Когда в тот вечер Елена вернулась домой после спектакля заполночь, мама уже спала, а бабушка была полностью одета и ждала внучку как на иголках. Однако не подавая виду, что сильно взволнована, она молча подала внучке знак, и они вышли в кухню. В такое время коммунальная кухня пустовала, и их никто не мог слышать, тем более что разговор проходил на французском.
—Скажи мне, это Он?
—О чем ты, бабуль?
—Ты все поняла. Я видела его, видела как он смотрел на тебя—поэтому я спрашиваю тебя, ты пойдешь за него? Он уже говорил тебе, что хочет, чтобы ты стала его женой?
—Да, говорил.
—Все, тогда быстро переодевайся, и я жду тебя внизу.
—Бабуль, я очень устала и хочу спать.
—Еще молодая. В твоем возрасте я вообще не знала что такое усталость. Возможно, это наш последний прощальный разговор. И кто знает, доведется ли нам еще с тобой свидеться в этой жизни. Так что быстро, больше нам некогда будет с тобой поговорить.
Еще не опомнившаяся от всего свалившегося на нее в этот день, Елена на мгновение потеряла дар речи, но затем быстро пришла в себя и бросилась в комнату переодеться в обычный спортивный костюм.
Когда она спустилась на улицу, бабушка не сидела как обычно на лавочке на детской площадке, а напряженно ждала ее рядом с входной дверью.
—Идем,—коротко бросила ей бабушка, и они отправились гулять в ленинградские белые ночи. Было светло как днем, и на Невском им могли встретиться прохожие—скорее всего туристы, приехавшие в город на Неве полюбоваться этим природным явлением. Поэтому они сразу свернули вглубь дворов в их любимый скверик.
—Слушай меня очень внимательно, внучка. Мы с тобой никогда не разговаривали вот так, и, возможно, больше нам не удастся с тобой поговорить. Поэтому ты должна узнать очень многое от меня. И сделать все как я велю. Прежде всего, я собрала для тебя вещи. Там все мои лучшие вещи, которые я когда-то сама носила и которые я хранила для лучших времен. И вот это случилось, и я хочу, чтобы ты носила их. Вместе с ними я отдаю тебе все наши драгоценности, бумаги и все, что может тебе понадобиться в твоей другой жизни. Здесь это может лишь погубить тебя.
—А как же вы будете существовать?
—Скорее всего меня отдадут в дом престарелых, и твоя мама не сможет этому помешать. Когда ты станешь женой идеологического врага, с нами расправятся. Но ты не должна переживать из-за нас. Устраивай свою счастливую жизнь и расти счастливых детей, это мое завещание тебе.
—Как расправятся?
—Очень просто. Как со всеми. Ты что думаешь—мы чтоль Иваны, не помнящие родства? Ты же прекрасно понимаешь, почему у тебя нет никого родных, кроме нас с твоей мамой. Потому что со всеми нашими родными расправились. Поэтому спасайся. И не думай о нас. Плохо, когда люди ломали себе жизни, пытаясь спасти своих родных. Они и родным не помогали, и сами погибали все равно. Так что не думай о нас. Я уже пожила свое, и мне не страшно умирать—скорее всего, я недолго проживу в доме престарелых. А твоя мама, возможно, даже снова выйдет замуж и будет жить вполне сносно по советским меркам.
Не вздумай ломать себе жизнь—иди до конца. Теперь ты принадлежишь Анри. Он наш, он из другого теста, он настоящий. В нем нет ни подлости, ни коварства, ни зависти. Он будет любить тебя всю жизнь.
—Я не понимаю...
—Неважно, понимаешь или нет—запоминай. Потом будешь вспоминать и понимать, а пока только слушай.
Завтра же ты выйдешь за него замуж. Держи его за руку крепко-крепко и никогда не отпускай ее. Никогда не верь никому, кто будет говорить о нем плохо. Кивай головой, соглашайся—но в сердце не впускай. Теперь вы с ним единое целое. Теперь твоя судьба—это его жизнь. И я счастлива, что это произошло с тобой. Потому что я тоже была счастлива с твоим дедушкой, он тоже был моей судьбой. И вот наконец я впервые за все годы встретила мужчину, похожего на него. Береги его и ваши отношения и никому никогда не позволяй вмешиваться в них. Завтра же, в консульстве, оформите ваши отношения. Возьмешь его фамилию, сменишь имя—все, что только возможно. И сразу подавай на французское гражданство. Поговори с ним, чтобы ты не покидала территорию консульства, пока ты не получишь французский паспорт с его фамилией и не будешь полностью в безопасности. Когда у вас назначена встреча?
—Он предлагал встретиться завтра утром, но я отказалась. Сказала, что у меня занятия...
—Никаких больше занятий. Забыла о ВУЗе. Забыла о нас. Забыла обо всем. Поняла?
—Да.
—Больше у тебя ничего нет. Теперь он—вся твоя жизнь, и теперь вся твоя жизнь будет принадлежать только ему. Найди его как можно раньше—и можешь даже сослаться на меня, что это я, выжившая из ума карга старая, приказала тебе все отменить и отдать ему руку и сердце. И вот насильно выдаю тебя замуж. Прочь все глупости, когда речь идет о жизни и смерти. Пока они не опомнились и не заподозрили, что у вас все может быть слишком серьезно, чтобы помешать вам и сделать вас глубоко несчастными, как им удалось погрузить во мрак всю страну,—так вот, пока они еще спокойно спят, вы должны успеть опередить их. Поэтому завтра же ты станешь его невестой, поняла? Еще несколько часов походишь в девках—и все! Прощай, старая жизнь. Вернешься сейчас домой только для того, чтобы забрать чемодан с вещами, которые я собрала для тебя. И с этим чемоданом беги на витебский вокзал и сдавай его в камеру хранения. Квитанцию отдай ему, пусть теперь это будет его забота. И объясни ему, что там все твое приданое, которое я собрала для тебя. Конечно, мы уже не так богаты, как были, и не можем равняться с ним, но все же кое-что я припасла для тебя. Все понятно?
—Да, бабуль.
—Сейчас домой, потом с вещами—на вокзал, затем—к нему или к консулу. Оформите ваши отношения. Отдашь ему квитанцию. Поживешь в консульстве до получения нового паспорта. Все просто. О нас с мамой забываешь. Если вдруг мы еще встретимся, не обращай внимания, если мама будет ругать тебя или называть предательницей. Не слушай никого, даже меня. Потому что когда мы не одни, я могу говорить не то что думаю. А что я думаю, я тебе уже все сказала. Поэтому все другие слова воспринимай просто как шум ветра. Не верь мне, если меня вынудят говорить тебе что-нибудь осуждающее. Потому что мы с тобой на войне, внучка. На самой настоящей войне.
—Как это, бабуль?
—Войне за выживание. Нас не должно быть. Если нас вчера не расстреляли—то лишь по их недосмотру или преступной халатности. Мы не должны жить в этой самой счастливой стране рядом с самым счастливым на Земле советским народом. Потому что мы гниль и контра.
—Я знаю. Я тоже тысячи раз слышала это себе в спину.
—Наша война несправедлива и бесконечна. Поэтому беги из этого лагеря военных действий и живи нормальной полноценной жизнью рядом с любимым и любящим тебя человеком в нормальной стране.
—Но вы же разговаривали с Анри всего пару минут—как ты могла так хорошо его узнать?
—Я почувствовала его. Он такой же как и мы с тобой.
—Такой же хороший?
—Нет, дело не в этом. Пойми, дело не в том, какие мы, мы не хорошие или плохие, мы—разные. У нас все разное по сравнению с ними. Разные мысли, мечты, стремления, представления—все! Поэтому мы живем по-разному и не понимаем друг друга, хоть и дышим одним воздухом и говорим на одном языке. У них свое Добро, и для них мы—Зло. Этому они учат своих детей в школе. Ненавидеть нас.
На самом деле их очень мало. Тех, кто стоит на трибуне Мавзолея и называет себя «народом». А все толпы людей, плывущих под трибунами—своими врагами. Потому что они отдали все население страны под трибунал и теперь лишь развлекаются, видя агонию этих «врагов народа». Но при этом себя они называют Добром, а нас—Злом. Злом, которое надо искоренять всячески и любыми средствами.
Но мы, «бывшие», для них—наихудшее Зло. Нас ни обмануть, ни запугать, ни задобрить. И если мы еще живы, то только по их недосмотру. Поэтому помни, внученька моя единственная, свет очей моих—тебе надо действовать очень быстро и решительно. Взяла вещи—сдала в багаж—бегом с вокзала в его гостииницу или в консульство—стала его женой, сменила фамилию и получила паспорт...
—Бабушка, я уже все поняла и запомнила.
—Ничего не перепутаешь? Обещаешь? Иначе все будет напрасно. Тебя или посадят или уничтожат на месте. У тебя уже нет выбора. Или сделаешь как я говорю—или они будут торжествовать свою победу. Всё!
Пожилая женщина вложила столько эмоций в разговор, что совершенно обессилела и откинулась назад с закрытыми глазами. Елена сидела рядом и поглаживала ее волосы. По ее щекам текли слезы. Только сейчас до нее дошло, что, скорее всего, они больше никогда не увидятся. С ее волшебной феей и доброй волшебницей, с которой они хоть и прожили в одной комнатенке много лет, но никогда не говорили так откровенно. И первый же их откровенный разговор стал последним.
—Беги, внученька, тебе пора—прошептала бабушка побелевшими губами.
Елена не выдержала, бросилась ей на шею и целовала, целовала, целовала—прощаясь с ней навеки.
—Мы больше никогда не увидимся,—не открывая глаз произнесла бабушка.—И если ты любишь меня, никогда не оставляй Анри, ни на одну минутку, ни на полсекунды. Это мое завещание тебе. Беги. Теперь я могу умереть спокойно.
Почему Радость и Горе приходят вместе как близнецы, почему, обретая Любовь, мы теряем своих единственных любимых родных людей? Сердце Елены разрывалось от ощущения невероятного счастья и невосполнимой потери...
Дома она переоделась так, чтобы не привлекать к себе внимания, взяла чемодан и попрощалась с мамой и бабушкой навсегда. Кто знал тогда, увидятся ли они когда-нибудь еще в этой жизни? Как повернется их жизнь?
К тому же коварный обман Анри был замечен и оценен женщинами по достоинству. Бабушка лишь произнесла как обычно с юмором «Какой мужчина!». И теперь в кармане Елены лежала огромная сумма денег—целых сто рублей!—чтобы она могла заплатить за свой завтрак в роскошном ресторане его гостиницы на тот случай, если что-то пойдет не так. Но она знала, что у нее нет права на ошибку.
После вокзала Елена долго гуляла по городу и ждала восьми часов, когда откроется ресторан. Бессонная ночь, наполненная волнениями, никак не отразились на ее лице, потому что во-первых, она была еще слишком молода и свежа, а, во-вторых, она горела нетерпением увидеть того, к кому тоже начинала чувствовать что-то необыкновенное.
Увидев Анри, входящего в ресторан, она встала и сделала несколько шагов навстречу, чтобы он мог заметить ее. Он улыбнулся и жестом приветствовал ее. Подойдя к ней быстрыми шагами и сделав приглашающий жест рукой, он встал позади стула, помогая ей сесть.
—Вы даже не представляете себе, мадмуазель Елена, как я безмерно счастлив видеть Вас снова,—в волнении заговорил Анри, усаживаясь напротив нее.
—Моя бабушка выгнала меня из дома и велела принять Ваше предложение. Я вся в растерянности и смущении.
Анри понимающе улыбнулся и поддержал игру.
—Так это значит она все устроила? Она толкнула Вас в мои объятия. Просто невероятно! И что теперь? Вы-то хоть согласны?
—Она хочет насильно выдать меня замуж, чтобы самой занять мою кровать, потому что сейчас она спит на сундуке. Это был ее такой хитрый и коварный план.
—Я Вам сочувствую. Остаться без кровати! Но Вы мне так и не ответили—Вы согласны или еще подумаете?
—У меня нет времени на размышления. Бабуля поставила мне ультиматум и отрезала мне все пути к отступлению. И теперь я должна выйти за Вас замуж, взять Вашу фамилию и быть Вашей самой верной и преданной женой на всю жизнь. Так что согласна я или нет—у меня просто нет выбора.
—Какой кошмар! Я даже представляю себе, какое ей пришлось оказать на Вас давление, чтобы заставить Вас подчиниться ее воле.
Глаза Анри сияли, и он вдруг превратился в мальчишку, который получил все, что желал! Он не сводил восхищенных глаз с Елены.
—Расскажите мне все, что случилось этой ночью.
Елена рассказала самое основное из ночного разговора с бабушкой и протянула ему квитанцию.
—Что это?
—Это багажная квитанция для получения моего чемодана. Бабушка велела отдать ее Вам.
—О, да Вы девушка с приданным! Я оценил это. Я позабочусь обо всем, и мы выполним все указания нашего начальства. Значит, по ее плану мы должны будем поехать прямо сейчас в наше консульство, и там мы оформим наш брак. Вы станете моей женой и носительницей моей фамилии, после чего мы подадим документы на получении Вами французского гражданства—и уже в качестве моей жены и гражданки Франции Вы сможете свободно перемещаться по всему миру. Я ничего не перепутал?
Елена покачала головой, не в силах произнести ни слова. Кажется то, что еще совсем недавно казалось ей чем-то несбыточным и чудесным, обретало реальность. Анри откинулся на стуле и тоже замолчал. Добрая фея соединила жизни двух необыкновенных людей, сделав их самыми счастливыми на Земле.
—А что будет с бабушкой? Какие у нее еще планы на Будущее кроме захвата той самой пресловутой кровати?
Елена опустила голову:
—Ее скорее всего заберут в дом престарелых.
Анри был ошеломлен. Но, стараясь не выдать своего волнения, он продолжил разговор в начатой шутливой манере:
—И правильно! Пусть тогда кровать не достанется никому! А мы сбежим с ее деньгами и забудем о ней навсегда. Мы ведь так сделаем?
Елена слабо улыбнулась.
—Она так хотела. Выдать меня насильно замуж, а самой переехать в дом престарелых. И велела забыть ее.
—Еще не вечер. Если она и переедет куда, то обратно в места своей молодости—на Лазурный Берег, где будет жить в своем домике с садом. А мы будем навещать ее иногда.
Елена подняла глаза—они были полны чувств, от которых она еле сдерживалась. Но они были не одни, и этикет не позволял им выдавать свои чувства. Поэтому они сидели и вели непринужденную веселую беседу—со стороны все выглядело обычной светской болтовней.
—Настоящий герой перед подвигом должен хорошо подкрепиться. Так что сейчас настало время для хорошего завтрака. Если Вы доверитесь мне, я сам закажу нам завтрак. А после него я поднимусь в номер и вызову служебную машину из консульства, возьму свои документы и договорюсь с консулом о дате церемонии.
Анри как всегда говорил очень спокойно, авторитетно и безапелляционно. Возразить ему было нечего, и Елена приняла его план, который был лишь продолжением бабушкиного ночного разговора.
Они поженились, и Елена стала гражданкой Франции и носительницей благородной аристократической фамилии, широко известной в узких аристократических кругах Европы.