(Посвящается старому другу. Ты можешь не читать это. Можешь забыть мое имя и потерять в воспоминаниях, но я всегда буду верить в тебя.)
Она была странной, но это не казалось чем-то плохим. Только притягивало к ее персоне взгляд. Будто что-то нечеловеческое — неземное — жило в ее теле. Или даже бесы в голове обосновались.
Она бросала монетку — и та всегда показывала желанный результат. Верила в чудо, хоть и ни за что бы в этом не призналась. Она рисовала — и ее творения жили собственной жизнью, отдельной от нее. Она искала свет, предпочитая тьму.
А еще любила куклы, потому что те казались ей идеальными, по сравнению с людьми. Они не могли ранить, осудить или разбить ее сердце.
Она создала свой собственный мир, только порой там было одиноко.
Ее нарекли именем индийской богини, и вместе с ним она получила часть ее души. Может, в этом все дело? Как знать. Только Майе эта версия казалась смешной и нелепой.
И, засыпая, Майя считала звезды на небе и мечтала отыскать где-то там свое чудо.
Но чудо не надо искать — его нужно лишь разглядеть. Оно касалось ее плеч в ночи и нашептывало сны. Оно было везде и нигде одновременно. Чудо жило в ней.
Почему она глушит его? Отчего не слушает? Оно ведь любит ее. Хочет видеть ее счастливой, а она бежит от него в ужасе.
«Майя!»
Она слышит его. Боится. Просыпается посреди ночи и чувствует внутри — где-то под сердцем, словно ворон крыльями бьет. Отчего ворон? Не знала. Но казалось, что именно иссиня-черный ворон. Гордый, грациозный, но напуганный не меньше ее.
Его ведь не принимают.
«Майя!» - кричало чудо.
Она бежит к зеркалу и видит его. А он склоняет голову набок и кричит. Бьет своими крыльями.
«Это невозможно!» - она удивленно трет глаза.
«Возможно, и ты знаешь это. Ты веришь в это.»
И ты даже знаешь, чего он хочет. Только успокойся. Прими его. Ему одиноко. Так же, как и тебе.
Она закрывает глаза и касается пальцами ребер. Чувствует его клюв.
«Он может ранить изнутри?»
Нет. Он ее не ранит. Он любит ее. И она принимает его. Она полюбит его так же сильно, как он ее.
Она носит черное, потому что считает его лучшим цветом. Она корчит рожи своему отражению, но улыбается напоследок. Она танцует с луной и играет с жизнью. А еще — теперь она видит чудеса. Как они живут в других. Светятся или порхают, кричат или поют. Большие или маленькие. Счастливые или злые.
Майя даже видит его. Белого ворона, живущего внутри юного скрипача. Вечно сонного и ворчливого ворона!
Они такие разные. Он — вечно улыбался (Майю это настораживало), а ворон хмурился. Он постоянно двигался, а ворон всегда спокойно сидел внутри.
«Тебе бы тоже не помешало хоть временами отдыхать. Только ты ровно сидеть не можешь!» - подшучивает она над своим чудом, а то фыркает ей в ответ.
Она ни разу не говорила со скрипачом. А вот ворон рвался к нему.
«Давай же!» - завывал он.
Она рисует. Скрипач играет для прохожих в нескольких метрах от нее. Его ворон косо смотрит на нее. Или ей так кажется?
Ветер кусает кожу, но ей это даже нравится.
«Ветер!» - снова голос рвется из-под сердца.
И все ее творения сбегают от нее, подхваченные воздухом. Она гонится за ними, тщетно пытаясь собрать. Чьи-то руки ей помогают.
«Ты снова боишься?»
Ворон бьет внутри крыльями, а она боится поднять глаза. Он смотрит на нее и улыбается.
«Улыбнись! Улыбнись! Улыбнись!»
Она улыбается. И это меняет ее. Все годы бегут перед глазами.
Они идут по улице, и больше не нужно ничего. Их чудо — они сами. Рядом! Счастливые! О чем еще можно мечтать?
Ветер меняется. Луна начинает возвышаться над ними.
Ей было начертано видеть чудеса? Может. Хоть она в это не поверит. Лишь рассмеется.
Она засыпает. У нее наконец спокойно на душе. Только порой под сердце прилетает белый ворон. Ее чудо тогда тоже успокаивается. А иногда — оно само улетает ненадолго, но она точно знает, куда.
У нее в голове — бесы. А под сердцем — вороны.