел в комнату, восхищенно разглядывая чучела птиц на стенах, ощеренные кабаньи головы и с удовлетворением качая головой, незаметно прошел на половину дочери Монса.
               Анна сидела за вышиванием и, увидев вошедшего царя, сначала вспыхнула и обвела его зардевшим взглядом. Затем взяла себя в руки и обратилась к нему:
- О! Ваше величество Питер! Какими судьбами,  вы пожаловали к нам.
Петр, не ожидавший такого прямого вопроса, тоже сначала сдрейфил, но тут же нашелся:
- Почему Иван, не показывал мне такой цветок, выросший вдали от фатерланд. Вы очень красивая Анхен. Покажите мне, что  вышиваете, мне это очень интересно. Какие странные вензеля, у нас на Руси таких не вышивают. Вы очень способная фройлен. Надеюсь, в дальнейшем мы станем близкими друзьями.
- О! Да Питер!
               Вошедший,  Монс, обрадовано улыбнулся, что у дочери и государя, возникли какие – то чувства и с удовлетворением пригласил его трапезничать.
               Ночь прошла довольно быстро, и наутро только услышав пение петухов, Петр,  блаженно потянувшись, соскочил с кровати и хотел крикнуть мамкам, чтобы подавали туалет. Однако вспомнив, что не у себя в хоромах. Надев рейтузы, вышел на кухню, где ему тут же предложили умыться и привели его в порядок.
               После завтрака показался вчерашний капитан. Лефорт,  встряхнув своими кудрями, обратился к Петру:
- Однако государь, вы довольно рано встаете. Мне сообщили, что царь уже на ногах, и я поспешил к вам.
               Визит по экскурсу начался в водяной мельницы. Лефорт, завел царя в помещение и стал рассказывать:
- Вот эта машина, толчет зерно, трясет ткацкий стан, поднимает воду в огромную бочку. Движет эту машину обыкновенная вода или лошадь. Вы, наверное, видели в доме Монса, есть музыкальный ящик, на котором танцуют кавалеры с дамами. А также есть часы, которые каждый час выпускают птицу и она сообщает своим чириканьем о наступлении нового часа, причем птицы поют как соловьи и трясут своими хвостами и крыльями. Все это сделано нашими мастерами – механиками. А вот зрительная труба, через которую можно посмотреть далеко вперед и увидеть далекую землю или горы.
                У Петра от удивления расширились глаза, и он с восхищением осматривал все новые и новые экспонаты. Совсем неожиданно Лефорт привел его опять к Немецкой слободе. Из домов стали высыпать немцы и тянули Петра в каждый дом, показывая замудреные штуки, о которых рассказывал Лефорт, и               Государь, совершенно ошарашенный спрашивал, как все это устроено. Немцы удовлетворенно кивали головой и одобрительно вещали:
- О! Петер, очень просвещенный царь. Он хочет все знать. Это очень похвально.
Целый день Петр был во власти немцев, наконец, уже к вечеру его подвели к пруду, где собрались девушки, которые стали танцевать и в небе  вспыхивали фейерверки. Государь полностью был поглощён таким зрелищем, и казалось ничто не могло его оторвать от,  увиденного и услышанного.
                Неожиданно со всех сторон налетела толпа царских стольников, которые пробившись к царю, передали ему строгий указ царицы, возвратиться домой. На этот раз Петр подчинился, но уехал под большим впечатлением.
Дружба Петра с иноземцами, эксцентричность его поведения и забав, равнодушие и презрение к старым обычаям и этикету дворца вызывали у многих москвичей осуждение – в Петре видели большого греховодника. И не только поведение Петра, но и самый его характер не всем мог понравиться. В природе Петра, богатой и страстной, события детства развили долю зла и жестокости.                Воспитание не могло сдержать эти темные стороны характера, потому что воспитания у Петра не было. Вот отчего Петр был скор на слово и руку. Он страшно вспыхивал, иногда от пустяков, и давал волю гневу, причем иногда бывал жесток.
                Его современники оставили нам свидетельства, что Петр многих пугал одним своим видом, огнем своих глаз. Примеры его жестокости увидим на судьбе стрельцов. Петр вообще казался грозным царем уже в своей молодости.
Вседозволенность приносила свои плоды, которые не устраивали царицу, и она часто ругала свое окружение. Проснувшись в очередной раз, она повелела, чтобы Петра привели к ней, но его в доме не оказалось. Прислуга, винясь перед царицей, не поднимая глаз, молвила:
- Петр Ляксеич, приказывал не говорить вам, что будет отсутствовать опять ночью. В Кокуй он собирался.
Царица, вконец рассердившись, приказала найти Петра, но найти его было непросто. Наконец услышали в роще барабанный бой и резкие команды, стало быть, и царь там балуется с потешными. Играть царь мог целыми сутками,  и чтобы было шумно, весело и потешно.
                На этот раз, его армия, которая в последнее время состояла из трехсот человек, в основном из конюхов, сокольничих, а также вельможных особей, среди которых в  баталиях участвовал и Лефорт, ставила осаду мужского монастыря.
Рано утром к монастырю подкатили пушки, зарядили их тыквами. Петр обошёл батарею и громко приказал :
- Пли! По чернявым. Нечего спать по утрам, молиться нужно.
Разом прогремели залпы нескольких пушек и огромные тыквины, полетели во двор монастыря. За воротами которого, раздались нешуточные причитания:
- Свят, свят, отче наш, спаси души наши от мироедов.
Петр, услыхав такое восклицание, возмутился:
- Это кто мироед?  Царь! Армия! На абордаж, готовь лестницы, веревки, покажем им, кто есть мироед.
                Более часа шла осада монастыря, наконец, устав от всей этой утехи, царь умиротворился. Однако через полчаса скомандовал вновь:
- Приказываю! Обойти неприятеля с  тыла. Форсировать речку и сзади напасть на чернявых. За леность или за нети, виновные буду биты батогами.
Вся людская армада бросилась в воду, давя и топча своих же соплеменников. Через несколько минут речка была форсирована, но на поверхности плавали несколько утопленников, которые не хотели испытать на себе гнев царя.
                На следующий день Лефорт, вместе с царем,  вновь посетил слободу. Пока Петр интересовался занятными вещицами, Монс отвел Лефорта в сторону и заговорщицки прошептал ему на ухо:
- Я, думаю, если все хорошо взвесить, можно из молодого царя извлечь нам большую выгоду. Вам известно, что три дня назад купцы спровоцировали разграбление наших лавок и амбаров. Кроме того, русские монастыри запрещают выдавать своих дочерей за иноземцев. Они отвергают лютеранскую и католическую церковь. Даже стрельцы грозятся нас согнать с нашего места. Поэтому дружба с Петром, а также воспитание его в европейском стиле, может оказать нам важную услугу в будущем. Я, надеюсь на вас молодой человек. К тому же Петр, кажется, запал на мою дочь Анхен, и я буду всячески это приветствовать
- Иоанн, вы совершенно правы. Детские забавы, так близки молодому царю и их нужно использовать для его воспитания. Чем больше мы ему дадим возможность общения с германскими обычаями, тем более лояльного к нам правителя мы получим в ближайшем будущем.
Лефорт был не совсем уже молодой человек, но живость характера и редкая веселость и общительность позволили Лефорту стать другом юноши-царя. Далекий от серьезной науки, Лефорт, однако же, имел некоторое образование и мог действовать на Петра развивающим образом. Ему именно приписывают некоторые исследователи наибольшую роль в развитии у Петра стремления к Западу. Лефорт, доказывая царю? превосходство западноевропейской культуры, развил в нем слишком пренебрежительное отношение ко всему родному. Но и без Лефорта, по своей страстности, Петр мог воспитать в себе это пренебрежение.
               И Лефорт, и Патрик Гордон, и другие обитатели Кокуя также презиравшие и ненавидевшие тогдашнюю Московию, как современную Россию современные европейцы и американцы, конечно, сделали все, чтобы внушить будущему царю презрение и ненависть не только к национальной религии, историческим традициям, но и ненависть к самому русскому народу. И они достигли больших успехов в поставленной себе цели.  Кокуй - это  немецкая слобода под Москвой, в которой стал дневать и ночевать Петр, оказала на него большое влияние,  он увлекся новыми для него формами и отношениями, отбросил этикет, которым была окружена личность Государя, щеголял в немецком  платье, танцевал немецкие танцы, шумно пировал в немецких домах. Он даже присутствовал на католическом богослужении в слободе, что, по древнерусским понятиям, было для него вовсе неприлично.
               Петр вел в Кокуе образ жизни, совершенно недостойный царя. Чинную жизнь в Московских дворцах Петр сменил на безобразное поведение в обществе сомнительных иностранцев в кабаках и веселых домах Кокуя. Поведение Петра в Кокуе и в Преображенском дворце, в который он переехал из ненавистного Кремля, ничем не напоминает нравственную, наполненную духовными интересами жизнь его отца.
               Петр на протяжении недели, находился в Преображенском дворце, под пристальным оком царицы, однако под вечер явился Лефорт со своей свитой, изрядно в подпитии. Церемониалмейстеры, охранявшие дворец, не пустили дебошира? и тогда он стал кричать под окнами Петра о том, что его не пускают к своему другу. Царь,  услышав шум на улице, вышел на балкон и увидел картину, которая ему не понравилась. В гневе он закричал:
- Вы что позволяете себе смерды! Графа Лефорта, не пущать в мои покои? Кто вам позволил такое. Немедленно пропустить и преграды никакие не чинить.
- Ваше величество! Маменька приказала графа не пущать и любыми путями от него отваживать.
- Молчать смерды, иначе высекут вас розгами, да еще и сам кулаками тумаков надаю. Немедля пригласить графа ко мне.
- Ваша воля Петр Ляксееич! – сказал мейстер, обращаясь к своему напарнику, - матушка теперь с нас семь шкур сдерет. Моли бога, чтобы не попасть на дыбу.
Лефорт, чинно прошел в залу к Петру и,  раскланявшись, обратился к нему:
- Питер! А не поехать ли нам в слободу к Монсу. Отменное пиво варит он, да и вино у него очень терпкое и крепкое. Хватит сидеть у мамки под юбкой, пора становится взрослым мужчиной. Да и Анхен, наверное, по тебе соскучилась? Я заметил, что тебе эта девочка по вкусу пришлась.
- Может быть, ты и прав Франц, это боярское стойло мне уже претит. Поедем, развеемся.
               Русская тройка резво донесла обоих приятелей до Кокуе. Питейное заведение Монса, располагалось в центре слободы, и в нем было много посетителей. Увидев царя, все поснимали шапки и закричали «Виват, Питер, виват!». Лефорт прошел в самый угол харчевни и тут же перед ними появился с любезной улыбкой сам Монс. Поставив перед ними вино и закуску, он удалился.
- Ты знаешь Питер, только здесь мы можем спокойно пировать и веселиться. Всех иноземцев ваши православные попы и бояре не чествуют и стараются как – то обидеть. Мы уже стараемся вот здесь уединиться и хотя бы здесь находим покой,- начал разговор Лефорт.
- Я уже много думал над этим Франц. Я ненавижу стрельцов и бояр и попов православных тоже ненавижу. Лезут они везде со своими советами. А я вижу будущее России с западом. Там должна развиваться политика и наука и поэтому нам с вами вместе идти положено. Царь должен руководить страной, а не попы. Как только возьму в свои руки государство, вспомню все обиды, которые нанесли мне в младенчестве.
- Так ты уже царь! Чего же ты медлишь?
- До совершеннолетия, надо мной бдит домашняя челядь и мамке все докладывает. Попы ненавистные проповеди читают. Однако осталось совсем немного. Дрогнет Русь в этот день.
              Вино, крепко ударило в голову государя и помутилось сознание его. Лефорт незаметно подал знак Монсу,  и в залу зашла с лирой Анхен. Она села поодаль и стала играть, выводя трогательные рулады. Петр сидел в глубоком раздумье, и мечтательно смотрел на совсем юную фрейлин. Неожиданно сбоку зашелестели юбки, и к Петеру на колени уселась довольно дородная фрейлина. Она, улыбаясь, поцеловала Петра в губы и, захохотав, вскочила, пересев к Лефорту.
-  А твой друг, что – то не очень веселый, - зашептала она Францу.
- Грета, а ты больно скоро ушла от Питера, вернись и поиграй с мальчиком, - незамедлительно ответить Лефорт.
              Дородная девица вновь уселась на колени к Петру и, взяв его руку, положила к себе на грудь.
- Ну как Питер, чувствует себя? - уже к царю обратилась девица.
Петр, обхватив ее одной рукой за стан, а другой, схватив грудь, опрокинул и приник к губам. Лавретка, выдержав секунду, другую, тотчас же соскочила и пересела к Лефорту, помахивая веером.
- А Питер у тебя парень не промах, знает толк в женщинах, - смеясь,  проговорила фрейлин.
- Давай Монс, неси нам еще больше вина, - пьянея и теряя контроль, прокричал Петр, - я, хочу выпить с этой фрейлин. Немцы очень хороший народ и они могут хорошо праздновать и отдыхать. Анхен сыграй что – нибудь задушевное.
Пока дочь виноторговца играла на своем инструменте, Петр неотрывно смотрел на фрейлин и через мгновение, взяв ее за руку, потащил на выход.
Прошло более четырех часов, и Лефорт уже стал беспокоиться, уж не случилось ли с царем какая беда.  Неожиданно открылась дверь, вошел Петр, блуждая искривленной улыбкой, провел взглядом по харчевне, найдя Лефорта глазами, он направился к нему. Подойдя, сел и тихо сказал:
- А хороша у тебя харчевня Франц, завтра мы сюда поедем опять. А сегодня отвези – ка меня голубчик ко мне во дворец.
        Дебош и пьянство продолжалось далее в доме Лефорта. Подобное поведение царя шло вразрез с представлениями москвичей о том, как должен вести себя православный царь. У москвичей был жив в памяти благородный образ отца его, его благочестие, его величавый истинно царский стиль жизни. В народе, естественно, возникает недовольство поведением молодого царя. Да и как не возмущаться странным и неприличным поведением молодого царя.
               В своем, еще незрелом уме Петр путал бородатых стрельцов и церемониал кремлевских покоев, обычаи царского двора и его благолепие. Возненавидев стрельцов и бояр, он возненавидел и среду, их породившую, и обстановку, их окружавшую. Увидев язвы на теле Московского государства, обратив внимание на бесчисленные недостатки русской действительности, он начал отворачиваться от нее. Раздраженный Москвой, он повернулся лицом к иноземному Кокую, подчас слишком опрометчиво решая спор запада и Руси в пользу первого, слишком неразборчиво заимствуя у Запада наряду с полезным, ненужное, для Руси.
               Ненависть к Москве,  и ко всему тому, что связано с Москвой, которая проходит через всю реформаторскую деятельность. Петра, дал, конечно, Кокуй. Юность, проведенная среди иностранного сброда в Кокуе, привела к тому, что в Петре Первом, вырастал правитель без правил, одухотворяющих и оправдывающих власть, без элементарных политических понятий и общественных сдержек.
               Каждый понедельник Петру докладывали о состоянии дел в стране. Рассказывали о поборах, об общем обнищании народа. О том, что народ тысячами бежит за Урал и на Поволжье. Раскольники ходят по деревням и уговаривают простой люд, спасать свои души и жечься живыми в овинах и в банях и кричат, что царь и патриарх московский посланы самим антихристом. Слушая такие разговоры Петр, тем не менее, продолжал вести увеселительный образ жизни, не ведая какой мрак, надвигается на его голову. Народ забыл смирение  и страх.
               По образу и понятию обстановки она понимала, что игрища в которые вовлекают его сына и государя не приведут ни к чему хорошему. Князь Голицын в последнее время часто сманивал Петра с генералами  гулять и шалить. Платил за всех и немцы с удовольствием принимали их всех у себя на Кукуе.         Государь даже самолично приказал написать указ «от сего дня всем пьяницам и сумасбродам сходиться к Лефорту в воскресенье и соборно славить греческих богов». До Москвы дошел слух об этих сборищах и бояре испуганно зашептали, что на Кукуе немцы проклятые спаивают царя, кощунствуют и бесовствуют.
Кроме Лефорта Петр сблизился еще с одним иностранным подданным, который оказал на него особое влияние. Это был шотландец Патрик Гордон, в то время уже генерал русской службы. После Троицкого похода Гордон становится руководителем всех военных занятий Петра. К этому времени ему было уже 54 года. Он обладал зрелым умом, большими военными познаниями, имел богатый боевой опыт, умел держать войсковые части в строгой дисциплине, был распорядителен и храбр, но в то же время и предусмотрителен, осторожен и скромен. Свои военные практические знания Гордон поддерживал и освежал изучением различных военных сочинений по артиллерии, фортификации, устройству и образу действий войск в различных государствах. Обладая во всех отношениях высокими нравственными качествами, Гордон был любим и уважаем не только обитателями Немецкой слободы в Москве, но и многими из русской знати.

Продолжение следует ,,,,,,,