Записка вторая
«Отца исчез. Как оказалось барин и правда обещал отцу свободу за победу над медведем, но только ему одному. И отец сделал свой выбор. Он легко убил огромного медведя и сразу же ушел в неизвестном направлении.
Пока все гадали, как он смог вот так запросто убить голыми руками могучего зверя мы с матерью бежали куда глаза глядят. Как раз мать сразу поняла откуда у отца такая силища. Не прошло и дня с нашего побега, как за околицей люди нашли истерзанное тело приказчика. Отец его не просто убил и съел. Он отъедал от него кусок за куском когда бедолага был еще жив. Он специально опоил приказчика отваром мухоморов для того, чтобы он мучился, как можно дольше.
Так было заведено у скандинавских людоедов. Они считали, что именно ужасные муки поедаемой жертвы придают им огромную силу. Теперь то я знаю, что все это всего лишь миф.
Вот так благодаря отцу нам с мамой пришлось спасаться бегством и скрываться в Смоленских лесах несколько лет. Именно тогда она и сделала меня людоедом. Нам надо было выживать в самой чаще непролазного леса, а одной женщине с маленьким ребенком в таких условиях не выжить.
Процесс инициации людоеда мало чем отличается от процесса превращения человека в вампира много раз показанного в голливудских фильмах. Сразу оговорюсь вампиры существуют и они очень опасны. Но в нашем обряде все же есть свои нюансы. Чтобы человек стал людоедом он должен съесть мясо живого людоеда. То есть надо откусить кусок людоеда и прожевать. И кусок не малый, весом не менее четверти собственного веса оборачивающегося в людоеда.
Мой малый возраст и вес помогли преодолеть нам обоим этот обряд почти без потерь. Больше всего в процессе обращения страдает людоед, которого едят новообращаемые. Его раны затянутся, но никогда не восстановятся. Главное было пережить болевой шок. Моей бедной матери приходилось отрезать от себя по кусочку и насильно скармливать их мне. Если в обычной ситуации людоед может подкрепиться человечиной и восстановиться, но у моей матери такой возможности не было. В лесу людей к сожалению не водилось. После этого у мамы вся левая рука была в глубоких многочисленных почти до кости шрамах. От этого рука почти иссохла и мать оставшуюся жизнь прожила, как говорится, однорукой.
Именно поэтому племя скандинавских людоедов смогло легко захватить сородичей моей матери. Их людоедский род шел еще от первых эллинов и они давно перестали без крайней надобности есть человечину. Но все же всех своих детей обязательно обращали в людоедов. Поэтому половина их сородичей была однорукой или по другому увечной.
Когда к их теплому берегу причалили первые дракары племени моего отца их почти всех убили. В живых оставили только тех, кто уже был людоедом и не имел при этом страшных увечий. Так мой отец привез себе из набега жену, молодую греческую людоедку.
Сначала выжившие сородичи моей матери долго гадали о том, как северные людоеды переводят людей в людоедство. У захватчиков руки были цели и не имели даже намека на укусы. Оказалось все намного проще. Обряд по обращению в их племени проходил один раз в год и при этом один из них избирался почетной жертвой. После чего его семь дней поили и кормили, одурманивали грибами и травами, а затем отдавали молодняку на растерзание. И как правило одного упитанного здоровяка хватало на всех новообращаемых.
Для соплеменников моей матери этот способ был неприемлем. Они считали, что только родная плоть может передать особую искру их необычного бытия. Как говорится только от отца к сыну. Но в еще больший ужас они пришли когда узнали, как северяне пополняют свои ряды вне ежегодного обряда, так сказать по чрезвычайной необходимости. В такой ситуации они поступали, как и захваченные ими южане. Кто-то просто давал отъесть от себя необходимое количество мяса. Вот только скандинавы не представляли себя безрукими или безногими, поэтому как правило страдали их задницы».
Я убрал свое писание в сторону. Время летело незаметно, но торопится нам было некуда. Кроха спит уже третий день подряд и проспит еще неделю не меньше. Так и происходит обращение простого человека в людоеда. Обращаемый съедает положенное количество людоедовской плоти и засыпает. Что именно сейчас происходит с организмом маленькой девочки я не знал. В свое время и я так же беспробудно сопел возле израненной матери.
Я аккуратно выбрался из палатки. В густой чаще, где мы скрывались белый день походил на предвечерние сумерки. Но и этого света мне хватит, чтобы сменить повязку. Я не мог себе позволить остаться без рук или ног в сложившихся условиях. Все таки мы с малышкой вне закона, и нас ищут. Но и давать ей кусать свой зад мне совесть не позволила. Я превозмогая дикую боль стал снимать намокшие от крови и фурацилина бинты, сначала с груди, потом с живота. Как хорошо, что малышка такая маленькая и много от себя отрезать мне не пришлось.