Немногим ранее, принцесса, как и все, проводила глазами Орландо, внутренне радуясь, что ей не пришлось идти против себя. Мими встала, и демонстративно покинула ложу, протестуя против безумия, обуявшего всех вокруг, включая Ирью. Ей хотелось пойти и немедленно устроить скандал, чтобы этого подлеца Орландо все-так схватили и обезглавили! А толпа, толпа-то куда смотрит – только что она была готова его растерзать, а тут и рада, что он ушел! Не толпа, а проститутка какая-то!
Она была почти в отчаянии, тут все так хорошо собрали, и помост, и эшафот – как в театре. Бедный Рыцарь тоже был возмущен и не находил оправдания поступку Ирьи.
- Мой друг, мой лучший друг умер от тоски, в одиночестве, а этот проходимец будет и дальше жировать???
- Да какое жировать? У него ничего нет, походит пару дней, да помрет где-нибудь под забором, но это уже не наша забота.
Король Марк молчал, погруженный в глубокие раздумья. И только когда они все засобирались, он словно очнулся и проговорил непонятно кому:
- А эта ваша Ирья жестокая женщина. Но мне позарез надо с ней познакомиться, она же величайшая ведьма в истории!
- Какие проблемы? – невесело ухмыльнулась Ундина. – Сейчас заберем Ирью и айда во дворец, праздновать! Неужели мы не заслужили маленький междусобойчик.
Рыцарь обвел глазами площадь и нахмурился:
- Тут намечается совсем не маленький междусобойчик, между прочим. А что у нас с силами охраны правопорядка?
- Все прекрасно – их нет. Вернее, я не знаю, надо бы спросить у нашей премьер-министерши. А, кстати, где она? Видимо, рыдает от радости, что ее драгоценного правителя не грохнули, как куренка. Эй, вы там! – заорала Ундина во всю мочь своих легких, - найдите мне госпожу Брадаманте! Она мне нужна! Срочно!
Ундина была не так уж неправа, если госпожа Брадаманте и не плакала, то Тузендорф рыдал навзрыд. Он проплакал все время казни, и даже и не подумал останавливаться, когда премьер-министр внезапно его покинула. Но стоило народу на площади зашевелиться, как он привычно стал искать глазами конные патрули, и, не найдя их, впал в ужас:
- Они, что, собрались тут революцию устроить? Где полиция, где патрули, где дружинники?
Через две минуты его и след простыл.
А на площади тем временем творилось что-то странное – людская масса гудела и волновалась, как море в ветреную погоду. Толпу лишили зрелища, и слабое утешение в виде великодушного поступка не могло заполнить пустоту в их душах. Народ жаждал действия, и Тузендорф не зря тревожился, ибо понимал, что такое толпа.
- А что, нам сегодня ничего не покажут?
- Э, раз уж наточили топор, так давайте голову!
- Обман! Нас обманули!
Сама Ирья, которая проводила взглядом Орландо и собралась было идти домой, недоуменно огляделась по сторонам и увидела окружившие эшафот, весьма далекие от благодушия лица.
- Чего расшумелись? Ступайте домой!
- Это ты сама ступай! Чего приперлась и все испортила? Сейчас бы казнили злодея, и всем стало бы хорошо.
Ирья не сдержалась и крикнула в рожу этому крикуну:
- Если ты думаешь, что тебе станет лучше оттого, что кто-то умрет, то ты дебил. Пошел вон отсюда!
Но у крикуна нашлись сторонники – сотни рук схватились за деревянный помост и стали его раскачивать. Ирья вздрогнула, когда деревянный пол под ней зашатался, а крики стали только громче.
- Ну-ка, ребята, качай старую! Будет знать, как лишать честных людей удовольствия!
- Чтоб ты провалился, урод... – чертыхнулась про себя Ирья, стараясь держать равновесие на качающемся помосте. – Люди – страшные дебилы.
Ундина видела, что творится что-то неладное, но пока не могла понять, почему эшафот вдруг стал равномерно наклоняться из стороны в сторону. Людская масса заслоняла ей обзор.
- Что там происходит?
Рыцарь, несмотря на возраст, имевший превосходное зрение, очень удивился:
- Не могу понять, она решила покачаться на эшафоте, что ли?
И правда, со стороны все это напоминало качели – взад-вперед, взад-вперед, раскачивалось траурное сооружение. Палач уже давно соскочил, судбные исполнители тоже стали прыгать в толпу – одна ведьма не знала, куда деваться и металась по помосту.
- Что за...
Ундина встала и приподнялась на цыпочки:
- Эй, вы, а ну уймитесь!
Только взрыв непристойного хохота был ей ответом. Почти вся площадь грозила присоединиться к веселью – народу хотелось развлечься.
- Я сказала, немедленно отставить!
Куда там! Попробуй их останови. Принцесса запрыгнула на перила балкона, с которого наблюдала за казнью, и завопила так громко, что ее было слышно едва ли не на Обводном:
- Прекратить безобразие! Всем разойтись!
Ничего не изменилось. Ундина начала злиться, и ее беспокоило положение Ирьи, потому что эти придурки грозили обвалить помост.
- Ну, держитесь!
- Ты с ума сошла? – король Марк схватил ее за полы сюртука, - Куда ты собралась одна против толпы?
- Ирье восемьдесят лет! В этом возрасте переломы плохо кончаются.
Мими тоже была встревожена, но в ее нынешнем состоянии она не могла схватить шпагу и кинуться на защиту своей учительницы. Она вскочила с места, но, потеряв равновесие, зашаталась и едва не рухнула на пол – хорошо, что Марк с Рыцарем успели ее подхватить.
- Она сейчас упадет! Помогите ей!
Остаток фразы Ундина не дослушала – она соскочила вниз по ту сторону балкона и начала прорубать себе путь новой шпагой, которую вчера сама же выбрала из коллекции короля Ибрагима.
- Остановите ее! Она сумасшедшая!
Рыцарь напрасно взывал к публике, все были напряжены и смотрели только на принцессу, а ты рычала, как дикий зверь:
- Всех, кто не разойдется сейчас, я поубиваю! – украшенный золотом и каменьями эфес опускался на лбы и челюсти, но она была одна, а толпа была многочисленна.
- Наших бьют! – раздался где-то истошный вопль, и людское море снова заволновалось, готовое поглотить принцессу.
- Да что вы сидите, мать вашу?! – рявкнула Мими, и король испуганно отпрянул, совершенно не готовый к такому повороту событий. – Идите туда, помогите им!
И тут колыхнулась красная бархатная портьера, и в проеме показалось бледное лицо ненавистного для баронессы Ферро Йозефа фон Тузендорфа.
- Ваше Высочество, позвольте доложить: там беспорядки...
- Вон где наше высочество! – крикнула ему в лицо Мими, - А вы какого черта тут делаете?
Тузендорф подошел к краю балкона и испуганно охнул:
- Твою ж мать... – а потом повернулся к королю. – Ваше Величество, вы позволите взять ваших гвардейцев для наведения порядка?
- Ээээ... – растерялся Марк, - ну берите.
- Тогда, с вашего позволения, я этим займусь. И некоторых своих людей из плена заберу? – он исчез так же внезапно, как и появился, и на какое-то время Рыцарь, Мими и Марк остались бессловесными свидетелями разразившейся драмы.
А Ундина тем временем пробилась к самому помосту, и, не теряя запала, начала долбить эфесом уже по головам тех, кто пытался сбросить Ирью.
- Ах, ты, крыса! Честных людей бить?! – корявые лица, щербатые рты надвинулись на нее, и она поняла, что добром дело не кончится.
- Так. Спокойно. Я принцесса. Прекращаем дурить и расходимся по домам. Все, представление окончено.
- Вы слыхали, ребята? Она еще будет нами командовать? Да мы Орландо свергли, мы и тебя, как вошь сколупнем! – зачинщик качелей сжал кулаки и двинулся на нее.
- Стоять! Я тебя предупреждаю: будут жертвы.
- Да я тебя!!!
И тут Ундина перехватила шпагу и нанесла ему удар в грудь, хладнокровно и расчетливо. Она знала, что убьет его этим ударом, но красное лицо было ей так ненавистно, что она готова была обагрить кровью любое, самое святое место в мире. А следующим движением, она нанесла удар плашмя, от которого упали обливаясь кровью еще двое, и повернулась к помосту. Эти двое не были убиты, но их рана дала ей возможность подтянуться на руках и перекинуть свое тело наверх, поднявшись над их головами.
- Я предупреждала. Я вам не дурилка картонная, я воевала, и руки мои умеют убивать.
- Ты сдурела совсем, что ли? – Ирья подскочила к ней сзади так неожиданно, что даже напугала. – Они же разорвут нас, на мелкие клочки.
- Пусть попробуют сначала подойти... – и принцесса пошла по самому краю, обрубая клинком любые части тела, тянущиеся к помосту. Двигалась она быстро, и вполне отразила первый натиск – на площади поднялся вой покалеченных любителей зрелищ. Но и она и ведьма понимали, что одна Ундина не сможет сдержать натиска – стоит паре человек влезть наверх, как они погибли.
И тут со стороны Фонарного переулка раздался шум. Дюжий парень, уже запрыгнувший на помост, на секунду замешкался и поднял голову – тут его и сразил клинок принцессы. Но главное было в другом: алые мундиры войска Тридесятого царства замелькали в толпе, и Ундина впервые увидела, как работают профессионалы своего дела – полковник МакДермотт, который был взят в плен на Красном холме, теперь руководил своими победителями, и под его руководством, конные солдаты быстро и четко рассекали толпу, лишая ее разрушительной силы.
Теперь хулиганам было не до принцессы, они думали, как унести отсюда ноги. А Ундина презрительно столкнула вниз труп парня и воткнула лезвие в мешок с песком, чтобы вытереть следы крови.
- Хотели зрелищ? Получайте.
Ирья была серьезно испугана.
Через пятнадцать минут их сняли с помоста и благополучно доставили назад, в управление рынка, откуда они смотрели на казнь. Ирья была взволнована, Рыцарь был взволнован, Ундина же напротив, холодна и зла.
- Привет, герои. Как, лавровый венок голову не жмет? Ну ты-то ладно, ты ранетый, - повернулась она к старику, - но король наш прямо рыцарь. Без страха и упрека.
- Я никогда не ввязываюсь в безнадежные дела. Я король и не могу рисковать собой.
- Хорошо, что я не королева.
Горечь, звучавшая в голосе Ундины, была столь явной, что Рыцарь насторожился. Он был не в курсе последних событий, но что-то здесь явно было не так. Его принцесса, ранее такая жизнелюбивая и радостная, превратилась в ходячую бочку с ядом.
- А что мы сидим, как дураки, не выпимши? У нас же праздник: с Орландо покончено, и теперь мы будем жить, как хотим. Я думаю, это дело стоит отпраздновать.
- Ага, особенно будут праздновать те, кого ты порубила.
- Сами дураки. Не могу же я утешать каждого придурка, который оскорбился из-за моих действий. У нас есть вино?
- Вина у нас сколько угодно.
- Нет, не так: я предлагаю выкатить народу водки, пусть побалдеют денек, выпустят напряжение, а потом все протрезвеют и поймут, что веселуха кончилась, пора работать и возвращаться к обычной жизни. Мне не понравилось их сегодняшнее настроение.
Рыцарь молчал, задумчиво глядя на девочку, которая еще совсем недавно ела кашу у него в башне, и руки ее были покрыты цыпками.
- Ты становишься королевой, милая.
- А куда мне деваться?
Народу действительно выкатили бочки с водкой и каким-то простецким дармовым угощением. Начался праздник – тот мрачный, стихийный праздник, который сопровождает ощущение безнадежности для каждого отчавшегося человека, погружая его в бездну забвения.
Но по мере опьянения народ становился веселее, и вскорости уже звенели песни и пляски на каждом свободном клочке земли. Танцевали все – от мала до велика, и праздновали свержение Правителя, и приход новой жизни, и еще тысячу вещей, о которых понятия не имели. Разгул ширился по мере опустевания бочек, и веселье было такое, словно Праздник Синего Фазана вдруг случился в неурочный день. Только веселья в этом празднике было гораздно меньше, самые трезвые говорили тихонько:
- Хоть Орландо, хоть принцесса, нам легше не станет. Вино выпьется, а порядки старые останутся – бедному человеку везде плохо.
Ундина поехала во дворец вместе со своими новыми и старыми друзьями. Там их ждал накрытый стол и целая кавалькада людей, которых принцесса прогнала из своего лагеря. Но они опять явились, и теперь толпились в приемной, жеманно улыбаясь как ни в чем не бывало.
- Во народ! – восхитилась Ундина, - им в глаза плюешь, а они лыбятся и благодарят за милость.
- Гони их в шею, - мрачно отозвался Рыцарь, - от них потом неприятностей не оберешься, они как пиявки присасываться умеют.
- Не сегодня. Сегодня нам нужна публика для имитации бурного веселья. Я хочу напиться, устроить дебош, наблевать кому-нибудь на ботинки, и чтобы мне за это ничего не было, а проснулась я в царской спаленке, где миленькие горничные будут отпаивать меня тройным бульоном.
Марк нахмурился, но раз Ее Высочество желает, то праздник должен состояться при любой погоде и любых обстоятельствах. Это было просто – в кухнях жарко натопили печи, поставили добрую сотню блюд, подняли из погребов вина, да пригласили музыкантов, заигравших какую-то бравурную мелодию.
Лицо Ундины раскраснелось – то ли от радости, то ли от выпитого вина. Она пила, хохотала, даже пробовала танцевать с каким-то дряхловатым ловеласом. Рыцарь смотрел на нее и задумчиво улыбался, ему нравилась ее жажда жизни. Все-таки она совсем еще молода, и душа ее жаждет удовольствий. Много лишений и испытаний выпало на долю этой девочки, пусть же возьмет от жизни свой кусочек счастья. Он не знал, что за бравадой и отчаянной веселостью Ундина прячет страх, растерянность и гнев от собственного бессилия.
Он думал и медленно потягивал из бокала редкое марочное вино. Здесь, в Тронном зале, все пережитые волнения и разочарования казались далекими и невзаправдашними. Но они ведь были, и было многое другое, что теперь исчезло. А что было бы, если бы сейчас на этом месте сидела Лия? Ей было бы сорок, как и Мими, и она была бы совсем другая. Она бы не позвала этих людей и не стала бы танцевать смесь гопака с кадрилью, как захмелевшая принцесса Неблагодарное это дело – гадать, какими бы стали так и не выросшие дети.
А в это же самое время барон Йозеф фон Тузендорф ехал по темной улице в своей министерской черной карете, и быстро разговаривал с госпожой Брадаманте.
- Мне удалось разогнать народ на Рыночной площади, и под это дело я выговорил некоторых командиров из плена. Вроде под мое честное слово они должны завтра в плен вернуться, но плевал я на это слово...
- С одних командиров толку мало. Нам надо освободить Пятую армию.
- Но как?
- Спровоцируйте беспорядки, посейте панику, и действуйте в спешке и неразберихе. Они и понять не должны, что власть переменилась. Я так понимаю, части Марка непривычны к работе с гражданским населением?
- Они привыкли сражаться в горах, а город для них площадка незнакомая и непонятная.
- Тем лучше – премьер-министр откинулась на сиденье, - у вас же есть санкция короля на усмирение беспорядков? Вот и воспользуйтесь ею, а чтобы не травмировать морально и физически неумелых горцев, возьмите своих, которые в плену томятся. Главное – освободить их и вооружить, а там мы быстро покажем заезжему королю, где его истинное место.
Карета ехала мимо массовой пьянки, и госпожа Брадаманте задумчиво смотрела в окно, подмечая каждую мелкую деталь.
- Возьмите несколько своих провокаторов, дайте им по факелу, пусть побегают. Надо, чтоб народ зашевелился, развеселился и немного пошумел.
- Но я не успею съездить на Красный холм.
- Я съезжу. Давайте так. Стой! – она велела кучеру придержать поводья, и чуть ли не на ходу выпрыгнула из кареты, протянув руку к Синей башне. – Сейчас четыре. Давайте через три часа, в семь – я как раз успею сделать еще кое-какое дело.
И она мигом исчезла, смешавшись с толпой, а Тузендорф лишний раз поразился ее бесстрашию.
Сумерки потихоньку вползали в окна домов, но разгулье в Амаранте не прекращалось. Никто даже и не заметил сначала, что на окраинах загорелись дома. Пожары начались как-то незаметно, вписались в общую атмосферу кутежа, и только разукрасили город яркими фейерверками. Но потом словно волна ужаса прокатилась по улицам, превращая веселье в панику – началась заваруха. Красные столбы пламени взметались то там, то тут, вместе с фейерверками, и смотреть на это было весело и страшно.
Баронесса Ферро не сразу сообразила, что случилось. Она погрузилась в свое горе так глубоко, что только сильный толчок в спину выдернул ее на поверхность реальности. Мимо нее пронеслись какие-то люди, размахивая кулаками и распространяя сильный запах алкоголя.
- Пьяные буянят. Пойдем отсюда, что-то мне это не нравится…
Ирья потянула ее за рукав, но Мими не могла передвигаться быстро, она растерялась, затопталась на месте, судорожно пытаясь ухватиться за костыль. Их оттеснили к стене дома, где они вжались поглубже и притихли, наблюдая, как мимо них проносится страшная в своем буйстве толпа.
Мими смотрела на растущий человеческий поток, протекавший мимо них, и временами выхватывала в нем совершенно трезвые лица, пугавшие ее своей осмысленностью. Она по опыту знала, что самое страшное в пьяной толпе – трезвые. Толпа вытекала из Малиновых ворот в предместья, разбегалась по тесным переулочкам, откуда вскоре раздавались крики.
Прижатые в своем закутке женщины могли только наблюдать, как за воротами занимается зарево. Ирья беспокойно вертела головой влево-вправо, пока ей не показалось, что со стороны Сеймора тянет гарью.
- Они город подожгли, что ли? Что происходит-то?
- Б-бардак происходит. Хотели принцессу, вот и получайте. Не удивлюсь, если скоро Орландо назад явится, и его будут принимать, как спасителя. Надеюсь, он хоть из города ушел, а не бегает сейчас с факелом по улицам.
Она стукнула палкой по мостовой. Досада, лютая досада на свою беспомощность терзала ее душу. Будь она не такой развалиной, она бы сама, собственными руками вырвала ему сердце, и никто бы ее не удержал.
- Слушай, а ведь это они за ним бегут!
- Что?! – Ирья всерьез испугалась.
- За правителем. Принцесса запретила его трогать, но куда там! Люди хотят этого гада распять, им ее запреты пофиг! А я, а как же я, я сама должна его жизни лишить…
- Ты чего?! Уймись, народ нажрался и буянит.
Но Мими смотрела на происходящее, и на висках у нее выступали бисерины пота. Она словно вжалась в стену. Ирья думала, что от страха, но на самом деле баронесса Ферро нащупывала ладонями точку опоры, и, когда ей это удалось, она внезапно оттолкнулась, словно нырнув в толпу.
Через три часа Амаранта стояла на ушах, и на улицах творился такой хаос, что впору было затевать новую революцию. А на фоне темнеющего неба столица казалась одним гигантским костром. С Красного холма тоже было понятно, что там творится что-то неладное, но Орейро не понимал толком, что именно. Вроде бы народное ликование, а вроде и дым пожарища.
И тут как раз подкатила карета, из которой выскочила высокая женщина в темном плаще и уже знакомый ему полковник МакДермотт, которого утром он освободил по приказу короля. Значит, вернулся – это хороший знак, и на душе у Орейро стало поспокойнее.
- Вы назад, в плен? – поинтересовался он у МакДермотта.
- Да, - ответила за него женщина. – Но не совсем. В городе беспорядки, требуется ваша помощь.
Орейро поднял голову и посмотрел на городские крыши, еще не успевшие потеряться в ночной темноте. Сейчас было ясно видно, что в городе творится неладное.
- С чего я должен вам помогать?
- С того, что ваш король в городе и он в опасности.
- Почему я должен вам верить? Кто вы такая вообще? Вот этого человека я знаю, - он указал на МакДермотта, - а вас впервые вижу.
- Меня зовут госпожа Брадаманте, я премьер-министр Страны Вечной Осени.
Орейро вытаращил на нее глаза, а потом расхохотался.
- Скажете тоже! Где это видано, чтобы управлять страной доверили бабе!
Бац! Короткий удар в зубы, и Орейро выплюнул пару резцов на подтаявший снег, а МакДермотт прорычал весьма серьезно для своего положения.
- Еще раз вякнешь что-либо подобное, я тебя искалечу...
Командор поднялся, глаза его налились кровью, и госпожа Брадаманте подумала, что МакДермотт и правда не очень умен, потому что она прекрасно обошлась бы и отложенной местью, а вот теперь проблемы им обеспечены.
- Спокойно, господа, тут не место, чтобы выяснять отношения. Вот вам приказ короля об освобождении остатков Пятой армии.
- Засуньте этот приказ себе в задницу. Я послушаю только лично Его Величество. – Орейро был в ярости.
- Ясно. Ну тогда мы поехали, а вы можете собираться и готовить торжественные похороны своего монарха. – Она протянула руку указала на пылающую Амаранту. – Видите, что там творится? Народ совсем обезумел.
Было очень похоже на то, и командору пришлось какое-то время мучительно скрипеть зубами.
- Я их не отпущу. В город пойдем мы сами.
- Уже хорошо. Тогда поторопитесь, и учтите, что вы не знаете Амаранты.
- А вот он пойдет с нами, как и вы, дамочка. – он свистнул караульных, и те тут же выстроились вокруг них.
- Что будем делать? – одними губами проговорил МакДермотт.
- Посмотрим, - так же отозвалась госпожа Брадаманте. – Мы доедем до предместий, и вы отвлечете этого придурка, а дальше – мое дело.
Полковник молча кивнул.
Какое-то время Мими несло потоком, ей даже ног не приходилось переставлять, но скоро напор ослабел, и, не доходя «Трех гвоздей», она была вынуждена остановиться. Здесь уже началась неразбериха, словно единая воля, направлявшая поток, внезапно исчезала. Сколько ни крутила головой баронесса, она не видела ни малейшего признака бывшего правителя. Не было похоже, что его уже поймали, или собираются ловить – вокруг нее бегали пьяные люди с факелами и били стекла. Ее уже несколько раз почикало стеклянным дождем, но она не уходила с тракта. Бум! Сверху снова посыпались стекла, окатили ее хрустальным дождем, и со лба на переносицу потекла кровь.
Она подняла руку, вытерла лицо и внутренне удивилась: кровь… Значит, она еще жива? Странно. В мерцании огней ей чудился странный ритм, они вспыхивали и гасли, будто появляясь из-за поворотов. Как будто она бежит по какому-то темному коридору, который никогда не кончается, а на стенах горят факелы. Что это? Она провела ладонью по волосам и наткнулась на что-то острое – осколок стекла торчал в шее. Мими попыталась вырвать его, но только порезала пальцы. В ушах нарастал шум, ей было все труднее двигаться, но она больше всего на свете боялась упасть.
Нетвердым шагом она вышла на середину тракта, по которому грохотали копыта черного экипажа. Хватаясь руками за воздух, Мими пыталась удержаться на ногах – со стороны она выглядела, как пьяная танцовщица. Летящий на нее экипаж и не думал тормозить, пьяных много подавили этой ночью, но, когда лошади были уже в нескольких шагах, человек на козлах внезапно резко отвернул в сторону.
- Баронесса Ферро! Смотрите! Это баронесса Ферро!
Мими смотрела, как сквозь мутное стекло, что из кареты выпрыгнули какие-то люди, и высокая женщина в черном с таким знакомым лицом подала ей руку. А темный коридор, по которому она бежала, все никак не заканчивался, и, вроде бы она эту руку взяла, и душный тоннель раздвинулся, и она потеряла сознание…
В кабинете Орландо царила напряженность. Рыцарь, которого ввели в курс дела, молчал, думая о том, что на стороне Марка и правда все возможности устроить свой замысел. Как-то по-дурацки все получилось – революция у них вышла так себе, они даже Орландо не убили, и теперь полностью оказались во власти интервента. А Ундина еще и головой рисковала.
А Марк думал о том, что завтра он подпишет договор о признании королевой Ундиной протектората Тридевятого царства, и сможет отправиться в Каррадос, чтобы вычистить оттуда грязь времен Вильгельмины. Выглядело все настолько блестяще, что ему самому не верилось. Предатель и хронический неудачник внезапно оказался главным бенефициаром в большой игре. Даже великий хозяин этого кабинета сгинул во тьме, а он теперь сидит на его месте, в его любимой позе и планирует свои коронации.
Все было бы просто великолепно, если бы не разговор с баронессой Ферро, который состоялся у него третьего дня в этом самом кабинете.
- Интересное место... Так, значит, здесь он жил? – Мими прошла в дверь, соединяющую кабинет со спальней, и с любопытством осмотрела убранство комнаты правителя. – Скромненько так.
Действительно, скромная серая обивка на стенах, серые же портьеры, кровать без балдахина, кресло и камин – вот и все убранство спальни главного человека в стране. Здесь все еще оставалось так, как при Орландо, и даже его одежда еще висела в шкафу. Баронесса не преминула полюбопытствовать содержимым гардероба: там оказались несколько темных костюмов, один парадный, весьма мало ношеный, меховой плащ да белье. Никаких драгоценностей или дорогих нарядов.
- Хм... – ее ухмылка стала озадаченной. – Это получается, что мне надо было бы добраться сюда, чтобы перерезать ему горло... Где у нас комнаты Ундины?
Марк примерно прикинул и ткнул пальцем в сторону южного крыла.
- Там вроде.
- М-да... Хреново я подготовилась. Ничего удивительного, что я провалилась, и не стоило столько лет переживать.
- Вы о чем? – Марку были непонятны ее душевные движения.
- О своем неудавшемся покушении. Помните, когда мы только познакомились на Гороховой улице, я была в бегах?
- Ах, вот оно что... Так вы хотели добраться до этой комнаты?
- Я понятия не имела, что она существует, но цель была такая, да. Я решила, что если попаду во дворец, то уже непременно отыщу и убью злодея. А сейчас понимаю, что и днем-то с провожатыми не очень могу разобраться куда идти. А уж ночью да крадучись... Ох, уж эти заблуждения молодости.
- Но я им благодарен, ведь из-за них мы смогли встретиться.
Мими открыла было рот, чтобы сказать, что она-то эту благодарность не разделяет, но подумала и промолчала.
- Так зачем вы меня позвали? Что случилось?
Король закусил губу и сделал неопределенное движение бровями.
- Пойдемте в кабинет, сядем там и поговорим спокойно.
Мими снова удивилась, но покорно пошла и заняла гостевое кресло, потому что в кресле правителя уже расположился Марк. Он осмотрелся, тихо улыбнулся, как будто мальчишка, который на время отсутствия отца занял его место, и теперь чувствует себя властелином мира.
- Как я выгляжу на месте Орландо?
- Как человек, сидящий в кресле в чужом кабинете.
- Умеете вы подбодрить...
- Всегда пожалуйста, - парировала Мими, напряженно гадая, что скрывается за его напускной веселостью. Он как будто скрывал что-то, держал свой козырь в рукаве, и это заставляло его мило улыбаться с холодными глазами.
- Я хочу сказать вам, дорогая баронесса, что сегодня очень важный день, и не знаю, понимаете ли вы до конца его значение?
- Может, вы уже прямо скажете, что вам нужно? – ее раздражение не ускользнуло от короля и он нахмурился.
- Вы понимаете, что сегодня Страна Вечной Осени покончила с прошлым?
- И?
- Все прошло. Все закончилось, понимаете? Прошлого больше нет, есть только будущее, и надо смотреть в него.
- Смотрите куда хотите. Мне наскучили ваши нравоучения. Если это все, то я пойду.
Она встала, опираясь на свою палку. Но король внезапно подпрыгнул, на мгновение переменившись в лице, и едва ли не силой усадил ее на место.
- Я не закончил. Принцесса Ундина теперь станет королевой. Ундина, а не Лия. Принцессы Лии больше не существует, ее стерли, как неудавшийся эскиз, и вы можете сколько угодно вздыхать, но ее больше нет. И она не вернется. Никогда.
- Не знала, что вы такой жестокий.
- Иногда надо проявлять жестокость и причинять боль, чтобы потом стало легче. Очнитесь уже – я вам это в тысячный раз повторяю, и поймите, что жизнь не остановилась, она по-прежнему идет своим чередом. И, между прочим, далеко ушла, пока вы спали.
Мими начала терять терпение. Ей действительно надоело без конца пережевывать одно и то же – не понимаешь, не хочешь понять, так хотя бы не мешай и уберись отсюда.
- Чего вы от меня хотите???
Марк снова сел на свое место и скрестил пальцы, поставив локти на стол, точно так же, как делал Орландо.
- Я хочу, чтобы вы поняли, что принцесса Лия умерла двадцать лет назад и больше никогда не вернется. Я хочу, чтобы вы поняли, что есть люди, которым вы не безразличны, и которые могут помочь вам снова обрести радость жизни...
- Я не пойду за вас замуж!
Лицо Марка стало холодным и замкнутым.
- Что ж, вы не оставляете мне выбора.
Тревога, промелькнувшая в душе Мими в самом начале этого разговора, снова заколотила в медный таз.
- Что вы задумали? Воспользоваться моей болезнью?
- Нет. Раз мне отказали в личном счастье, я, пожалуй, займусь государственными делами, и пойду сообщу принцессе Ундине, что Страна Вечной Осени переходит под мой протекторат.
Мими широко раскрыла глаза и покрепче вцепилась в ручки кресла.
- Ушам не верю. Сколько я вас знаю, вы всегда были не особенно мммм.... дальновидны, но откровенной подлости я от вас никогда не видела.
- И где же вы видите ее сейчас?
- Это не ваша страна.
- Уже моя. Я пришел и выгнал вашего правителя, спас шкуру вашей самозваной принцессы, и именно я здесь распоряжаюсь всем, что происходит. Я могу хлопнуть в ладоши, и мои люди арестуют Ундину, как самозванку. Вы этого хотите?
Мими прищурилась, глядя ему в глаза.
- А почему вы задаете мне этот вопрос? Разве я решаю за вас ваши поступки?
- Этот вопрос вы вполне можете решить.
- То есть, вы предлагаете мне продать себя за свободу юной Ундины и независимость моей родины? – баронесса усмехнулась. – Черт возьми, мои полупарализованные кости так дорого стоят! Слушайте, Ваше Величество, я начинаю думать, что вы тронулись умом, или вас серьезно стукнули с момента нашей последней встречи. Или в ваше тело вселился незнакомый мне демон и сейчас мучает вашу душу. Надо позвать Ирью, пусть посмотрит.
- Выбор за вами, - подчеркнуто холодно сказал Марк баронессе, испытывая искреннее желание выбежать из кабинета и расплакаться. Он хотел, чтобы его уважали как короля и мужчину, а добился только презрения. Хрупкая нить дружбы, связывавшая его с Мими Ферро, теперь порвалась, и он уже никогда не сможет хотя бы просто приехать в Куркколу.
- Не дурите. Неужели вы думаете, что шантажом и угрозами можно получить от кого-то любовь?
- Разве речь шла о любви?
- А чего вы хотите? Чтобы я стала вашей любовницей? Тут уж я вам скажу – очнитесь и внимательно посмотрите на меня. Мне сорок лет, и я настоящая развалина. Если уж вам приспичило завести себе подружку, то найдется миллион молодых и красивых, которые с радостью составят вам компанию.
- Ну как вы не понимаете – я вас люблю. Мне не надо никакие красавицы, я все это время ждал, когда смогу вас увидеть. Я скучал и переживал. Там, на фронте, и потом, в крепости, где я провел восемь лет, я все время думал о вас. Если бы не эти мысли, я бы не выжил.
Дверь скрипнула, и в кабинет ввалился Орейро, почему-то с окровавленным лицом. Увидев короля живым и здоровым, он облегченно выдохнул, и махнул рукой кому-то в коридоре:
- Заноси! Так и знал, что она врет!
Марк сдвинул брови и недобро уставился на своего командора.
- Что происходит? Что с вашим лицом? И почему вы здесь?
Орейро с помощью рослого гвардейца затащил в кабинет баронессу Ферро, перепачканную кровью, и усадил в кресло посетителя. Марк в ужасе округлил глаза, но высказаться ему не дали.
- Они обманули нас, Ваше Величество, так и знал, что брехня все это, что не могли эту вашу баронессу отправить просить нас о помощи.
- Что?
Дверь отворилась снова, и в ней показалось умильное лицо барона фон Тузендорфа.
- А ну иди сюда, тварь!!! – взревел Орейро и кинулся на старого министра, да так резво, что появившиеся в коридоре гвардейцы едва оттащили его прочь. – Это все они подстроили!
- Кто они? Что подстроили?
Орейро бился в руках королевских гвардейцев двухметрового роста, и только тут до короля дошло, что мундиры на них не алые, а малиновые. Он разглядел это даже при скудном свечном освещении.
- Наверное, господин командор имеет в виду, что госпожа премьер-министр освободила пленных из Пятой армии, и Ферсангского полка, так что наш город снова надежно охраняется нашими же солдатами.
- Это правда? – подала голос полумертвая баронесса. Несмотря на всю свою ненависть к Тузендорфу, она готова была его расцеловать за такие новости. – То есть мы можем больше не бояться, что иноземные захватчики начнут шалить?
Слово «захватчики» резануло Марку слух.
- Как вы это допустили? – спросил он у Орейро, но тому нечего было ответить.
Дворец гудел и содрогался от неистовой пляски расшалившихся придворных, и уже пьяненькой принцессы. Вино лилось рекой, и музыка звенела от души. Ундина еще не знала, какой опасности она только что избежала, а король Марк велел своему командору покинуть кабинет и снова плюхнулся в кресло правителя, закрыв лицо руками.
- Какой стыд...
- Да уж, - поддакнула Мими. – Причем бесполезный.
- Вы сможете когда-нибудь простить меня?
- Отчего же... Я и сейчас не сержусь, но кое-что новое для себя извлекла из нашего разговора. И это я уже никогда не забуду, как ни старайся.
Марк был близок к отчаянию.
- Пусть в ваших глазах я буду злорадной сволочью, но я все же скажу, потому что мне очень много страданий причинила тень принцессы Лии: именно сегодня ее не стало. Да, сегодня, под грохот вот этих вот фейерверков мы ее похоронили окончательно и бесповоротно. Скоро Ундина станет королевой и потекут долгие годы, за которые народ забудет о том, что когда-то была и другая принцесса. Все, ее нет, ее вышвырнули за пределы истории!
Он остановился, потому что по щекам баронессы текли слезы. Крупные, детские, горькие слезы. Марку снова стало стыдно, и он подумал, что сегодня был один из его самых неудачных дней.
- Простите... Я как дурак сегодня, только все порчу.
Мими не отвечала. Она сидела в кресле, неестественно маленькая и сухонькая, и молча плакала, не закрывая лицо руками. Плечи ее тряслись, и горькие капли текли на простой дорожный камзол.
Марк подсел к ней, обнял и замолчал. За окном трещали фейерверки, а они сидели так молча, пока часы на каминной полке не пробили десять.
- Уже поздно. Вам пора. – Мими вытерла ладонью давно сухое лицо и потерла переносицу. Голова болела, как будто ее сдавили железным обручем.
- Я провожу вас.
- Не надо. Я еще посижу здесь. Мне хочется побыть одной.
Король вздохнул и ничего не сказал, только провел ладонью по каштановым волосам с проседью. Когда он ушел, Мими перевела дух, поднялась и пересела на место Орландо, покрутила головой, осваиваясь, и посмотрела на комнату его глазами. Портреты в серебряной рамочке теперь были развернуты к ней, и она задрожала, увидев на одном из них Лиино лицо.
Дрожащей рукой она взяла его и всмотрелась – да, она была именно такая, с тревожным взглядом, полным энергии и страсти. Такой Лия осталась в ее памяти, навсегда юной, семнадцатилетней и прекрасной. И, похоже, что Орландо обладал ее единственным достоверным изображением.
Мими снова заплакала – Марк был прав, в эту ночь принцесса умерла окончательно и бесповоротно. Радостная физиономия Ундины очень скоро заслонит собой ее тонкий профиль, и мир забудет о ее существовании. Если уже сейчас люди путаются: была она или нет, воскресала или нет, то через двадцать, тридцать, сорок лет никто и не вспомнит. И этот маленький портрет останется в истории, как «Портрет неизвестной».
Разве это справедливо? Разве должно так быть? Разве для этого умерла Лия, чтобы унавозить собой дорогу крестьянской девчонке из Плериэля и навсегда затеряться в сумерках истории? Сердце ее болело, и жизнь казалась совершенно бессмысленной – все проходит, пройдет и ее жизнь, не оставив следа.
Здесь, в этой комнате, ей было лучше всего. Орландо провел здесь многие часы, думая о Лие, ее тонкий силуэт словно впечатался в каменные своды, давая ощущение своего присутствия. Мими сидела в кресле и плакала, ей было тоскливо и плохо, она чувствовала, что все здесь предали память Лии, так легко поддавшись соблазну освобождения и принцессы-самозванки. Столько лет она жила, думая о том, что однажды эта каторга кончится, и она снова увидит Лию, но сегодня эта мечта кончилась, и ее жизнь начала крениться на сторону, грозя рухнуть. Вместе с иллюзией умирало и ее будущее.
Тихо скрипнула дверь, и Мими подняла глаза – почти неслышно в комнату вошла темная фигура и уселась в кресле напротив.
- Доброй ночи. Не помешаю?
- Здравствуйте. Говорят, вы нас спасли сегодня. Ну меня уж точно.
Аня, то есть госпожа Брадаманте, сделала неопределенный жест рукой.
- Это была афера чистой воды. Блеф, который, как ни странно, удался.
- И где вы этому научились?
- Давно ли вы называете меня на «вы»?
- С тех пор как узнала, что вы стали премьер-министром. Поздравляю, это головокружительная карьера. Как такое стало возможным?
Аня склонила немного голову налево, но выражение ее лица совсем не изменилось.
- При Орландо в этой стране было возможно многое. – она подняла палец, предупреждая возможные возражения баронессы, - я знаю, как вы относитесь к правителю, но любое явление всегда имеет несколько сторон. Для меня Орландо был тем, кто дал мне шанс, когда я была никем. И я не забыла об этом.
Мими смотрела на нее и понимала, что она одновременно и изменилась, и осталась прежней. Разумеется, Аня постарела, но седые пряди у висков не портили ее, а даже добавляли шарма. А уж спокойная, властная уверенность и вовсе еще никого не портила. Госпожа премьер-министр была прекрасна, как ни крути.
- Расскажи мне о своей жизни, а потом я тебе о своей.
- Можете не трудиться, ваша жизнь мне известна в мельчайших подробностях.
- Как, и тебе тоже? – баронесса развела руками, - есть ли в этой стране кто-нибудь, кому моя жизнь неизвестна?
Аня улыбнулась как-то загадочно и откинулась в кресле.
- Что ж, начнем с того, что вы меня бросили на берегу Серана.
- Я не хотела, но так было лучше.
- Для кого?
На этот вопрос Мими уже двадцать лет не находила ответа.
- Моя жизнь была тогда слишком непредсказуема. Если ты помнишь, меня преследовали за убийство королевы, так что быть со мной было слишком опасно.
- Уж не опаснее, чем оставаться тогда в Каррадосе. Честно говоря, вы меня тогда здорово стукнули, думала – не встану.
- Как это?
Мими даже испугалась, хоть и не могла припомнить никакого инциндента на набережной Каррадоса.
- Да так. Сразу стало понятно, что я никто и звать никак, просто служанка. Ладно, это не ваша проблема, а моя. У меня были ложные надежды. К несчастью (моему), я родилась упорной. Две или три недели я просто не жила, думала, что все, жизнь моя кончилась. Но потом я подумала, а почему? Если вы смогли пересечь границу, то и я смогу. Кто знает, что случится в будущем? И я уехала – нанялась на корабль, который занимался контрабандой. Несколько месяцев мы возили спиртное туда-сюда, и за это время я неплохо изучила все тайные места на берегах Серана. У меня хорошо получалось продумывать операции, чтобы не попадаться на глаза береговым службам, поэтому на корабле меня ценили. И все равно я удрала при первой же возможности.
- В Энкрет?
- Ага. Там я осмотрелась и подумала, что мне необходима работа. В то время как раз был назначен новый начальник береговой полиции – ну я так как я прекрасно знала механизм работы контрабандистов, я неплохо справилась с работой. Берег был очищен.
- И ты помогла арестовать своих бывших товарищей?
Глаза Ани потемнели от гнева:
- Они мне не товарищи. Они были человеческими отбросами, которые как гиены, питались падалью. Мне пришлось приложить много усилий, чтобы выжить в их среде, и теплых чувств я к ним не питала.
Она остановилась на мгновение, переводя дух, а потом продолжила уже более спокойно.
- В Энкрете меня и подобрал барон фон Тузендорф. Он был там проездом по делам, и меня ему представили, как хорошего сотрудника. Мы немного поговорили, и он забрал меня с собой, с тех пор судьба моя была решена.
- Надо же... И чем ты занималась?
- Первые несколько лет расследованиями, в основном по части тайной канцелярии, а потом – вами.
В этом месте у Мими дернулся глаз.
- Что значит мной?
- Это значит, что я персонально опекала вас и вела, охраняя как от неблагоразумных поступков, так и от неприятных случайностей. Так что жизнь ваша мне известна до мелочей. Могу вспомнить, где, в каком году и что именно вы делали. Я была вашим персональным опекуном.
Аня улыбалась, а Мими не могла выговорить ни слова.
- Должна сказать, что вы мне доставляли немало хлопот, и еще больше – волнений. Я и поседела-то из-за вас.
Она показала на свой висок.
– Я охраняла вас, как могла, потому что, с одной стороны, вы были государственной преступницей, нарушившей все, что только можно, а с другой – существовал тайный приказ правителя Орландо о вашей личной неприкосновенности. Требовалось блюсти некий баланс: не давать вам пакостить, и в то же время охранять вашу жизнь. Это было нелегко. Но я была счастлива... почти... ведь я снова была с вами, пусть и незримо. Вы не подозревали о моем существовании, а я была в курсе всех ваших дел – это служило мне утешением долгие годы.
- Это неслыханно... – наконец обрела баронесса дар речи. – Невероятно. Этого не может быть. Подожди, ты сказала, что Орландо издал приказ о моей личной неприкосновенности?
У нее шарики заходили за ролики. Все услышанное от Ани было настолько невероятным, что полностью выпадало из реальности.
- Да. И мне всегда были интересны его мотивы, потому что он вас ненавидел. По-настоящему тяжело ненавидел, даже больше, чем просто государственного преступника, который предал страну и разрушил его планы. Он ненавидел вас по-звериному – по-моему в этом было что-то личное, возможно, его чувства к принцессе повлияли.
- Возможно...
- И, тем не менее, он никогда не трогал вас. Несколько раз он срывался, но все проходило довольно быстро. Самый значительный срыв был после Молчаливой лощины, и, скажу я вам, если бы не система коридоров во дворце с кучей фальш-дверей, мне бы не удалось вас спасти тогда. А так вас просто завели вглубь, в то время как гвардейцы искали вас во дворе и близлежащих улицах.
Мими молчала, придавленная ее словами, как каменной плитой. Как получилось, что все это время она была совершенно одна, а на самом деле за каждым ее шагом следил неравнодушный взгляд, оберегая ее по мере необходимости.
- Или когда вы пропали на месяц, запершись в Куркколе... Я отыскала вас только после покушения, целый месяц я не знала, где вы, что с вами, живы ли вы вообще? Трудное для меня время.
- Знаешь, Аня, - Мими впервые назвала свою бывшую служанку по имени, - я, когда жила в Куркколе, была там совсем одна. Вообще – на много верст кругом только я и снег, даже кошки не было. Но мне было необыкновенно спокойно в тот месяц, я необычайно остро наслаждалась покоем, тем, что у меня было тепло и был какой-то минимальный комфорт. Я чувствовала себя уютно, потому что у меня была закрытая дверь, и огонь трещал в печке, и я могла иногда принимать ванну, и спать в постели, а не на снегу или на соломе в дрянной харчевне. И все же я думала о том, что как было бы хорошо, чтобы кто-то думал обо мне...
- О, я о вас думала! Я так думала, что начала на работе заговариваться – уснуть не могла целыми неделями.
Аня наклонилась вперед, и ее голубые глаза засияли в полумраке, как таинственные драгоценные камни.
– А потом я там была, я эти вещи трогала, я думала, как вы тут жили – брали воду, кипятили этот чайник, спали на этой постели...
- Ты была в моем доме?
- Да, и не однажды. В последний раз три дня назад, когда мы снова вас потеряли. И снова вы исчезли, растворились в неизвестности, причинив мне немало хлопот. Знаете, что было самым страшным?
Аня откинулась на спинку кресла.
- Когда в город пришла чума, я снова не знала, где вы. Я не могла вас отыскать, и это сводило меня с ума. Я должна была что-нибудь делать, и я так боялась, что вы заболеете и умрете где-то, а я и знать не буду, что случилось. Я смотрела каждому мертвецу в лицо! Каждому! Я помню все их лица, и никогда не забуду. Мое сердце каждый раз останавливалось, потому что я боялась увидеть вас, а потом начинало биться от радости, что это не вы. Так я и жила.
Свечи громко трещали в подсвечниках, или это в голове у Мими звенело? Она внезапно услышала, как много звуков живет в ограниченном пространстве кабинета.
- Скажите, вам все еще хочется покоя и уюта? Чего вы хотите: жить в Куркколе, уехать в Каррадос, остаться в Амаранте? Теперь я вас не отпущу.
- Я не знаю, Аня, я не готова говорить о таких вещах... У меня другая боль.
- Что ж, думайте. Но знайте – я всегда буду рядом, даже если вы меня и не видите.
Госпожа Брадаманте поднялась, и только мерцавшая свеча видела, как горели алым ее щеки. Она поклонилась баронессе и направилась к двери, но Мими вдруг позвала ее:
- Аня!
Та обернулась, немного слишком поспешно для своей величавости, и баронесса заметила эту поспешность.
- Тогда, в Каррадосе... – она сглотнула слезы, - я была страшная дура...
Гулянье шло на убыль, и даже пожары уже погасили. Ночь напиталась тьмой и разлилась во все углы, заполнив собой мир, как стакан. Где-то еще трещали фейерверки, где-то орали песни пьяные горожане, а Мими все сидела в кресле Орландо, вслушиваясь в ночные шорохи – ей казалось, что где-то в праздничной толпе бродит та, которой уже нет.