Сидя в кресле-качалке Семен смотрел в окно.
Небо было покрыто клубящимися облаками, но в просветах - ясно-синее, как будто свеже-промытое... мартовское. В открытую форточку уже слышны были птицы и канарейка Семена, весело подскакивая в клетке солнечным комочком, как будто перекликаясь с ними, свиристела. Аспарагус на подоконнике зеленел ярко. День был удивительный.
Сердце Семена вдруг застучало как-то обрадованно, как будто распахнулось на встречу музыке.
"Да исправится молитва моя..." - пел хор наполняя Семена дивным чувством счастливого покоя.
В детстве Семен и сам пел в хоре. Позже ему казалось, что только тогда он и был счастлив.
Надо сказать, что попал он в хор случайно. Просто при расселении коммуналки в центре, родители с Семеном переехали в большую квартиру на окраине, где плохо было и с инфраструктурой, и с транспортом.
Город раскинулся во все стороны на многие километры, и
в школу Семен пошёл рядом с домом.
Всё в этой школе казалось ему странным после элитной спецшколы в переулках старого города…
Заметив, что десятилетний Семен как-то уж очень заскучал, родители бросились искать для него занятие и вскоре обнаружили в соседнем районе прекрасную музыкальную школу с хоровым уклоном.
Родителей-инженеров очень вдохновило то, что дети пели много классической музыки и часто выступали в ведущих музыкальных залах и филармониях.
Конечно, приходилось принимать участие и во всяких административных концертах и сводных хорах, с восхвалениями и прославлениями, но эта была всего лишь малюсенькая капелька дёгтя.
Жизнь вошла в свою колею. Родители ежедневно ездили в противоположные стороны на свои работы, тратя на дорогу в один конец не менее полутора часов, а Семен ходил в школу, во дворе дома и за пять остановок на автобусе доезжал до «музыкалки».
Фортепьяно он любил не очень, как и сольфеджио, а вот хор…
Это было восхитительное наслаждение быть частью грандиозного чуда рождения музыки, вести свою партию в пространстве гармоничного многоголосия.
Не смотря на то, что Семен не слышал нижний звук в аккорде, что мешало ему на сольфеджио, партию свою в хоре он вёл уверенно, не крича, но и не робея. Здесь, здесь он чувствовал себя на своём месте и был счастлив. Он растворялся в музыке, а музыка растворялась в нем. И когда в школе они проходили диффузию (явление взаимного проникновения) по физике, Семёну было совершенно понятно, что это такое.
Однажды голос пропал. Он пропал совсем, как будто его и не было. Продолжая занимать своё место на репетициях рядом с девочками, которые спокойно пели и не боялись, что завтра проснутся немыми, Семён пропевал свою партию про себя и даже чувствовал некоторую радость, но счастье исчезло.
Его голос больше не вливался в общий поток. Он чувствовал себя пересохшим ручьём.
Мама говорила: «Ничего, голос просто изменится и вернётся».
Но голос даже говорил как-то скрипуче. А петь не мог совсем.
После школы, Семен поступил в институт музыки и закончил его. Без хора себя не мыслил и стал концертмейстером, без устали аккомпанируя коллективу на репетициях и концертах.
Его очень хвалили за то, что он так чувствует музыку и так тонко улавливает все нюансы исполнения сложнейших произведений. Иногда он даже вёл за собой дирижёров, которые в некоторых случаях предпочитали его интерпретации своим.
Мама говорила: «Вот видишь сынок, какая разница, твой голос льют твои пальцы. Ты всё равно сотворец!» Семён кивал, но счастливее не становился.
Однажды он влюбился, и это чувство напомнило ему собственный восторг от того, как его голос вливался в голос хора. Но любовь прошла, а острая обида на то, что он не может больше быть частью хора, а может всего лишь аккомпанировать ему, всё не проходила.
И счастье не вернулось.
А потом умерли родители.
Семену стало пусто в большой квартире, и он обменял её на однокомнатную, а вырученные деньги положил в банк.
К тому времени во всей стране и в огромном городе Семёна многое изменилось, можно стало жить на ренту и кое-кто так и поступал.
Семён оставил работу и стал жить замкнуто и отчуждённо в своей маленькой однокомнатной квартире.
Он завёл канарейку и аспарагус, чтоб о ком-то заботиться, купил, по-случаю, старинное кресло-качалку и иногда слушал хоровое пение в записи…
В мае соседка заметила, что Семён давно не выходит из квартиры - позвонила в дверь - тишина. Вызвала слесаря.
Вошли. Кресло-качалка было развернуто к окну и в нем, кажется, кто-то сидел.
Щебета канарейки слышно не было, аспарагус осыпался.
В эту минуту вошедшие подумали о Семене. Может пожалели его.
Может захотели поскорее уйти. У соседки сжалось сердце.
Вдруг проигрыватель как будто ожил и опустил иглу на виниловую пластинку, которую Семен слушал последней.
И зазвучало, обволокло голосом хора всех вошедших:
"Да исправится молитва моя, яко кадило, пред Тобою: воздеяние руку моею — жертва вечерняя Господи, воззвах к Тебе, услыши мя: вонми гласу моления моего, внегда воззвати ми к Тебе Положи, Господи, хранение устом моим и дверь ограждения о устнах моих Не уклони сердце мое в словесе лукавствия, непщевати вины о гресех…"
(ФОТО ИЗ ИНТЕРНЕТА)