Прошёл дождик, охладив скалы и превратив пыль в скользкую грязь. С противоположного склона бил ДШК, не давая возможности пошевелиться. Достать его мог только снайпер, но у того не получалось даже поднять голову, не говоря уже – произвести выстрел. ДШК искал его, выцеливал, стараясь уничтожить в первую очередь.
Было холодно и страшно. Мы лежали, вжавшись в камни, и ждали вертушек, вызванных полчаса назад. Вертушки не прилетали, а густой рокот ДШК заполнял пространство, напоминая о секундной разнице между жизнью и смертью.
Группа напоролась на засаду при выходе из ущелья. Духов было не много, но они занимали выгодную позицию, и огонь ДШК моментально уложил нас на землю, лишив возможности что-либо предпринять. Не могло быть и речи о том, чтобы подняться или хотя бы осмотреться.
На политзанятиях разъясняли, что Советская Армия выполняет интернациональный долг – защищаeт народ Афганистана. Но было не понятно, от кого. Душманы – люди неопределённого возраста с изорванными глубокими морщинами лицами, молодыми глазами и искорёженными тяжёлой работой руками – меньше всего походили на тех, кого так подробно обрисовывали политработники. Они, скорее, напоминали средневековых защитников деревень – жестокиe, фанатичныe, уверенныe в своей правоте и не боящиeся смерти.
Потерь пока не было, но духи наверняка собирались атаковать под прикрытием пулемётного огня, и тогда группе было бы не сдобровать.
Вертушки не прилетали, ДШК крошил каменистую землю, а мы лежали и надеялись, что солдатский Бог и в этот раз пощадит нас – двадцатилетних парней, верящих в материнскую любовь Родины и не желающих умирать.