— Упырь.
— Русалка.
— Шэа.
— Дракон.
— А у меня — Аларна, — радостно припечатал друзей Зутт. — Давайте, доставайте денежки.
Маргул со вздохом полез в карман. Эльва тоже, но уже привычно промахнулся и вяло выругался, сетуя на несправедливость судьбы.
Его правый глаз прятался под слоем повязок, пропитанных терпкой горской настойкой. Левый был открыт, но различал только неясные пятна и силуэты — без подпитки магией, разумеется. А некромант, не желавший чувствовать себя слепым, бессовестно растрачивал дар на заклинания-усилители, настраивая их под определенные детали — как сейчас с картами, например.
Дракон, поднятый магией со дна озера, отказался засчитывать Эльве победу без вреда для здоровья. На первых порах парень вообще ничего не видел, и Веду пришлось тащить его к южному берегу Диких Земель сначала волоком, а потом — придерживая за локоть. Впрочем, некромант не унывал — пока не оказался на корабле. Там слепота оказалась куда более страшной вещью, чем на суше — поверхность под ногами качается, где что находится — неясно, а если совсем не повезет, можно свалиться за фальшборт и угодить под киль. Зато Эльва окончательно утвердился во мнении, что поступил правильно, когда бесплатно вернул зрение Альнар.
Решить собственные проблемы тем же заклинанием не получилось, как и любым другим — магия разбивалась на тысячи осколков и песком сыпалась на палубу. Результаты, мягко выражаясь, неподходящие для радости, — однако некроманта они не смутили, а спустя десять мучительных суток левый глаз все-таки открылся, и жаловаться стало не на что.
Нашарив-таки серебряную монету, парень торжественно вручил ее канониру. Тот осклабился, почесал отросшую бороду и сказал:
— Завтра утром мы уже пришвартуемся к порту Эльма. Я покажу тебе пятую кораблестроительную плиаретскую верфь, а Мильт — если он, конечно, не шутит, — возьмет нас всех на грандиозный прием в замке Ее Величества Хайрен. Прием, как обычно, будет устроен по случаю возвращения «Оборотня», и отвертеться от любопытных подданных не выйдет.
— А ты уверен, что Ее Величество королева хочет видеть у себя всю команду, а не только капитана судна? — скептически уточнил Эльва, разрушая чары. Зутт превратился в красновато-песочное, а Маргул — в рыжее с белым пятно.
— Уверен, — хмыкнул канонир. — Госпожа Хайрен, безусловно, испытывает некие... хм-м... особые чувства к нашему капитану, однако ее советники, советницы и фрейлины тоже хотят их испытывать. А команда у нас — ого-го, такую нигде больше не отыскать! Вот взгляни на меня, — судя по невнятному шевелению, он горделиво расправил плечи. — Я — мужчина хоть куда и могу завтра же устроить свадьбу с любой дамочкой, которая мне понравится!
— Устраивай, — флегматично отозвался Маргул. — Но меня оставь в покое. Я к Ее Величеству не пойду.
— Почему? — удивился Эльва. Даже наполовину слепому, ему было страшно интересно встретиться с госпожой Хайрен. На фрегате ее уважали немногим меньше, чем Мильта, к тому же многие рядовые корсары были знакомы с плиаретской королевой лично — что для имеющего власть человека весьма несвойственно. Да и сами острова безумно интриговали некроманта — в последнее время он был готов занять постоянную должность штатного мага и работать на «Оборотне» всегда. Правда, Мильт упорно отказывался брать его в команду и предрекал, что в противном случае фрегат затонет, не успев заработать новое имя.
Эта фраза открыла Эльве забавную историю — мол, на самом деле небесный корабль переименовывали уже семь раз. До первой плиаретской войны он носил название «Белая крыса», взятое в пику неприятелям капитана. Однако после возвращения подбитого фрегата в порт Мильт понял, что был не прав и оскорбил не своих противников, а верного друга. Он пораскинул мозгами, выпил вина и отдал приказ внести корабль в основные ведомости Эльма, как «Розу ветров». Спустя два десятилетия сменилась команда, и новый рулевой ни с того ни с его окрестил «Розу» «Калейдоскопом» — ко всеобщему изумлению, этот произвол прижился и использовался около пятнадцати лет. Потом рулевой трагически погиб в бою, а колдун, взятый на борт фрегата перед отплытием во внешние моря, сжег вражескую шхуну зеленым пламенем, породившим такие же зеленые и донельзя мрачные искры. Мильт наградил его одним из самых важных орденов Плиарета, а затем сообщил, что в честь великого подвига корабль получит очередное новое имя — «Изумрудная пыль». Но, в отличие от «Калейдоскопа», оно не пожелало хвататься за фрегат всеми силами и вскоре, благодаря похищенному из Дератрикса менестрелю, превратилось в «Шестую струну». Менестрель действительно был талантливым и вышеупомянутую шестую струну обожал, отчего его песни звучали излишне грубо. Впрочем, грубость мало кого расстраивала, и целую человеческую жизнь — почти девяносто пять лет, — корабль звали очень музыкально. Затем менестреля похоронили, а Мильт, в одиночку выхлебав пять бутылок эетолиты, горько посмеялся и обозвал фрегат «Оборотнем». По слухам, это произошло чертовски давно, и с тех пор амайе не спешил что-либо менять.
На шкафут вышел Эхэльйо, чуть помедлил и направился к некроманту. Тот подобрался, приготовившись ответить ругательством на очередной вопрос вроде: «как ты себя чувствуешь?», но бывший проклятый всего лишь предупредил:
— Зутт, Маргул, спустя двадцать минут мы будем проплывать мимо скал. Капитан рекомендует вам закрыться в своих каютах.
— А что там такого жуткого? — немедленно осведомился Эльва.
— Сирены. Тебе, кстати, никто ни черта не рекомендует, потому что ты все равно не станешь слушаться. Вероятно, именно эта твоя черта заставляет Мильта опасаться, что если ты обустроишься на фрегате, то всем остальным корсарам мало не покажется.
— Да на кой они мне сдались? Я, может, море люблю, пейзажи всякие. Шторм, опять же, очень красиво выглядит...
— Угу, — мрачно перебил некроманта эльф. — Особенно сейчас, когда у тебя вместо зрачков и радужек — сплошное розовое месиво!
Парень вздохнул:
— Ну ты и зануда. Я получил бесценный опыт, выручил Сэтлео, впервые за историю Гильдии поднял из мертвых дракона, а меня упрекают каким-то там зрением! Да я и без него всю окрестную нежить с ног на голову поставлю!
Эхэльйо досадливо поморщился, отвернулся и убрался на ют. Маргул последовал за ним, на ходу вещая о зловредных сиренах, способных любого, даже самого устойчивого, мужчину сбить с пути истинного. Зутт, сочувственно похлопав Эльву по плечу и тоже удалился, напоследок дав ценный совет смыться с внешней палубы, пока не поздно, и заткнуть уши чем-нибудь поплотнее.
— Ладно, ладно, — солгал некромант. — Сейчас колоду соберу, и пойду.
Канонир только понимающе улыбнулся.
Впрочем, спустя пару минут колода действительно была собрана — чутко, аккуратно, с твердым осознанием важности происходящего. Но, едва спрятав ее за пазуху, некромант побрел отнюдь не в свою каюту, а на бак.
Оттуда открывался замечательный обзор на близлежащие воды — бирюзовые, прозрачные, почти бесконечные. Серые огрызки скал сиротливо возвышались вдали, а на них, извиваясь от нетерпения, устроились прекрасные женщины. Некоторые из них предпочли спрятать особенности пышнотелых фигур под пучками водорослей, но большинство, польщенное прибытием небесного корабля, разделось до нитки. Эльва не без любопытства изучил выставленные на всеобщее обозрение детали, сел и наконец-то уловил мягкие, певучие голоса. Они были призваны повлиять на мага и вынудить прыгнуть за борт, однако выстроенная мгновением раньше защита поглощала заговоренную часть слов, пропуская только смысл:
«Спустись ко мне, прекрасный рыцарь,
спаси меня из бездны вод;
пусть эта страсть, как будто птица,
нас за собою унесет...»
«Я прозябаю здесь веками,
приди ко мне и мир отринь,
чтоб не осталось между нами
ни женщин, ни земных Богинь...»
«Возьми меня! Горю желаньем...
Ласкай меня, и гладь, и верь,
что только я — твое созданье
останусь рядышком теперь...»
Брезгливо поджав губы, некромант с большим трудом спустился обратно на шкафут. Ну и что за возвышенный смысл находил в сиренах тот же Валгиар Хилмер? Порочные, противные, по-змеиному увертливые, а вдобавок — еще и пошлые твари! Неужели кому-то может всерьез понравиться женщина, если она так горячо упрашивает взять ее прямо здесь и прямо сейчас?
Фу, какая гадость!
Эльва с горем пополам миновал лестницу, забрался на гамак в своей каюте и мрачно уставился в дальний угол. Не надо было игнорировать совет Зутта — осадок на душе остался гаденький. Так и хотелось взять лодку, наколдовать что-нибудь помощнее и разнести скалы к чертовой матери — потом никакая зараза туда больше не вылезет!
Мрачные мысли прервал отчетливый, сумасшедший стук внизу. Он повторился дважды, прежде чем сменился тоскливым, звенящим воем. Некромант горестно скривился — тишину нарушал Рин, за пределами империи Ильно не сумевший долго сдерживать свою благоприобретенную кровожадную сущность. Корсары собирались выбросить его в море, однако Эльва настоял, что разберется в ситуации и вернет мозги зараженного на место. Ему претила идея убить кого-то, кто так решительно рвался к собственному спасению.
Исчерканный рунами свиток валялся в сумке. Подобрать заклинание-ключ к Рину оказалось в разы труднее, чем справиться с травмами Альнар. Вероятнее всего, главная проблема заключалась в отличиях между той магией, что изучали в Академии, и той, что была сконцентрирована на берегах империи Ильно. Ведь Ильно, если хорошенько подумать — это средоточие драконьего, нейтрального к живой материи, колдовства, а Белые Берега и смежные с ними королевства — почти полностью человеческая территория. Тамошних крылатых ящеров — разумеется, из тех, кто здравствует и поныне, — можно сосчитать по пальцам одной руки: кровожадная, но разумная тварь из грота по соседству с восточным фрагментом Велиссии, ироничное, мало кому являвшееся существо из темного хасатинского леса, серый небесный страж графства Этлен и каратрим, старший сын эльского императора.
По соседству со свитком валялись черепа — уже в количестве двух штук. Первый — тот, что принадлежал Леашви, — зловеще скалился на любого вошедшего, а второй — вероломно похищенный у Невтена, — был сильно потрепан. Поскольку сам Эльва не мог заняться срезанием с головы советника всего лишнего, это нелегкое дело пришлось поручить Веду, и убийца оплошал. На костях пестрели царапины от ножа, а местами — даже целые дыры, второпях пробитые острием. Глазницы представляли собой весьма удручающее зрелище, а трех или четырех зубов не хватало. Впрочем, их-то бывший ландарский советник мог потерять еще при жизни...
Некромант зажмурился, прогоняя боль, и в который раз за день попытался вообразить, как выглядит плиаретский архипелаг. Мильт обещал поделиться информацией и подробной картой, но, похоже, исполнение обещания пришлось отложить — хотя вряд ли сирены умеют нагонять морок на разум бессмертного амайе. Интересно, почему флот музыкального королевства до сих пор не выкурил морскую нежить и не перекрутил на зелья? Кожа, волосы, ногти и хрящи сирен необходимы при работе над приворотными смесями, а приворотные смеси, в свою очередь, весьма популярны. Поймав только одну тварь, любой местный маг получит неплохую возможность заработать три тысячи золотых — если, конечно, обладает хоть каким-то талантом.
А, ну их всех к черту! Эльва потянулся за тонким походным одеялом, укрылся и приготовился вздремнуть.
— Он еще не приехал?
Альнар вздохнула, выглянула в окно и ответила:
— Еще нет.
Сэтлео нервно вскочил и принялся мерить шагами комнату. Белый с красными вставками костюм — почти такой же, как у гвардейцев, но роскошнее и выразительнее, — слился в одну сплошную сумасшедшую пелену. Старший сержант молча спросила у Богов, где она провинилась и нельзя ли исправить допущенную ошибку, чтобы больше не мучиться с капризным наследником Ландары.
Прошла минута. Подросток опустился в кресло и, тяжело дыша, выхлебал полкувшина воды.
— Успокойся, Сэт, — посоветовала девушка. — Иначе вместо коронации нам придется вести тебя к лекарю.
— Я к нему не пойду, — неожиданно серьезно возразил наследник. — Пусть на меня наденут этот чертов венец, и все беды наконец-то закончатся. Но, — он сердито сдвинул брови, — я хочу, чтобы Шейн присутствовал! Я еще понимаю Эльву — он слишком далеко и не способен вернуться, по крайней мере пока что. Но повелитель?! Неужели он не додумался нарисовать руны перехода и с их помощью перенестись в Леден?
— Ошибаешься, — укоризненно заявил тихий голос откуда-то из глубин зеркала. — Я додумался. Но руны сократили бы мое свободное время часа на два, а так я пришел за тридцать минут до церемонии.
Сэтлео уставился на седого парня так, будто впервые его увидел.
— Ты что... ты чего... что ты делаешь?!
— Стою, — коротко отозвался повелитель.
Он действительно стоял — внутри стекла, заменяя собой чужое отражение. Но вот зеркало пошло рябью, как потревоженная ветром вода, и подошвы ботинок Шейна мягко опустились на пушистый ковер.
— Привет, — запоздало поздоровался парень.
— Угу, — буркнул Сэтлео, все еще ошарашенный его эффектным появлением. — А как ты оказался... ну... там?
— Если ты не забыл, я тоже ношу жетон Гильдии Магов, — напомнил повелитель, щелкая по вышеупомянутой железной вещице, приколотой к вороту рубахи. — А в Гильдии Магов состоят исключительно талантливые существа. Есть маги-стихийники, маги-некроманты, маги-зельевары, маги-алхимики и так далее... а есть я, и мое призвание — совмещаться с несовместимым. Однажды, — он криво улыбнулся, — в день, когда тебе остро понадобится помощь, напиши мое имя на зеркале. Я приду.
— Э-э-э... — протянул подросток. И наугад буркнул: — Хорошо. Только вряд ли в этот самый день у меня будет при себе стекло.
Шейн пожал плечами и обменялся рукопожатием с Альнар.
— Чудесно выглядишь.
— Спасибо, — кивнула девушка. — Не жалуюсь.
Двустворчатые двери с шелестом распахнулись, и в комнату ввалился Дэльтеар де Стайнэ — невысокий, широкоплечий мужчина с коротко остриженными черными волосами и проницательными серыми глазами. Он облачился в парадную мантию, украшенную серебряной вышивкой, и прижимал к груди увесистую шкатулку из красного дерева.
— Ваше Величество, — поклонился он. — Пора спускаться, карета ждет.
— Отлично, — нарочито небрежно согласился Сэтлео. — Спасибо.
Альнар на всякий случай вцепилась в его рукав, готовая предотвратить позорное бегство. Шейн, не настаивая на прямом касании, обратился к Дару.
Небольшая процессия, возглавляемая Дэльтеаром, величественно спустилась по центральной лестнице. Бывший эльский генерал проследил, как наследник забирается на обитое красной тканью сиденье, скрещивает руки на груди и страдальчески поджимает губы. Вслед за ним в карету залез Шейн, потом — Альнар, а сам Дэльтеар отдал краткие распоряжения вознице и, захлопнув тонкую дверцу, вскочил на подведенного слугой гнедого коня.
Королевская площадь Ледена — место, где проходили все мало-мальски значимые события, — была забита битком. Простой народ азартно толкался, вопил, свистел и орал: «слава наследнику!», а дворяне брезгливо осматривались с возведенного за пару дней возвышения. Напротив, пока что полупустая — только герольды изваяниями застыли по обе стороны, — располагалась еще одна свежая постройка. Эта выглядела лучше, чем простая дворянская — ее явно сделали на совесть. Украшенная ландарскими гербами, флагом и штандартами всех армий, а также личной гвардии Его Величества, она горделиво белела над толпой, дожидаясь своего часа.
Дэльтеар спешился, снова перехватил шкатулку и поспешил выпустить из кареты Сэтлео. Подросток едва не споткнулся и побледнел, предвкушая скорый позор, но магия Шейна сгладила пространство, и нога нашла под собой твердую поверхность до того, как с этой самой поверхностью ознакомилось все тело. Подросток облегченно выдохнул и вслед за Дэльтеаром отправился вверх, не отрывая глаз от деревянных ступеней. Шейн неторопливо шагал за ним, галантно предложив Альнар локоть — девушка взялась за него с достоинством настоящей принцессы и гордо выпрямилась, чувствуя на себе сотни любопытных взглядов.
Бывший эльский генерал улыбнулся, жестами показал, что сейчас все должны прекратить шуметь, и провозгласил:
— Мои дорогие друзья! Уважаемые гости Ледена, господа дворяне, господа торговцы и лавочники, господа оружейники и кузнецы, милые кухарки и хозяйки таверн, мужчины и женщины! Сегодня мы с вами собрались, чтобы стать свидетелями коронации полноправного наследника ландарской крови. Его имя — Сэтлео Каерра Хааль, и, как и любой из прежних королей, он несет в себе память светлой Шеальты.
Дэльтеар де Стайнэ прервался и повернулся к подростку, побледневшему еще больше.
— Я не хочу, — едва слышно прошептал Сэт. — Мне страшно.
Мужчина нахмурился, надеясь, что он прекратит страдать и возьмется за дело, но наследник окончательно стушевался. Бывший эльский генерал, закаленный войнами и пограничными стычками, беспомощно покосился на Шейна.
И повелитель не подвел.
— Сэт, — позвал он. — Послушай меня, пожалуйста. Сейчас очень важно убедить людей в том, что ты — настоящий король, а не какая-нибудь трусливая фальшивка. Не трясись. Перестань представлять, что будет, если ты заикнешься. Просто перестань. Я понимаю, что это непросто, но если ты сейчас не возьмешь себя в руки, то не возьмешь уже никогда. Мы стоим на пороге новой ландарской эпохи — мы все, и даже те, кого по вполне приемлемым причинам нет рядом. Неужели ты хочешь разрушить этот порог, заставить его рухнуть прежде, чем история изменится?
— Нет. — Сэтлео был готов расплакаться. — Но мне все еще страшно. Какой из меня король, если я даже с самим собой справиться не могу?
— Ты можешь, — неожиданно вмешалась Альнар. — Можешь! Я была свидетелем твоих тренировок с Эльвой, я знаю, как сильно ты старался! Так выйди вперед и соверши то, о чем он тебя просил. Докажи, что ты достоин называть его своим учителем!
Подросток сглотнул.
Шейн позволил себе опустить веки, чтобы растерянные человеческие лица на площади сменились приятной тьмой.
Альнар стиснула кулаки, собираясь врезать ландарскому наследнику.
Но Сэтлео, подобравшись, как обнаруживший мышь кот, занял позицию справа от Дэльтеара де Стайнэ и громко, вполне уверенным голосом, воскликнул:
— Мой народ!
Народ заинтересованно вытаращился на него. Окруженный пристальным вниманием, подросток слегка смутился, однако отступать не захотел. Или побоялся, хотя в данном случае эти два варианта были абсолютно равноценными.
— Я приехал сюда совсем недавно, — сообщил Сэтлео, — и понятия зеленого не имею, как себя вести. Но я помню, что вы ждали меня и надеялись на мое возвращение, помню, что Совет Лордов причинил вам немалый вред. И я обещаю все исправить.
Дэльтеар повел ухом, пытаясь различить шепотки, пробежавшие среди леденцев. Ничего предосудительного, как, впрочем, и радостного — разве что женская, полная почтительного обожания, фраза: «Господин Сэтлео так похож на Его Величество Райстли!»
— Ну, на этом и закончим, — буркнул мужчина себе под нос. — Госпожа Альнар, вы мне не поможете?
— Помогу, — с достоинством отозвалась девушка. И приняла шкатулку, протянутую бывшим эльским генералом с невероятной осторожностью, словно внутри находилось что-то очень хрупкое.
— Для меня, — уже громче произнес Дэльтеар, — это огромная честь — провозгласить имя нового короля. И сегодня, — он пощелкал застежками, открыл крышку и бережно, всеми десятью пальцами, выудил из обшитого алой тканью нутра королевский венец — тонкий, изящный, призванный изображать переплетение гибких лоз, унизанных мелкими, будто водяная пыль, сапфирами, — вы, наконец, получаете все, что принадлежит вам по праву, господин Сэтлео Каерра Хааль, семнадцатый король Ландары!
Подросток преклонил колено, и венец заиграл солнечными бликами в его каштановых волосах.
Ослабленный последствиями заклинания организм решил, что ему обязательно нужно провести во сне больше суток. Никто из команды «Оборотня» не стал вмешиваться, и Эльва проснулся с гудящей головой, не желающими ходить ногами и заплывшим глазом. Проснулся — и выяснил, что, пока он болтался в пучине дурных снов — именно дурных, лишенных всякого смысла, но наполненных леденящим кровь ужасом и картинами, от которых отец поседел бы снова, а мать рухнула бы в обморок часов на пять, — фрегат успел пришвартоваться к пристани Эльма, основного портового города Плиарета.
— Неблагодарные черти, — ворчал некромант, кое-как выбравшись на палубу и приготовившись спуститься с нее на сушу.
— О, Эльва! — невесть чему обрадовался Мильт, торопливо покидая квартердек. — Я нашел то, что ты просил. Вот, пожалуйста — это наша история. Правда, в сокращенной версии, но полную тебе предоставят в любой городской библиотеке, если ты вежливо попросишь и не забудешь упомянуть, что пришел с «Оборотня». А вот карты...
На мага посыпался разношерстный ворох пергаментов — от совсем новых до изрядно потрепанных. Местами в них просматривалась старомодная вязь рун и древние, как мир, символы, созданные еще в первые дни мира .
— Спасибо, — скептически оценил капитанские старания парень. — Ты ни капельки не опоздал.
Амайе рассмеялся, похлопал некроманта по плечу и убрался восвояси. Эльва про себя отметил, что прибытие на берега Плиарета повлияло на Мильта благотворно. Обычно хмурый и молчаливый, капитан «Оборотня» светился радостью и ничего не оставлял без внимания.
Перед тем, как начать прогулку по городу, некромант шутки ради сверился с картой. На ней столица небесных кораблей была всего лишь маленькой точкой — самой близкой к острову, подписанному как «Пустоши Ховел» и украшенному тремя крестами. Над Ховелом навис Остров Отверженных, обладающий всего двумя городами — Минор на северо-западе и Диез на юго-востоке. Самым крупным участком суши оказалась Королевская Гавань, где были расположены торговые, наемные и разведывательные порты Плиарета, а самым маленьким — утыканный схематическим лесом остров Дайна. Весь архипелаг, подступая вплотную к довольно-таки пологим берегам, окружало Хрустальное Море.
Из нагромождения свитков выпала аккуратно сложенная записка. Развернув ее, Эльва с трудом разобрал использованные Мильтом руны: «Пожалуйста, не заходи в таверну под названием «Звездная сеть». Там собираются исключительно плиаретские корсары, и они вряд ли примут тебя с распростертыми объятиями».
— Тьфу, — поморщился парень. — Просто замечательно. Благодарю вас, благородные морские волки, за гостеприимность и понимание. И желаю провалиться на дно, чтобы рыбки и белые киты не скучали.
Поскольку он уже стоял на причале, двое или трое рабочих принялись обмениваться нелицеприятным мнением о сошедшем с «Оборотня» колдуне. Некромант привычно постучал по черепу Леашви, скорчил зверскую рожу и побрел прочь.
Удивительно чистый, светлый и тихий, Эльм раскинулся на границе моря и глухого смешанного леса, щупальцами развернув многочисленные улицы, проулки и площади. На рынке не носились бешеные коты, гнусаво требуя у торговцев поделиться товарами, не вопили люди, не дрались бродячие рыцари. Наоборот — все происходило размеренно и спокойно.
Эльва прошелся вдоль овощных рядов, заприметил гору крупных желто-зеленых яблок и приобрел восемь штук — все, на что хватило денег. Темноволосая женщина, стоявшая за весами, с недоумением воззрилась на блестящие белобрежные монеты, где вместо гордого королевского профиля красовались пять кленовых листов.
— Вы не здешний, господин маг?
— Нет, — согласился парень. — Я только сегодня приплыл с «Оборотнем».
— О! — не слишком красивое, но по-своему приятное лицо торговки расцвело улыбкой. — Мы долго его ждали. Теперь в Эльме главная тема разговоров — это корабль капитана Мильта. Все пытаются догадаться, что за новости он привез. И все, наверное, ошибаются...
— Наверное. — Эльва присмотрелся к ее ушам — вполне обычным, а значит, женщина не амайе. — А вы не подскажете, как выйти на центральную площадь?
— Отчего же не подскажу? — она бросила некроманту еще одно, бесплатное, яблоко. — Вам нужно дойти до конца торгового ряда, повернуть в южный переулок — то есть налево, — и полностью его пересечь. Удачи, господин маг!
— Вы очень добры, — поклонился парень, скрывая смущение. Черт возьми, неужели все жители Плиарета такие? Но как Ее Величеству Хайрен удается поддерживать порядок на соседних островах, когда она сама живет в Намаре, а Намар лежит в трех днях пути от того же Эльма?
Южный переулок оказался узким, едва проходимым и вдобавок темным — на него падала густая тень. Эльва со своим ослабевшим зрением двигался наощупь, прикладывая ладони к стенам домов. Крысы, убегающие от нормальных людей, обрадованно метнулись к некроманту и нестройной гурьбой закружились у его ног, цепляясь лапками и хвостами за сапоги. Парень вяло ругался, отпихивал самых настойчивых и всячески давал понять, что сейчас он не в настроении дружить с маленькими вредителями. Зверьки разочарованно пофыркали, подергали его за краешек штанины и скрылись, потому что маг переступил границу тени и света.
Центральная площадь портового города была окружена разного рода заведениями, вызывавшими у жителей почти одинаковый интерес. Таверна, пекарня с прилегающей к ней лавкой, где на накрытых скатертями столах громоздились корзины со свежим хлебом, пирожками и булочками, двухэтажное детище кузнеца — за призывно распахнутой дверью блестели ножи, мечи, ятаганы и копья, скромная обитель мага-травника — над ней болталась развеселая вывеска с надписью «Зелья, декокты, яды» и так далее. Люди неторопливо прохаживались туда-сюда, здоровались со знакомыми, обменивались информацией. А за их спинами, не привлекая к себе лишнего внимания, на старом гранитном постаменте застыл, шелестя поднятыми парусами, остов корабля. Перебитый киль, обломок бушприта, форштевень, облепленный ракушками — и бесконечные дыры в бортах и палубе. Большую часть рей судно потеряло в бою, а меньшая продолжала верно служить Плиарету, о чем красноречиво свидетельствовал синий вымпел, расшитый стилизованными волнами.
— Жуть, правда? — кто-то нагло похитил у Эльвы яблоко и вонзил в него зубы. Поднапрягшись, парень различил Маргула — в основном за счет яркого рыжего пятна. — Я все надеюсь убедить капитана, что эту древность пора выбросить и поставить вместо нее хорошую скульптуру, но он лишь отнекивается. Мол, на площади испокон веков стоит первый небесный корабль, и он должен тут стоять, пока вышеупомянутые века не растворятся в бездне вечности.
Картограф попытался изобразить одухотворенный взгляд, но никаких результатов не добился.
— А по-моему, Мильт правильно говорит, — возразил некромант. — Это же память.
— Память для того и нужна, чтобы хранить важные события где-то на задворках сознания, — рассердился Маргул. — И извлекать их оттуда в определенных ситуациях. А здесь — ну зачем она людям? Создавать лишний повод для гордости? Так они к этому поводу отношения не имеют. Небесные корабли принадлежат амайе, и строят их тоже амайе, а люди... люди всего-навсего работают. Причем работают ради регулярной зарплаты, как я... или как ты. Им без разницы, привнесут они что-нибудь в историю Плиарета или останутся безымянными корсарами, грабившими суда потенциальных врагов и провожавшими менестрелей из чужих земель в эти.
Эльва пожал плечами, намекая, что не хочет спорить. Картограф украл у него еще одно яблоко, вежливо попрощался и нырнул в таверну, вызвав там целый шквал радостных восклицаний.
Ну еще бы. Он ведь с «Оборотня», а «Оборотень» покидает Плиарет надолго. Это тебе не местный торговый кораблик, призванный перевозить вещи и продукты с Королевских Гаваней на Пристани, Остров Отверженных или Дайру. Это боевой фрегат.
Поразмыслив, некромант тоже заглянул в таверну — прямо противоположную той, где угнездился Маргул. Вывеску он проигнорировал, но, кажется, там было написано что-то длинное и вычурное, а не «Звездная сеть».
Заняв столик у окна — неправдоподобно маленький и хрупкий, рассчитанный от силы на двоих, — Эльва попросил у сонной разносчицы рыбу, запеченную в сметане, и картошку с укропом. Та пообещала, что все появится спустя двадцать минут, но уходить почему-то не спешила. Магу даже пришлось поднять на нее глаза:
— В чем дело?
— Ну... понимаете, я бы с удовольствием составила вам компанию, — запинаясь, пояснила девушка. — И за обедом, и... после него.
— Хм? — Некромант намеревался поморщиться, но раздумал, осененный новой идеей. — А что, это было бы неплохо. Только вот, — он указал на хозяина заведения, застывшего за стойкой немым укором, — не обидится ли ваш работодатель?
— О, я с ним поговорю, — заверила просиявшая разносчица.
— Вот как? — Эльва одарил ее широкой улыбкой. — Что ж, я желаю вам удачи — и с нетерпением жду.
Девушка послушно ретировалась, предоставив некроманта самому себе. Он немедленно занялся изучением других посетителей таверны. Друг на друга эти самые посетители походили не больше, чем яблоко — на помидор, но одна объединяющая черта все-таки нашлась: у каждого, кто сидел за здешними столами, был накрепко зашнурован ворот, скрывая ключицы и часть шеи. Плиаретская традиция? Или такой суровой вещью грешит только Эльм? Снаружи царит жара, причем адская — кто вышел из дома без платка, тот утирает пот рукавами или обливается соленой морской водой, а может, вообще плавает наравне с небесными кораблями. Так зачем мучить себя стянутым воротом? Страшные люди... и не люди.
В углу собралась троица молчаливых амайе, занятых исключительно едой. Под соседним окном распивала эльфийский эль компания гномов, по виду — давно и безнадежно пьяных. Эти пытались не ограничиваться собственно распиванием и перевести его в распевание, однако выбранный язык — или все-таки исполнение? — больно резанул по ушам. Хозяин таверны тут же вышел из своего привычного состояния типа «ненавижу все сущее» и, ловко лавируя между посетителями, отвесил оплеуху первому же попавшемуся гному. Представитель низкорослого народа осекся, едва не откусив себе язык, и виновато ссутулился:
— Извините, господин. Мы увлеклись.
— Ничего страшного, — веско проронил мужчина. — Но, полагаю, вам пора прекратить. Братоубийственное веселье начинается ночью, а днем будьте добры изображать милых и порядочных ребят.
— Да, конечно, — пробормотал гном, вскакивая. Результат данного действа Эльву не впечатлил — низкорослый народец, он и в Плиарете низкорослый народец, — вон, макушкой едва до пояса хозяину достает.
Разносчица вернулась без фартука, удерживая хрупкими пальчиками два подноса. Один поставила перед некромантом, а второй — к себе на колени. Судя по довольному выражению лица, именно в такой позе она трапезничала каждый день.
Парень пожелал ей приятного аппетита. Девушка ответила тем же и с готовностью воткнула вилку в жуткое красноватое месиво, не вызывавшее к Эльвы никаких приятных ассоциаций.
— Извини, но что это за кошмар? — спросил он, с усилием отводя взгляд.
— Это? — разносчица прожевала уже отправленный в рот кусок, нахмурилась и пояснила: — Змеиный суп. Только я его, кажется, недосолила.
— Змеиный? — изумился некромант. — Тут, на островах, вы питаетесь змеями?
— Ну да, — подтвердила она. — А вам что, никто не рассказывал? На Плиарете мало лесов, зато озера имеются в изобилии. А в озерах, как, кстати, и на прилегающих к ним равнинах в изобилии водятся съедобные змеи. Несъедобные тоже, но их мало кто путает. Разве что жители деревень.
Парень сделал мысленную заметку, что при случае надо будет поговорить о ползучих гадах с Эхэльйо — авось поделится информацией, вкусные они или нет, — и вонзил тонкий серебряный нож в рыбий бок, накрытый кусочками моркови.
— А вас, — произнесла девушка, взбалтывая закрытую баночку с лимонным соусом, — как зовут?
— Эльва, — представился некромант, скромно опустив родовое имя.
— А меня Ши. Рада с вами познакомиться.
Он приподнял уголки губ, не желая ее обидеть, и продолжил орудовать ножом. Девушка, не заморачиваясь правилами этикета, вытерла подбородок манжетой рукава, отставила миску и неподдельно восхитилась:
— Ого, как изящно вы кушаете!
— Эмм... — Парень прожевал то, что успел отрезать от рыбы, и растерянно посмотрел на Ши. Она тоже на него посмотрела — так, будто увидела сошедшего на грешную землю Бога. — Что случилось?
— Ну-у, — протянула девушка, кокетливо опуская глаза. — Вы, наверное, из благородных? Не расскажете о своей семье? Где вы родились, как вас воспитывали? Я слышала, будто благородные ежедневно бьют своих детей, чтобы они вели себя сдержанно, не выражая лишних эмоций.
— Вовсе нет. Свойство не показывать людям свои чувства — благоприобретенное, оно у всех само со временем проявляется. А большинство благородных трясется над своими детьми, как бабки над огородом: когда же они вырастут? Когда дадут урожай? Однако, как правило, вся слава и почет достаются первому ребенку в семье — то есть кровному наследнику рода. Моего старшего брата ценят, словно он состоит из золота и золотом гадит, а меня... меня бросили на попечение няньки, разрешили играть с местными мальчишками — особняк-то наш совсем рядом с городом, туда и обратно можно за час сбегать. Потом, правда, спохватились... мол, Эльва, где ты нахватался этих дурных привычек? Ужас какой! Вилку надо держать левой рукой, нож — правой, и никак не наоборот! Салфетку заправлять за воротник, а не класть на колени! Локти на столешнице не устраивать, в течение завтрака, обеда и ужина не чихать, и так далее. Мнение родителей меня мало волновало, если волновало вообще, но няня потратила бесконечного много недель на мое обучение, когда ей стали за это доплачивать. Она была хорошей женщиной, и мне нравилось ее радовать. Да и Кайта, мой второй брат, настаивал на нормальном поведении — мол, однажды ты вырастешь, и нам придется брать тебя с собой на приемы. Грозил запереть меня в фамильном склепе на ночь, если я не перестану прямо за столом чесать комариные укусы... в итоге, кстати, все-таки запер, и я случайно — больше от страха, чем по злому умыслу, — заставил проснуться своего прадедушку.
— Ого, — потрясенно прошептала Ши. — Как?
— Я маг, — объяснил Эльва. — Профессиональный некромант. И дар у меня проявился очень рано, еще до случая со склепом. Я подбирал в саду дохлых птиц, и они улетали. Я собирал потравленных слугами жуков, и они с новыми силами набрасывались на сад. Я отбирал у кошки мышей, и ей приходилось снова за ними бегать. А поскольку никто не обращал на меня внимания, дикий крик посреди ночи стал веселым сюрпризом. Я-то понятия не имел, что дедушка подчинится любому моему слову, и боялся быть сожранным. Но тут мне повезло — низкоуровневые зомби тупые, они распознают только громко произнесенные фразы, а я забился под саркофаг и орал. Дедушка постоял рядом, покряхтел, порычал... потом ему, видно, надоело, и он залез обратно в свою последнюю обитель. Тут и Кайта подоспел — двери распахнул, давай меня звать: Эльва, Эльва, ты где? Что произошло? Почему ты кричал? А я трясусь, понять не могу — живой он или мертвый. Мало ли, сдох где-нибудь по-тихому и пришел помочь любимому дедушке — я-то помню, как братец рыдал на его похоронах.
Некромант прервался, отпил вина, давая девушке шанс убраться. Он ожидал, что Ши, как и многие перспективные клиенты, испугается и побрезгует коротать день в обществе повелителя смерти, но она невозмутимо проронила:
— А что было дальше?
— Дальше... — Эльва откинулся на спинку стула и потер ноющий висок. — Ну, Кайта меня убедил, что не собирается закусывать младшим братом, и проводил к отцу. Тот совсем не обрадовался: шутка ли, благородная семья де Лайн произвела на свет некроманта?! Заявил, что отдаст меня инквизиции и придет полюбоваться, как я горю на костре. Я никогда его не любил, — добавил парень, выразительно скривившись. — Никогда. Мать — еще кое-как, мы порой проводили вечера вместе. В библиотеку ходили, в конюшню, она меня учила держаться в седле... а отец... тьфу, он такое мерзкое существо, что впору раздавить каблуком и не оставить даже мокрого места! Я и вспылил. Нагрубил ему, демонстративно отрекся от рода де Лайнов, брякнул, что уйду из дома. Он, на мою беду, поверил и запер меня в комнате, выставив охрану. Пришлось притворяться хорошим мальчиком и делать вид, будто я искренне раскаялся в своих злодеяниях. Но пару месяцев спустя я исполнил свое обещание и ушел в Академию Алаторы. Тогда там не было факультета некромантии, но учителя не поддерживали инквизицию и выдали меня за носителя ангельского волшебства, а по ночам, тайком ото всех, натаскивали создавать и убивать нежить.
— Здорово, — не покривив душой, выдохнула разносчица. — Мне бы так! А то всю жизнь только и делаю, что с младшей сестрой вожусь да заказы посетителей выполняю. За оскорбительные, причем, копейки... а за усекновение вурдалаков, полагаю, вам платят щедро? У меня есть на примете один знакомый, который уже полтора года жалуется на беспокойное кладбище по соседству. Его еще называют кладбищем капитанов, знаете?.. В Плиарете не рождаются некроманты, а маги Киоля не способны разложить мертвецов по могилам. Так этот знакомый открыто сообщил, что заплатит три сотни золотых монет любому, кто наведет порядок на распроклятом захоронении.
— Три сотни? — Эльва мечтательно присвистнул. — А где твой знакомый живет? Я бы прогулялся до его дома.
— До особняка, — поправила Ши. — Он тоже из благородных. Я там раньше в кухне работала, неплохие были пять лет. Хотите, провожу?
— Проводи, — согласился некромант. — Но сперва давай пройдемся до пристаней. Я не могу уйти с «Оборотня», не предупредив капитана. То есть могу, но вдруг он без меня уплывет? И придется мне искать себе работу на Плиарете, среди менестрелей и островов. Оно, конечно, забавно, я давно мечтал побывать на вашем архипелаге... и все же меня ждут дома.
— Кто? — скептически уточнила девушка.
— Да хотя бы Кайта. Если меня не будет поблизости, то кого, скажи на милость, он запрет в склепе?
Саг очнулся на скалистом берегу, под грохот волн и чьи-то боевые вопли. В бок уткнулось острие копья, призывно пощекотало кожу. Слегка проткнуло, ну да не беда: восставшие крепки, их и десятью ударами не убьешь, не то осторожным уколом.
— Neagranna shiel, staffle wa qrienna?
— Somo na sikk. Plerta yanga hige!
Гортанные, неуловимо чуждые голоса звенели над головой. Кто-то коротко обругал неуклюжего подчиненного, влепил ему затрещину и указал на неподвижное тело. Тот неуверенно приблизился к заклинателю, потряс его за плечо, подхватил на руки. И едва не уронил, когда светлые глаза приоткрылись, и Саг обнажил в улыбке два ряда острых — острее самодельного копья, — клыков.
— Plerta sa thaa! Thaa-a-a-a-a-a-a!!! — заорал мужчина, помимо затрещины получивший мощный укус. Заклинатель впился в его горло, словно бывалый волк, и выдрал кусок плоти. Незнакомец тут же вознамерился упасть, и юноша выкатился из его обмякших объятий, не выпуская добычу из челюстей и угрожающе, с намеком рыча.
Товарищи погибшего — грязные, одетые в абы как соединенные куски кожи люди, — бросились прочь, решив не связываться с опасным пришельцем. И не забирать у него труп, потому что мужчина все равно умер, а тварь, может быть, насытится им одним и уйдет, больше никому вреда не причинив.
Саг проглотил скопившуюся во рту кровь и рухнул на колени. Властвовать над ослабевшим телом было трудно — чудо, что он вообще сумел продержаться до побега варваров.
А в том, что это именно варвары, живущие за пределами земель разумных рас, заклинатель ни капельки не сомневался.
Волнистые Реки превратились в море, глубокое, серое и буйное. Из него торчали зубья мокрых, блестящих скал, облепленные розовыми ракушками. Восставший наблюдал за неспешным передвижением их обитателей, пока догрызал сочную человеческую плоть, и пытался придумать: как, черт возьми, теперь отсюда выбраться?