Анна Степановна. Глава 2. Как спасли Костика

               
 
    Начался учебный год. Когда мы с Верой вставали и, умывшись во дворе под рукомойником, заглядывали в летнюю кухню, там уже ждала нас Анна Степановна с неприхотливым завтраком из  хлеба, помидоров и брынзы. А на примусе закипал чайник.  Обедали мы в столовой напротив школы.
 
  Через неделю занятия прекратились. Вместе со школьниками  мы целый месяц ходили  убирать виноград и кукурузу.  Мой будущий муж Костик жил на другой улице. У него тоже хозяйку звали Анной, но в отличие от нашей замечательной, заботливой бабы Минчицы, баба Анна внимания на него не обращала. Питался он одними сливами с дерева, росшего около дома. Он сам кое-как стирал свою одежду в холодной воде. Хорошо, что не простудился, но с ним случилась другая беда.

    Шагая в своих единственных туфлях  по полям и виноградникам, он растёр ногу. В субботу после обеда он пришёл к нам, сильно хромая. Наступать на больную пятку он уже не мог. Мы с Верой заохали, не зная, чем помочь.  В селе врача не было. Был крошечный акушерский пункт, в котором иногда можно было застать медсестру-акушерку. А ближайшая больница была в райцентре, в 18 км от нашего села.

   Анна Степановна, услышав наши возгласы, оставила свои дела, вышла из кухни и поднялась к нам под навес. Костик  беспомощно сидел на табуретке, а мы с Верой, такие же беспомощные, стояли рядом.
- Какво боли имате? – спросила она участливо.
Костик стянул носок и показал распухшую пятку. Анна Степановна внимательно, как хороший доктор, осмотрела больную ногу, велела Костику сидеть, а меня позвала в кухню и велела разжечь примус. Сначала я нагрела  воду и налила в тазик. Анна Степановна насыпала в неё ложку соды,  и я понесла  тазик Костику.

   Пока он распаривал больную пятку, Анна Степановна взяла большую луковицу и испекла её на сухой сковородке. Потом она поднялась в дом и вышла оттуда с большой «цыганской»  иголкой  и синей шерстяной ниткой.  Иголку она прокалила на примусе, держа за ушко деревянной прищепкой. В чуть остывшую иголку ловко вдела нитку и вернулась к Костику. Я стояла в восхищении, а она села на табуретку рядом с Костиком, уверенно  положила его ногу к себе на колени и улыбнулась:
- Не се страхувайте! Това няма да навреди! – без перевода было понятно, что ничего плохого она не сделает.

   На пятке был огромный волдырь, который она ловко прошила синей ниткой, приложила тёплую половинку печёной луковицы и забинтовала ступню чистым самодельным бинтом.
Конечно, мой Костик с такой ногой никуда идти не мог. Он остался с нами и заночевал в зимней кухне на раскладушке. На следующее утро было воскресенье, никуда не надо было идти, нога уже совсем не болела. Синяя шерстяная нитка оказалась замечательным дренажом, вытянувшим гной, а печёная луковица стала отличным антисептиком. Мы все были поражены. Казалось бы, простая, малограмотная женщина заменила больницу и врачей!
 
   Потом ещё не раз приходилось удивляться умению Анны Степановны врачевать бесчисленные ранки и ушибы у внуков. Помню, у пятилетней Анечки болело ушко. Конечно, она сразу же пришла к бабушке, и та сумела быстро унять боль и вылечить без лекарств.

   А как она лечила своего мужа! Это был полный восторг. Дело было уже поздней осенью. У Михаила Степановича разболелась спина. Какие лекарства?! Из печи в кухне только что вынули восемь румяных буханок испечённого хлеба. Когда печь немного остыла, Анна Степановна настелила в неё солому,  и её такой всегда уверенный в себе муж (он говорил о себе: «московская голова») безропотно и привычно полез в печь выгревать свои кости.