Осень. После сорока, я полюбил осень. Наверное, это время года просто стало совпадать с моим возрастом и внутренними ощущениями. Лето хорошо в детстве, с его жарой и резкими, неожиданными ливнями. Помню, как мальцом ещё, убегал от наступающего дождя. Вот ты сам ещё бежишь по теплому, даже горячему песку по дороге от речного пляжа к дому, и впереди, и над тобой, ещё солнце, а позади уже нарастает шум тяжёлых капель, бьющих упруго по твоим ещё не остывшим следам. И оборачиваясь видишь, как темнеет позади тебя песок, намокший и резко отяжелевший, там, метрах в десяти уже дождь. Да какой! Яростный летний ливень, что называется - «как из ведра», хлещет со всей силы по земле. А у тебя ещё солнечно и жарко. Ну как так?
Сердце захлёбывается от счастья и ожидания пусть и тёплого, но мокрого душа, и азарт, азарт подхлёстывает тебя, заставляя бежать всё быстрее и быстрее. Убегу, успею ли, до такой близкой лавочки, над которой дед сделал навес от солнца и от дождя, который сейчас и должен стать моим спасителем. Несёшься как угорелый, не замечая впивающихся в босые пятки колючек и мелких камешков, до последнего надеясь, что успеешь. Но дождь, он большой и сильный, и сначала тебя обдает прохладным порывом ветра, потом передовой дозор в несколько первых, но самых крупных капель достигает тебя, и вот – хлынуло стеной. Ты по инерции, но уже под проливным дождем забегаешь под навес, счастливый от самого факта такого соревнования, гордый и немного уставший, смотришь на потоки воды, льющиеся с небес, но уже не на тебя, и понимаешь, что победил, хоть и до последней нитки трусов промок, но вот если бы не бежал, то промок бы ещё сильнее. И убеждаешь себя в этом. Ну, где еще, как не в детстве, летом, побегать наперегонки с дождём.
А сейчас мне хорошо осенью. Люблю тихие, монотонные, неспешные дожди, и когда выпадает возможность, например, в выходной день, всегда выхожу на открытую веранду. Вот и сегодня, у меня выдался редкий в моей суматошной жизни такой день, и он совпал с дождём. Идёт тихий, еле шелестящий дождь. Беру бутылку коньяка, стакан, пару яблок и иду на веранду. У меня тут всё давно обустроено, без фанатизма и новомодных дизайнерских решений, по-простому, но уютно. Усаживаюсь на старый диван, обшитый кожей из загадочного, неизвестного науке зверя по имени дерматин, и вытягиваю ноги, они как раз легонько упираются в балясины ограждения веранды. Как хорошо то!
Ставлю на столик, притороченный к дивану, коньяк и всё что принес с собой, наливаю на два пальца, резко вкидываю в себя коньяк, и с хрустом закусываю яблоком. Тепло разливается по всему телу. Справа зашуршал, застукал когтями по деревянному полу Бармалей, Бари, старый, совсем уже седой пёс немецких кровей. Ну как немецких, немец он только по матери, а вот кто отец - загадка, скорее всего бегемот какой-то, ибо немцы такими здоровыми не бывают, так как Бармалей статью не уступает даже сенбернару. Он, кряхтя, забирается на диван, и укладывает свою огромную башку мне на бёдра. Настоящий друг и боец, вся морда в шрамах. Зевая, он укладывается поудобнее, и продолжает прерванный моим появлением сон. Бари одиннадцать лет, и он совсем уже старичок, поэтому много спит. Я кладу руку ему на плечо, откидываюсь на спинку дивана и падаю в негу.
Передо мной уставший за лето сад, все оттенки серого и зеленого, всполохами красный и жёлтый цвета, всё осеннее великолепие присутствует. Сквозь деревья виднеется темная полоска реки, за ней глухой лес. Тихо и спокойно. Дождь, шелестя, успокаивает всех, погружая весь мир в сон.
Скрипнув дверью, выходит жена, у неё в руках дымящаяся чашка с кофе, для меня несёт. Кофе обычный, растворимый, как я и люблю. Несёт с собой также тёплый плед, это мне почти всегда жарко, а она у меня мерзлячка. Поставив чашку рядом со мной, наливает мне ещё коньяка, а сама располагается в кресле, стоявшем по соседству, забравшись в него с ногами в тёплых, вязанных носках, это кресло её, также, как диван - мой с Бармалеем. Места в нашем доме распределены давно, и не только на веранде. Следом за ней из дома выходит ещё один наш зверь, женского правда пола, по имени Дарья. Как приблудный, весь облезлый, с шерстью клочками и заплывшим одним глазом котенок, который однажды просто оказался возле нашей калитки, и которого мы приняли, отмыли и промыли чаем глаза, превратился в такую красавицу, лично для меня непостижимо.
Поначалу мы приняли его за кота, и поэтому назвали в честь защитника сборной СНГ и России по хоккею Дариуса Каспарайтиса, нашего знаменитого тафгая - Дариусом, но потом, когда он оказался кошкой, переделали его имя в Дарью. Имя своё она получила за безграничные бойцовские качества, завышенный болевой порог, и просто полное отсутствие страха перед препятствиями. Только она могла, будучи ещё совсем мелкой, прыгать с высоченного буфета за скатившейся зубочисткой или ещё каким мелким предметом, не задумываясь ни на секунду, только растопырив лапки, словно собираясь планировать. «Ложки нет» в кошачьем исполнении. Парить не получалось, и после характерного стука, костяного такого звука, удара об пол всей площадью котенка, когда мы, зажмурившись и сжавшись от ужаса с мыслями «хана котенку», вдруг замечали задранный кверху хвост-пистолетом и метнувшуюся куда-то по своим делам серую тень, с удивлением выдыхали. Бари её, кстати, принял, в отличие от всяких других кошек, которых рассматривал и рассматривает, просто как еще один вариант еды. И даже позволял ей зимой, когда та уже замёрзнет, а нас ещё нет, чтобы запустить её в дом, или мы просто не видим, что пора, кошка уже нагулялась, сидеть на нём, чтобы лапки не мёрзли. Бармалею то всё равно, зима не зима, снег под ним плавится. Ему, как и мне, всегда жарко.
Обойдя нас с собакой по дуге, Дарья забирается на кресло к жене, и нахально протопав по её коленям, пробирается на плечо. Предварительно вылизав ей щеку и кусок шеи, ну не прикасаться же чистой шёрсткой к непонятно в каком состоянии чистоты, по её конечно мнению, частям тела хозяйки, приваливается боком, засунув нос в густую копну жениных волос. Всё время так делает. Больших размеров она так и не достигла, так что ей там удобно. Мне кажется, что они замурчали одновременно.
Почти сразу и жена, и кошка засыпают, а Дарья включает урчало, встроенное по умолчанию почти во всех кошаков, тарахтит во сне всё громче и громче. Бармалей чуть постанывает во сне, лапы подёргиваются, видимо бежит куда-то. Как же хорошо. Вся моя семья, из присутствующих здесь и сейчас, дремлет рядом со мной на веранде, а я как-бы охраняю их сон. Дождь шелестит по крыше, легкий ветерок гуляет по саду, приподнимая и укладывая обратно листья, и в такой момент уходят все лишние мысли. Бизнес, пусть и небольшой, но уматывающий меня ежечасно и ежедневно, вот уже на протяжении восьми лет, с его бесконечными проблемами и хлопотами, другие заботы, всё уходит. Всё сейчас не существенно, кроме вот этого места, сопящей троицы, осенью за верандой и тихого, неспешного дождя.