И Ад следовал за ним. (с)
Как мир старо, растет из плеч, но не крыло, а будто меч. Зачем оно – не знаю сам. Пусть лишь звено и видно вам. Мне нужно так, пусть лишь пока: тишь-полумрак, а в нем - рука. Рука-крыло там, где лечу, не повезло, что ж заплачу. В остатке что? Сухая боль. А я - ничто, ну, просто роль.
-Не бубни, ты мне мешаешь: яйца вот тебе оторву.
-Как это я тебе мешаю, интересно?
-Ты меня гипнотизируешь, я не могу сосредоточиться. Что-нибудь не так сделаю, опять выть от боли будешь. Все-таки, ты дурак.
-Почему обязательно дурак?
-Ты думаешь, все предусмотрел? А вот памперсами не запасся, живем как дикари, листьями пользуемся на все случаи, каменный век! Тебе-то что, ты лежишь, ласты паришь, а управляться со всем мне.
-Молчи, женщина!
-И горючки тебе хватило только-только, в песок и свалился, что, полный бак не мог залить? И тачку потом опять мочой заправляли, чтобы сюда добраться. Хорошо, что ссать ты горазд!
-Жестокая ты, оля. Так меня и не простила? А я ведь к тебе летел, за тобой. И зачем мне лишнее в бак было заливать, раз я знал, что ты здесь? Плохо мне было без тебя.
-А я все время с тобой была, ты разве не чувствовал?
-Но ты же была далеко, оля...
-А разве надо быть рядом, чтобы быть вместе?
Для тебя вниз и вдоль расплетется коса, извивается боль сквозь твои волоса, и качает тебя колыбели волна, ты не ангел совсем, а скорей сатана. Ты лежишь на
земле, душной ночью распят, как две тысячи лет, или двести назад, и светило бело предвещает конец, проступает чело сквозь терновый венец.
-Ты теперь грехи будешь здесь замаливать? Кажется, уже ходить можешь, давай, ссы побольше, заправим хаммер твой и поедем, тошно мне здесь, среди мартышек, в пустыне и то лучше было.
Да и какие твои грехи - ты же их, шакалов, наказал справедливо. И Петра своего – в первую очередь: взлетел на воздух вместе с сейфом и поделом ему.
-А про тех, которые ангар для вертолета строили, ты забыла? Удивительный вы народ, бабы: все оправдать можете, любую подлость! Я ведь их, чтобы не разболтали, всех там в цемент закатал, лежат они один к одному. На что их списать, в чем они виноваты? Ниибацца, Серафим!
Сирена для слонов на водопое -
Атрибут пыльного джипа.
В машине нас только двое,
Но не слышно постельного скрипа.
Тропики, до экватора два градуса
С северной стороны.
Сиди в машине и радуйся
В дебрях чужой страны.
Остановка: мотор глохнет.
Завораживает бабуинов вой.
В ручей, что вот-вот пересохнет
Облегчаюсь желтой струей.
Мгновенно темнеет: тропики,
Луна - рожками вниз.
Идём по тропинке протоптанной,
Разрубая тесаком лиан карниз.
Молчаливое селение у реки,
Отряхиваемся - одежда в цветочной пыльце.
Что ж они, передохли все, мудаки?
Над головами кружит муха. Цеце.